Он звал волков

В комнату бесшумно вошла Кайса. Она села возле ног брата и положила голову ему на колени. Вскоре Эсбен увидел, как на пол капают ее слезы. Он ничего не сказал – только погладил сестру по длинным волосам. Они просидели так до тех пор, пока не услышали голос Софии из кухни. Она звала их ужинать.

В Раттвике даже время текло по-особенному. Эсбен и Кайса провели в нем всего неделю, но им казалось, что минул уже месяц. Это действительно был небольшой городок, где солнцу требовалось несколько часов, чтобы выпутаться из ветвей деревьев и подняться над горизонтом. Лес был огромен. Озеро было огромно. Эсбен и Кайса чувствовали себя крошечными. В первый день София показала им библиотеку и трассу для бобслея, затем отвела в школу, где их записали на занятия. Кайсу – в пятый класс, а Эсбена – в четвертый. Местная школа была гораздо меньше, чем в Стокгольме, но за ней располагался широкий стадион, который пришелся детям по душе. Понравился им и дом Софии – большой, двухэтажный, с просторной террасой и видом на лес. София разместила племянников в свободной комнате на втором этаже. Эсбену и Кайсе сначала показалось, что в ней уже кто-то живет. На столе громоздились тетради и смятые бумажки, а на постели, коркой в потолок, лежала книга в серой обложке.

– Эта комната принадлежала моему сыну, – сказала София. – Теперь она ваша.

Некоторые слова слишком тяжело произнести вслух при всей их простоте. Эти были как раз из таких. София вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Она стояла у лестницы в коридоре и смотрела вниз. Сколько раз ей хотелось оступиться и упасть.

София переехала в Раттвик вместе с мужем и сыном в девяносто восьмом году, оставив за плечами преподавание в Линчёпингском университете и суету большого города. Это не входило в планы семьи, но как-то ночью София поняла, что слишком много времени уделяет работе и слишком мало семье. В Раттвике они прижились быстро. София устроилась работать в школу, ее муж, Вигго – на лесопилку. Эрик пошел в восьмой класс. Все было хорошо чуть больше года, а потом началась черная полоса. У Вигго обнаружили рак легких. За этим последовала борьба, в которой Вигго сражался за жизнь, а София – за семью. Эрик стал подрабатывать на лесопилке. Вигго быстро угасал, и София каждый день прощалась с мужем. Она отпускала его медленно. По кусочку. С каждым разом ее сердце давало все больше трещин. Как-то Вигго сказал, что чувствует себя лучше. София не смела надеяться на чудо, но у нее появилась надежда, тихая, несмелая, но все же это была она. Жить стало чуть легче. София и подумать не могла, что все это время их подстерегало еще одно несчастье. Она развешивала белье на улице, когда из дома послышался крик мужа. София бросилась к нему, решив, что тому стало плохо. Она обнаружила Вигго с полными ужаса глазами и телефонной трубкой, зажатой в руке. Звонили с лесопилки. С Эриком произошел несчастный случай. Вигго сообщили, что его сын решил помочь в стяжке бревен после их погрузки. В момент, когда Эрик пытался забраться в кузов, несколько бревен покатилось вниз. Одно из них угодило прямо на юношу. Его придавило насмерть. София и Вигго слишком тяжело переживали это горе. Гибель сына еще больше подкосила Вигго. Не прошло и года – София похоронила мужа вслед за своим ребенком. Позже она всегда повторяла, что ее семью сгубили сигареты, вода и лес.

Вот почему ей хотелось оступиться на ступенях. Иногда горе пересиливает все.

Кровать была достаточно большой, чтобы на ней можно было спать вдвоем. На ее спинке гвоздем было выцарапано: «Я хочу проснуться». Эсбену и Кайсе не пришлось долго ломать голову над значением этих слов. Им тоже хотелось проснуться и освободиться от кошмара, в котором они находились. За неделю Эсбен и Кайса разобрали все вещи, но комната по-прежнему казалась им чужой. Эсбену все чудилось, что вот-вот позвонят родители и скажут, что скоро приедут за ними. Он прислушивался к каждому телефонному разговору Софии, а потом тяжело осознавал, что они больше никогда не услышат голоса ни мамы, ни папы.

Поздним субботним вечером Эсбен и Кайса лежали в кровати. От постельного белья пахло вербеной, между двух больших подушек ютилась глубокая тарелка с хрустящим ржаным печеньем. София сидела возле племянников с книгой в руках. Она только что дочитала им «Рони, дочь разбойника»[5 - «Рони, дочь разбойника» – сказочная повесть шведской писательницы Астрид Линдгрен.].

– Почитаешь нам еще? – спросила Кайса.

