Ловцы снов

Голос продолжает напевать что-то на кэлинге. Приоткрыв на секунду глаза, я вижу полосы разноцветного воздуха, которые ветер уносит вместе со звуком.

Глава 9. Перепалка

– …Так. Ещё раз. То есть, ты взял и оставил его одного в кабинете?

– Да.

– В одном помещении с песнями Нейлер Ренн?

– Да.

– От которых даже мне иногда нехорошо?

– Именно поэтому я и храню их в кабинете.

– Нет, нет, погоди, я, наверное, всё-таки чего-то не понял. Ты оставил в одном помещении с песнями Нейлер Ренн человека, которому я прихожусь донором?

– Да, да, да, чёрт возьми, я так и сделал.

– Человека, донором которого являюсь я?

– Марсен. Ты случайно не хочешь послушать немного Нейлер Ренн?

– Не хочу. Лучше скажи, на что ты рассчитывал? Или мы знакомы первый день? И тебе ни о чём не говорит характер воспринимаемой мелодии? Ты не знаешь, что в качестве донорской музыки может использоваться только то, что попадает в резонанс? Ты не можешь себе представить, с чем должна резонировать моя музыка?

– Слушай, заткнись, а? Откуда я мог знать, что полуживой мальчишка полезет исследовать чужой проигрыватель? Он даже от плеера поначалу шарахался.

– Да, действительно. Откуда. Какая у меня там была температура, когда я согласился, чтобы ты попытался меня вылечить звукомагией?

– Что-то за сорок, кажется…

– Вот. Мне это не помешало довериться тебе и стойко вытерпеть все твои издевательства. Заметь, из чистого любопытства. Это всё, что остаётся, когда терять нечего.

– Довериться и стойко вытерпеть? Нечего терять? Ты составил список вещей, которые ты должен будешь вспомнить, если моё лечение окончательно вскипятит твой мозг и превратит тебя в овощ!

– Это было разумной предосторожностью.

– Да? А как насчёт завещания?

– Знаешь, что? Посмотри на тело несчастного Сима Нортенсена и скажи: «Я, Альбин Кейн, никогда не совершаю ошибок, достойных, по крайней мере, жесточайших насмешек». Лично я только сейчас понял, что тогда чудом выжил. Ты ведь в то время даже великим целителем не считался.

– А я сейчас понимаю, что всё-таки вскипятил твои мозги. Прости, друг, выходит, это из-за меня ты теперь такой придурок.

– Слушай, я сегодня же вычеркну тебя из завещания. Не видать тебе пластмассовой блок-флейты как своих ушей! И камень «куриный бог» ты тоже не получишь.

– И не надо. Хочешь, я тебя с ними захороню? Будешь как древний царь. Что ещё положить в твою нищебродскую сокровищницу? Коллекцию разноцветных стёклышек? Хотя нет, они пойдут на украшение твоей могилы. Я выложу ими надпись: «Здесь лежит величайший придурок всех времён и народов». Мне ведь хватит стёклышек?

– Добрый ты… а ведь я, между прочим, внёс тебя в список того, что обязательно должен был вспомнить.

– Ага. Внёс. В контексте «ты потерял память из-за Альбина Кейна, напинай ему за это, когда выздоровеешь».

***

– …Нет. Сам питайся своим супом из травы.

– А ты будешь сидеть и на меня смотреть?

– Я могу отвернуться. Это очень легко, я тебя научу. Смотри, вот так вот – раз…

– Когда Эгле вырастет, мы с ней напишем книгу. Она будет называться «Как жить, если твой лучший друг – придурок».

– Пишите-пишите. Я не замедлю с ответным ударом. У меня давно есть одна идейка для песни, я тоже название придумал.

– Что-нибудь вроде «Самый занудский зануда в мире»?

– Точно.

– Ты чудовищно предсказуем. Так, в последний раз спрашиваю – чай будешь?

– А я в последний раз отвечаю – нет, ни за что на свете, отстань от меня со своей варёной травой раз и навсегда. Видимо, не так уж я предсказуем, раз ты всё ещё надеешься на какой-то другой ответ.

– Просто я пытаюсь привить тебе правила хорошего тона. Я даю тебе шанс на другой ответ. Например, такой: «Нет, спасибо огромное, я не рискну лишать тебя этого напитка богов, друг мой, но обязательно сложу балладу о твоей щедрости».

– Нет, друг мой, обойдёшься без баллады. А то все узнают, что у тебя есть напиток богов и что ты им щедро делишься. Хотя нет. Одну я всё-таки напишу. Я напишу балладу о том, что ты – воплощённое зло.

– Это ещё почему?

– Потому что я уже битых десять минут пытаюсь узнать у тебя координаты ближайшего дружественного кофейника, а ты отвлекаешь меня этими замордованными листиками!

– Не ори. Я выдал тебе эти самые координаты, как только ты спросил. Причём нарисовал на листочке, как туда дойти. Ты сунул его в карман и принялся мотать мне нервы.

– Правда? А… точно. Извини.

– Кофейный демон, тоже мне.

– Откуда ты знаешь?

– О, ты не поверишь, сколько всего известно нам, чайным вампирам… Ладно, ладно, мне Эгле рассказала. Давай, шуруй за своим эликсиром жизни. Постарайся материализоваться через пятнадцать минут, у меня как раз вода остынет до нужной температуры.

– Жалкие смертные совсем обнаглели. Где это видано, чтобы кофейные демоны сами себе жертвы приносили?

– Я могу принести тебе в жертву немного мелочи, только обещай развоплотиться прямо сейчас.

***

В пустой палате было хорошо. Там были большие окна, а за окнами – солнечный июньский день. Поэтому дурацкие больничные лампы были выключены. То есть, царила блаженная тишина. Ну, начала царить, когда я вытащил наушники.

Я наконец-то пришёл в себя самостоятельно. Судя по календарю, я провалялся трое суток. Сейчас надо было проанализировать информацию, благо, голова вроде работала. Более того, в ней сохранилась информация о том, что происходило вокруг. Ну, в те моменты, когда меня выносило на поверхность тёмного потока. Не сомневаюсь, меня навещала Эгле, но этого я не помнил. Меня всегда будил Голос… в смысле, Марсен.