Он звал волков

– Я же уже извинился.

– Вообще-то нет, – покачала головой Кайса.

– Нет?

– Нет.

Мартен пожал плечами, потом обернулся в сторону дороги.

– Вы еще долго будете гулять? Вам не пора домой?

– Мы? – переспросил Эсбен. – Да мы только вышли.

– Отлично. Тогда составите компанию моему брату? Одного его не отпускают, а у меня еще дела есть.

Когда Мартен ушел, Клеменс засунул руки глубоко в карманы куртки и состроил недовольное выражение лица.

– Вообще-то его тоже не отпускают одного, – он вздохнул. – Мартен возомнил себя взрослым, а самому двенадцать только в августе исполнилось.

– А тебе сколько? – спросила Кайса.

– В декабре будет десять.

– Эсбену в ноябре тоже. А мне одиннадцать было в сентябре.

– Ой, Эсбен, а ты уже знаешь, в какой класс попадешь? Мы можем быть одноклассниками!

Эсбену такая мысль понравилась.

– Завтра и посмотрим. Будет наш первый день.

– Хорошо бы.

– Это у тебя фотоаппарат? Что ты снимал? – поинтересовалась Кайса.

Клеменс дернул себя за ремешок на шее, к которому крепилась камера.

– Пытался сфотографировать бурого дрозда, но Мартен его спугнул, и он улетел. Я люблю птиц. У меня и диктофон есть.

– А диктофон зачем? – спросил Эсбен.

– Чтобы их пение записывать!

– Тебе это нравится?

– А то. Здесь полным-полно птиц. Лес же рядом, – щеки у Клеменса раскраснелись, светло-зеленые глаза заблестели. – У меня целая коллекция фотографий. Могу показать вам как-нибудь, если захотите, – он пошарил в карманах куртки и вытащил маленький красный диктофон.

Следующие полчаса Клеменс включал им разные записи с птичьем пением и объяснял, кто какими голосами поет.

– Это вот клест, слышите? А это серая овсянка. Сейчас найду самое классное. Так… Ага. Белая сова!

Они расположились под деревом. Эсбен вытащил из рюкзака термос, и все трое по очереди делали по глотку чая из большой крышки.

– Это здорово, что у тебя есть такое занятие, – сказала Кайса. – Ты так много об этом знаешь.

Клеменс большим пальцем погладил диктофон, лежащий у него на коленях.

– Спасибо. В Раттвике есть своя хоккейная команда. Я хотел заниматься, но у меня, типа, проблемы с дыханием, поэтому мне нельзя. Но это ничего. Если бы я ходил на тренировки, то времени на птиц бы у меня точно не было.

– Здесь есть хоккейная команда? – оживился Эсбен.

– Ага. Хоккей с мячом.

– И тренер есть?

– Конечно! А как же еще? Могу показать вам наш стадион завтра, а еще можем сходить на набережную. Там очень красиво. Я люблю там бывать, но Мартен нет. Одного меня не отпустят, а… – Клеменс вдруг густо покраснел и качнул головой. – Если захотите, конечно.

Кайса улыбнулась.

– Мы с радостью. Все равно нам будет особо нечем заняться после школы.

Лицо Клеменса озарила самая счастливая улыбка.

– Хорошо! А теперь… Я думаю, что теперь мне пора домой.

– Нам тоже, – кивнул Эсбен и взглянул на внезапно набежавшие тучи. – Скоро дождь пойдет.

Дождь и правда вскоре начался. Он застал их на полпути к дому. Клеменс быстро спрятал фотоаппарат под куртку и натянул капюшон на голову.

– Погода портится, – со знанием дела сказал он. – Скоро дожди так зарядят, что ни одного солнечного дня не будет. А потом наступит холод. И все.

– Скажи, Клеменс, а кто здесь живет? – спросил Эсбен, когда они поравнялись с одним из домов, чей двор был завален всякой всячиной, начиная от рыболовных сетей, заканчивая детским креслом-качалкой в виде деревянной лошади.

– Эсбен сегодня решил, что в этом доме живет старик, который сетями ловит детей и утаскивает к себе, – объяснила Кайса.

Клеменс рассмеялся.

– Почти. Здесь живет Эмилия Фальк. Она чокнутая. То есть… совсем. У нее реально не все дома.

– Это как?

– Ну… Она верит в разных духов. В троллей. В ниссе[11 - Ниссе – существо из скандинавского фольклора, домашний дух, схожее с английским гоблином.] там…

– А что с ней случилось? – полюбопытствовал Эсбен. – Почему она такая?

– Прошлой весной она рассказывала местным ребятам, что в лес ходить нельзя, потому что там живут злые духи. Все над ней смеялись. И… и я тоже. Тогда отец объяснил мне, что когда-то давно, когда Эмилия была ребенком, она потерялась в лесу во время похода. Ее не могли найти несколько дней, а потом обнаружили в пещере в очень плохом состоянии. Вот после этого она так и не пришла в себя до конца.

– Ничего себе. Так у кого угодно крыша поедет, – вставил Эсбен.