– Нет, моя дорогая. Вам уже пора спать.

– Завтра же воскресенье, – запротестовал Эсбен. – Еще только девять часов. Никто не ложится спать так рано.

София притворно нахмурилась.

– Что ж, юноша, может быть, в Стокгольме и не ложатся, но в этом доме другие правила, за нарушение которых вам полагается один щелчок по носу, – она отложила книгу на тумбочку и осторожно щелкнула Эсбена по кончику носа.

Кайса улыбнулась. София ей нравилась. Она была чуть-чуть строгой, конечно, но хорошо читала сказки. От ее рук вкусно пахло миндальным маслом. София редко улыбалась, но когда делала это, то лицо ее светлело, разглаживалось и становилось почти добрым.

В окно скреблись худощавые кисти старого ясеня. В первую ночь Эсбен и Кайса испугались этого звука. Держась за руки, они вместе подошли к окну, опасаясь того, что могут увидеть, но снаружи никого не оказалось – только ветви царапали стекло.

София убрала тарелку с печеньем на тумбочку, взглянула на племянников. Они молча посмотрели в ответ.

– Я выключаю свет, – она потянулась к ночнику, щелкнула выключателем, и комната мгновенно утонула во тьме. – Доброй ночи, дети.

София почти пересекла порог, когда Кайса позвала ее.

– Да?

– Ты бы могла немного посидеть с нами? Совсем чуть-чуть.

– Мы быстро заснем! – подхватил Эсбен.

София порадовалась тому, что в комнате было темно. Иначе бы они увидели, как она пытается сморгнуть выступившие слезы.

– Конечно, но не дольше десяти минут.

Она легла между детьми, обняла их обоих за плечи. Эсбен свернулся калачиком и положил голову ей на живот. Кайса осторожно сжала ее ладонь. У Софии защемило в груди. Она не ушла от них ни через десять минут, ни через двадцать. Она прислушивалась к их дыханию и сердцебиению. Вскоре София почувствовала у себя на коже их слезы. Дети плакали безмолвно – без шороха, без всхлипа. Они не хотели, чтобы их утешали – ведь в мире не существовало слов, способных утолить их скорбь. София не пела колыбельных с тех пор, как Эрик был ребенком, но той ночью она постаралась вспомнить нужные слова.

– Спите, мои дорогие. В небе так много звезд. Они, сияя, танцуют на лунном мосту, – ее голос вдруг дрогнул, но она постаралась справиться с этим. – В серебряных туфлях, что легче перышка, туманы крадутся, сны и грезы спускаются, бродят по миру… – София гладила детей по волосам и спинам, думая о том, что должна оберегать их. Они потеряли самое важное. Она научит их жить с этим. – Спите, мои дорогие, в мире довольно и грусти, и радости, чем больше узнаешь – тем меньше понимаешь во всем этом. Дарите сполна – но не ждите ответного дара, когда сны и грезы спускаются, бродят по миру.[6 - «Спите, мои дорогие…» – шведская колыбельная.]

Ладонь Кайсы ослабла. Дыхание Эсбена стало глубоким и ровным. Дети спали, но София продолжала петь. Она воскрешала в памяти давно забытые строки и пела их до тех пор, пока не стал оседать голос. Ведь это меньшее, что она могла сделать. София заснула рядом, убаюканная своими же колыбельными и скрипом старого дерева за окном.

В тот день, когда Эсбен и Кайса впервые встретились с братьями Янссон, стояла ясная погода. Несмотря на прохладу, солнце светило ярко, его лучи жадно тянулись к влажной земле, рассеивая утренний туман. В доме стоял приторный тыквенный запах – София готовила вафли на завтрак. Из радио на подоконнике в гостиной доносилась одна из песен группы «Roxette». Эсбен бегал между этажами в поисках теплых носков, а Кайса сидела за кухонным столом, пролистывая школьный учебник по литературе, карандашом отмечая, что стоит изучить до понедельника, чтобы нагнать будущих одноклассников.

София вымесила тесто и выложила его в разогретую вафельницу. На поясе у нее был повязан ситцевый фартук, из кармана которого выглядывал пакетик ванили. Порой София убирала светлые волосы под косынку, когда что-то готовила, но сегодня они были собраны в небрежный пучок. Она поставила чайник и посмотрела на племянницу, сосредоточенно разглядывающую содержание учебника.

– Вы с Эсбеном куда-то собрались?

Кайса в очередной раз отметила что-то карандашом.

– Мы хотели немного погулять.

София кивнула. Ее племянникам не помешал бы свежий воздух, но до этого дня они без особого желания выходили на улицу.

