Ловцы снов

Альбин внимательно на него посмотрел. Дождался, пока Марсен тоже скосит на него глаза.

– Ты всё места себе найти не можешь? – поинтересовался Альбин вполголоса.

Марсен пожал плечами и улыбнулся – открыто, даже с долей беззащитности. Мол, если ты собирался меня в чём-то уличить, то зря, я и не прятался, я думал, ты и так в курсе, разве нет?

– Думаешь, меня не стоит подпускать к детям вообще?

– Ну, – осторожно начал Альбин, – учитывая, чем кончился первый твой контакт с детьми этого города…

– Они тоже не просто поздороваться подошли.

– А ты что, полагаешь, Сим будет с тобой здороваться? – ехидно спросил Альбин. – Болтать с тобой о погоде? Складывать журавликов? Играть в шахматы? Ходить на рыбалку? Разводить хомячков?

– Я очень надеюсь, – серьёзно отозвался Марсен, – что он всего этого делать не будет. В особенности разводить хомячков.

Оба замолчали. Наконец Альбин тяжело вздохнул.

– Я предупреждал. Я предупреждал тебя, что у крутого солдафона, каким ты по молодости и глупости хотел стать, будет прочный панцирь. Что будет очень сложно возвращаться назад.

– Я донор, – мягко напомнил Марсен. – Уже почти десять лет.

– Да. И почти тринадцать – боевой звукомаг. Рискнёшь связаться с una corda? Можешь забыть о том, чтобы когда-нибудь снова стать прежним.

– Я и так не стану прежним, – усмехнулся Марсен. – И не нужно. Вернуться в определённый возраст, к определённой картине мира, да ещё и застрять в этом всём? Что может быть хуже?

– Не притворяйся, что не понял. – Альбин мрачнел всё больше. – Знаешь, что делает una corda? Она толкает больного на разные безумства. Окажешься поблизости – будь готов принимать такие вызовы, какие тебе и не снились. Симу плевать, что ты какие-то там десять лет назад кого-то там победил. Он страшно обижен на весь мир, и это всё, что его волнует.

– Его можно понять, – негромко сказал Марсен. – Он чувствует, что мир играет. Любой обижается, если его не берут играть.

– Вот именно. Он будет требовать от тебя чудес здесь и сейчас. Но не будет в них верить. А если ты не справишься – считай, мы его потеряли. И Эгле заодно. И знаешь, что хуже всего для тебя? Проблему силы легче всего решить боевому звукомагу. А тебе так делать нельзя. Это окажется взрывом.

Марсен молча кивнул. Затем поднялся с кресла. Подошёл к Альбину, слегка хлопнул его по плечу:

– Ладно тебе, док, я и так всё это знаю. Может, просто попробуем понять, чего от нас хочет Изначальная Гармония?

– Предлагаешь монетку кинуть? – хмыкнул Альбин.

Марсен взглянул на него немного удивлённо.

– Ну, – сказал он, – кинь, если хочешь. Но я-то имел в виду, что готов… к бездействию.

– В смысле, ты готов не играть в рыцаря на белом коне, пока никто тебя об этом не просит? – Недоверчиво уточнил Альбин.

– Ну да.

– Допустим, – всё ещё глядя на него с подозрением, согласился Альбин. – Ладно, давай. И запишись ко мне на приём, мне кажется, что-то не так с твоей внутренней мелодией… Марсен! Током-то зачем?!

– Доказываю, что я в полном порядке, – невинно ответствовал Марсен. – А если серьёзно, то я действительно готов некоторое время ни во что не ввязываться. В итоге всё будет так, как должно быть, ты же знаешь.

– Я знаю, что ты так думаешь, – вздохнул Альбин. – Это всё.

– Хорошо, – терпеливо согласился Марсен, – тогда слушай меня, я буду посланник Изначальной Гармонии. И с этого момента я обещаю не предпринимать никаких попыток вмешательства, если только не попаду в ситуацию, в которой это окажется единственным выходом. Идёт?

Альбин посмотрел на него снизу вверх. Потом улыбнулся:

– Идёт.

***

К вечеру мне стало совсем плохо. Когда мы вышли из автобуса, Эгле прямо поинтересовалась, что со мной такое весь день. Точнее, что это такое магическое позволяет мне врать ей весь день и не краснеть.

– Всё норм, – упрямо повторил я, стараясь не кривиться. – Просто голова болит.

– Просто болит?

– Ага.

– Просто.

– Болит.

– Сим.

– Что?

– Гнусный обманщик, вот ты кто. – Эгле тяжко вздохнула. – Я знаю, когда у людей физически что-то не в порядке, а когда – гармонически. Вот не стыдно тебе?

– Не стыдно… – просипел я.

И вот это была чистая правда. Мне и не могло быть стыдно. К этому моменту я уже ощущал только настоятельную потребность сесть. Для начала. Пришлось позволить Эгле утащить меня к ближайшей лавочке. Там я кое-как распутал наушники. Едва не теряя сознание от головной боли, вставил их в уши, запустил трек…

Без изменений. Без изменений, чёрт возьми. Голос звучит в моей голове, я знаю, он пытается усмирить дурацкого железного ежа, но безрезультатно. Ёж бесится, и скоро у меня лопнут глаза. Шум в ушах нарастал, и он не имел ничего общего с музыкой.

Но вдруг Голос всё-таки пробился. Пробился сквозь темноту и шумовую кашу. А потом я понял, что он звучит и внутри головы, и снаружи. Кто-то подпевал Голосу в моих наушниках. Голос подпевал Голосу в моих наушниках.

Ёж угомонился, наверное, тоже был весьма удивлён. Так удивлён, что к концу трека бесследно исчез.

– Чистые квинты, – сказал Голос. – Чем это ты умудрился так травануться?

Я поднял глаза, с трудом сфокусировал взгляд. Крючконосый. Теперь-то никаких сомнений не было, а ведь я правда надеялся, что быть такого не может.

Ну почему из миллионов людей именно он?

Очередная шутка Изначальной Гармонии. Она всегда любила так надо мной прикалываться.

– Пойдём, прогуляемся к сеньору Кейну, несчастный.

Он помогает мне подняться на ноги, поддерживает, буквально тащит на себе. Мне уже не больно, но я очень слаб.