Тот, кто срывает цветы

– Ответь.

Не хватало еще, чтобы из-за меня у отца были проблемы с пациентами. Они часто звонили ему и негодовали, если он не брал трубку.

Отец внимательно посмотрел на меня, протянул руку к моему лицу и шершавыми пальцами собрал слезы с моих щек.

– О, – удивился он, взглянув на экран телефона, – это Андрей.

Я немного оживился. Редкие звонки дяди я всегда воспринимал с особой радостью. Тогда Андрею было двадцать пять – он только закончил медицинский и устроился на работу, поэтому был страшно занят.

Андрей был из тех людей, которые всегда находили повод чему-то порадоваться. Он улыбался, слегка прищуривая светло-зеленые глаза и жестикулировал, когда что-то рассказывал. В отличие от моей матери, Андрей ничего не понимал в искусстве, но хорошо разбирался в точных науках. В нем было что-то северное; он был чуть похож на Шелли[13 - Пе?рси Биш Ше?лли (04.08.1792 – 08.07.1822) – английский писатель, поэт и эссеист.] и плохо говорил по-немецки, но мы с отцом все равно каким-то чудом его понимали.

– Zdravstvuj! – приветливо сказал отец, приложив трубку к уху.

– Включи громкую связь, – тихонько попросил я, – пожалуйста.

Отец согласился, нажал на кнопку и положил телефон себе на ладонь, чтобы нам было одинаково хорошо слышно.

На ломаном немецком Андрей поздоровался в ответ. По его голосу было слышно, что он улыбается.

– Как там ваши дела? – спросил он, а потом глубоко вдохнул и выдохнул.

Я решил, что он курит и мигом представил его на маленьком балкончике с серыми стенами.

– Ну, – отец поскреб щеку, – как обычно, а ты куда пропал?

– На работе завал, – неохотно признался Андрей. – На прошлой неделе podralsya с водителем скорой помощи, – он выдержал паузу, а потом скомкано добавил, – but all it's okay.

В наших разговорах он часто перескакивал с немецкого на английский, вставляя при этом и русские слова. Мы давно привыкли к этому, поэтому уже перестали удивляться.

– Господи, – со смешком протянул отец, – русские сумасшедшие, честное слово.

– А, – фыркнул Андрей, – этот idiot сам напросился.

– А что он сделал? – вмешался я.

– О! Лео! Privet-privet, druzhochek. Как ты?

Я замялся, но заставил себя выдавить, что у меня все хорошо, а потом спросил, когда он приедет в гости.

– Рад слышать, – ответил Андрей. – Приехать сейчас не смогу, но зато хочу вам кое-что отправить.

– Что? – спросил я.

Андрей рассмеялся.

– Увидишь, когда получишь посылку. Ульрих, знал бы ты, какая отличная у меня здесь samogonka! Отправил бы, если бы можно было.

Отец вопросительно изогнул брови.

– Что еще за «samogonka»? – шепнул он мне, но я только пожал плечами.

– Как там Аня? – спросил Андрей, когда мы еще немного поговорили о всякой ерунде.

Отец вздохнул, выключил громкую связь и снова прижал телефон к уху.

– Посмотри телевизор, хорошо? – сказал он мне, а сам направился в сторону кабинета, что-то негромко объясняя Андрею.

Я было поспешил за ним, но отец захлопнул дверь перед моим носом. Это меня встревожило. Мимолетная вспышка радости исчезла, я снова проваливался в мутное состояние беспокойства.

Я не знал, чем себя отвлечь, поэтому поплелся в свою комнату и включил компьютер. Я открыл браузер и уставился на строку поиска. Я все пытался себя заставить поискать информацию о Ванденберге, но каждый раз у меня не находилось смелости. Мне хватало кошмаров, я знал, что только добью себя, если начну в этом всем копаться, но мне нужно было это сделать. Судорожно вздохнув, я вбил в поиск имя серийного убийцы и пролистал ссылки. Открыл наугад.

Статья называлась «Время жить и время убивать»[14 - Отсылка к названию романа Э. М. Ремарка «Время жить и время умирать».].

Вальтер Ванденберг родился в Нюрнберге в 1972 году. Его родители развелись, и семилетний Вальтер остался с отцом. Реджинар Ванденберг часто брал сына на охоту, летом они дикарями жили в лесу.

15 сентября 1981 года в местную полицию поступил звонок. Звонил ребенок – он плакал и что-то пытался сказать. На место происшествия тут же выехали. Мальчика звали Вальтер Ванденберг; он случайно застрелил своего отца, когда перезаряжал охотничье ружье.

С Вальтером работали психологи и следователи. Было установлено, что убийство действительно произошло по неосторожности. Общественность твердила, что Реджинар Ванденберг сам виноват – не нужно было давать ружье в руки ребенку.

Вальтер был отдан под опеку своей тете – Леонор Хартманн. Он прожил у нее до самого совершеннолетия, а впоследствии говорил, что это время было самым ужасным в его жизни. Леонор была женщиной глубоко верующей; она заставляла Вальтера молиться утром и вечером, рассказывала ему про грешников и святых.

Позже Вальтер поступил в университет в Регенсбурге. Он мечтал о карьере юриста, но, когда получил диплом, то понял, что это не его. А что – его? Убийства.

Считается, что свое первое убийство Ванденберг совершил в двадцать восемь лет. Жертвой оказалась двадцатилетняя Анника Винклер. Впрочем, многие считают точкой невозврата 15 сентября 1981 года, когда был убит Реджинар Ванденберг. «Мы никогда не узнаем, что было в том лесу на самом деле», – говорят исследователи.

Что же примечательного в Ванденберге? Все. Начиная от лацканов его пиджака, заканчивая поразительно честными голубыми глазами. В случае Вальтера Ванденберга перед нами во всей красе предстает феномен «маски нормальности». Несмотря на довольно размытое прошлое, Вальтер нравился окружающим. Они отмечали его обаяние, искрометный юмор, блестящее умение держаться на публике. Ванденберг на протяжении всей своей жизни был органично вписан в общество, что и делало его абсурдно неприметным.

По словам самого Ванденберга, он не старался прятаться. «Я всегда хотел признания. Меня поймали, потому что я позволил», – заявил преступник в суде в 2006 году. Когда его спросили о так называемых «подарках», то он Ванденберг ничего не ответил – лишь улыбнулся.

Я закрыл вкладку, откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Сердце колотилось, как бешеное. Я снова вспомнил, что на счету Ванденберга было двенадцать жертв. Тринадцать, если считать охранника. Чертова дюжина. Это крутилось у меня в голове снова и снова. Я разнервничался, ладони вспотели и сделались противно влажными. Я вскочил со стула и побежал в ванную, чтобы умыться. Там я проторчал минут десять и ничего не соображал. Мне хотелось вытряхнуть из головы все, что я только что прочитал – вместе с фотографиями самого Ванденберга, размещенными в конце статьи. Там же было фото его тети – худощавой женщины с птичьим лицом.

В дверь постучали.

– Лео, у тебя все в порядке?

Я вздрогнул.

– Да, пап, – быстро бросил я, насухо вытирая лицо полотенцем.

Я посмотрел в зеркало, но остался недоволен результатом. Глаза у меня были красными, а щеки шершаво-пунцовыми.

Когда я вышел из ванной, то сразу же наткнулся на отца.

– Что ты там делал?

– Просто умывался.

Я пожал плечами и попытался пройти в свою комнату, но отец остановил меня. Он опустил свои теплые ладони мне на плечи и заглянул мне в глаза.