– Хорошо. Позавтракаете и можете идти, – сверху послышался топот. – Если твой брат разыщет свои носки.

– Они лежат рядом с кроватью, – улыбнулась Кайса.

София рассмеялась.

– Я не удивлена.

Кайса закрыла книгу, сползла со стула и подошла к Софии.

– Очень вкусно пахнет. Мы раньше никогда не пробовали тыквенные вафли.

– Вот как, – София взяла большую тарелку и положила на нее первую порцию готовых поджаристых вафель. – Из тыквы много чего можно приготовить. Суп, например. Пирог или печенье. А какая ароматная из нее получается каша!

Кайса заглянула в тарелку, аккуратно потрогала золотистую вафельную корочку.

– А сок? Из нее можно делать сок?

– Конечно. И сок, и молоко из семечек.

На втором этаже хлопнула дверь. В кухне показался Эсбен с парой черных носков в руке.

– Дорогой, аккуратнее с дверьми, – попросила София.

Эсбен кивнул и уставился себе под ноги. София каждое утро просила его не хлопать дверью, а он каждое утро обещал, что этого больше не повторится.

Вскипел чайник. Приготовленные вафли горкой лежали на тарелке. София достала из старенького гудящего холодильника банку кленового сиропа и поставила на стол. Они сели завтракать. Эсбен и Кайса обсуждали, что им стоит взять с собой на прогулку, а София неторопливо пролистывала вчерашнюю газету, уделяя особое внимание некрологам. Она всегда так делала. Временами, когда она натыкалась на знакомое имя, на ее лице появлялось то сожаление, то злорадство. Вскоре с завтраком было покончено, Эсбен и Кайса надели теплые ботинки, похватали с вешалок куртки и вышли на улицу. С собой они взяли только термос и самодельную рогатку. Все это они положили в рюкзак, который теперь болтался на плече Эсбена, когда они шагали по размытой ночным дождем дороге.

– Налево или направо? – спросила Кайса, когда они дошли до развилки.

– Налево.

Им было все равно, в какую сторону идти. Раттвик был для них незнакомым местом, еще необжитым и неизвестным. По пути им встречались дома, похожие на жилище Софии – тоже двухэтажные, крепко сбитые, огражденные низкими старыми заборами. Эсбен и Кайса развлекали себя тем, что пытались угадать, кто живет во всех этих домах. Эсбену чуть ли не за каждой дверью мерещился какой-нибудь зловещий старик или одинокая вдова, чьи мужья один за другим умирали не своей смертью. Кайса поначалу подхватывала его выдумки, но потом они ей наскучили, и она перестала слушать брата. Вместо этого Кайса вглядывалась вдаль, представляя, что прямо за шапками густых лесных зарослей простирается их родной Стокгольм. Она вспоминала прошлую осень, когда они вместе с родителями были в Юргордене[7 - Юргорден (швед. Djurg?rden, дословно переводится как «звериные угодья») – крупный остров в центре Стокгольма, является главной рекреационной и развлекательной зоной столицы Швеции.]. Сначала они отправились в местечко под названием Скансен[8 - Скансен (швед. Skansen) – этнографический комплекс, музей под открытым небом, где собраны дома и постройки с различных концов Швеции.], где бродили часами, рассматривая старинные постройки – стекольную мастерскую, гончарную, пекарню. Но больше всего Кайсе в тот день запомнился поход в Юнибаккен[9 - Юнибаккен (швед. Junibacken) – детский культурно-развлекательный центр, «музей сказок».]. Они с Эсбеном с большим удовольствием рассматривали сказочные декорации и наблюдали за представлениями, устроенными актерами. Все площадки были настолько красочными, что создавалось впечатление, будто в каждом домике действительно живут сказочные персонажи. После прогулки они с родителями посетили книжную лавку, а потом поужинали в кафе.

Кайса сощурилась до рези в глазах, пытаясь разглядеть за деревьями шпиль церкви Святой Клары[10 - Церковь Святой Клары – приходская лютеранская церковь в Стокгольме. Башня церкви самая высокая в столице и вторая по величине в Швеции.], но увидела только непроглядную тьму и волглость лесной чащи. Внезапно ее отвлек какой-то шум. Она прислушалась – это были голоса. Кайса взглянула на Эсбена и проследила его взгляд, направленный в сторону раскидистого вяза. Там были мальчишки. Двое. Примерно их возраста. Один был одет в красную куртку до колен – она была ему велика, рукава свисали до пальцев. Он держал в руках какой-то предмет и постоянно вертел головой, пытаясь рассмотреть что-то в листве. Второй мальчик сидел на примятой пожухлой траве и бросал в ствол дерева небольшие камни. Они отскакивали и падали обратно на землю.