Лето придёт во сне. Приют

В дортуаре стояла тишина. Теперь здесь почти всегда было тихо. Настуся превратилась в тень самой себя, Яринка не разговаривала ни с ней, ни с Зиной, я теперь вообще почти всё время молчала. Да никто и не горел желанием со мной общаться. Слухи по приюту, как всегда, разлетелись моментально, по пути обрастая подробностями, как существующими, так и вымышленными. И теперь для всех я была «та самая дикарка, которую поймали со старшегруппником». Изгой. Девушка, запятнавшая себя блудной связью. Косые взгляды, шёпот за спиной, презрительные усмешки парней. Яринка рассказала мне, что многие воспитанники возмущались тем, что после всего этого я продолжаю петь в церкви и даже задавали вопросы батюшке Афанасию (на что он ответил, что я – всего лишь оступившееся дитя, а Господь велел прощать оступившихся). Мнение недовольных меня не волновало, но батюшке я была благодарна за доброту и за подаренную мне возможность продолжать петь. Церковь была теперь единственным местом, где ко мне продолжали хорошо относиться. Никто не спрашивал о том, что же в действительности произошло между мной и Дэном, и правдивы ли слухи, ползающие по приюту. Здесь я продолжала оставаться Дашенькой, самой младшей девочкой в хоре, знающей песни далёких таёжных краёв.

Бросив сумку на пол, я прошла через звенящий тишиной дортуар и забралась на подоконник с планшетом, собираясь учить уроки. По идее, мне это было не нужно – плохие оценки не пугали, но зубрёжка помогала отвлечься, отгородиться от тоски. И от Яринки. Я чувствовала, что подруга хочет вытащить меня из скорлупы, заставить разговаривать обо всём произошедшем, чего я до сих пор умудрялась избегать. Нет, от самих воспоминаний я не убегала, хоть и не видела смысла их лишний раз ворошить, но очень боялась, что Яринка, в конце концов, спросит: а что нам теперь делать? Что нам делать теперь, когда нет Дэна? И как я ей отвечу? Будем учиться, молиться, и если не выйдем замуж, то отправимся до старости жить в общежитии и работать на фабрике? Или же подрастём и убежим в тайгу, искать других? Второй ответ понравился бы подруге куда больше, но он был обманом, ловушкой. Ведь, даже если нам удастся каким-то чудом добраться до Сибири, вряд ли мы продержимся наедине с тайгой хотя бы одно лето. И точно никого там не найдём… Я могла доказывать обратное Дэну, но не хотела обманывать себя и Яринку.

Сейчас она смотрела на меня со своей кровати, я чувствовала щекой пристальный и требовательный взгляд, но делала вид, что увлечена уроками. Не спрашивай меня ни о чём, не отбирай у себя надежду…

Дверь приоткрылась, и в дортуар заглянула Агафья. При виде её мои пальцы так сжали планшет, что он жалобно скрипнул, и я торопливо потупила глаза, чтобы воспитательница не успела увидеть в них откровенную ненависть. Но это не избавило меня от её внимания.

– Дарья, выйди-ка, – велела Агафья, и пришлось сползти с подоконника. Нет, я не боялась нового наказания за непослушание, просто хотела побыстрее отвязаться.

Агафья ждала прямо за дверями, не стала приглашать меня на разговор в воспитательскую, видимо, тоже не горела жаждой общения.

– Михаил Юрьевич хочет с тобой увидеться, – обронила она, глядя в стену. – Завтра.

– Разве вы ему не рассказали о… о моём проступке? – удивились я. Только Головы мне сейчас не хватало!

– Разумеется рассказала. – Агафья досадливо дёрнула плечом. – Я не имею права утаить такую информацию и подсунуть порядочному мужчине…

Договаривать она не стала, но по резко сжавшимся губам воспитательницы я поняла, что не рисковала услышать о себе ничего хорошего.

– …и я очень удивлена, что после этого он хочет тебя видеть.

А я-то как удивлена…

– Когда мне завтра подойти в воспитательскую? – уныло уточнила я. Если вдруг Голова вздумает читать мне мораль или упрекать за потраченное не меня время, клянусь, тоже выскажу всё, что думаю о старых извращенцах!

– Не в воспитательскую, – процедила Агафья. – Михаил Юрьевич хочет приехать лично и поговорить с тобой наедине.

Тут уж я открыла рот. От удивления и возмущения. Насколько мне известно, о визите жених просит у невесты, а потом уже, в случае её согласия, – у администрации приюта. А сейчас получается всё решили за моей спиной?!

– Завтра к двенадцати будь добра, опрятная и причёсанная, явиться к крыльцу школы. С последних уроков можешь уйти, разрешаю. – И Агафья отвернулась от меня, не дожидаясь ответа.

Но не ушла, а снова дёрнула двери нашего дортуара.

– Ярина, выйди. – Заметив, что я стою на прежнем месте, раздражённо бросила: – А ты зайди!

Я послушалась, проводив глазами подругу, и вернулась на подоконник. За Яринку можно было не беспокоиться, скорее всего, её снова возжелал видеть очередной кандидат на руку и сердце, вот Агафья и явилась сообщить нам обеим о предстоящих свиданиях. Надеюсь, подруга пошлёт подальше и этого желающего, вызвав тем самым возмущение наших старых дев и самой Агафьи.

Но когда Яринка вернулась, то по её слишком задумчивому лицу я поняла, что не всё так просто. Обменявшись кивками, мы молча отправились на лестницу, впервые после того, как раскрылось моё общение с Дэном. С тех пор секретничать здесь нам стало не о чём…

– Ну что там у тебя? – спросила я, прислоняясь к стенке. Получилось устало, почти раздражённо, и, чтобы сгладить это, я торопливо добавила: – Потом тоже тебе кое-что расскажу.

Яринка повела плечами:

– Да вот, батя опять хочет меня видеть. Завтра припрётся.

Ещё не легче. Сговорились они все, что ли?

– Что ему на этот раз нужно?

– Пока не знаю. Но, правда, странно.

– А чего странного? Будет тебя на нового богатого жениха науськивать. А то ишь – выбирать вздумала.

– Так это он мог и по телефону. Ты просто моего батю не знаешь, он за копейку удавится, а сюда ехать – это же надо тратиться на дорогу!

– Разве ты не можешь отказаться от этой встречи?

Яринка помялась:

– Могу наверно. Так-то он мне никто, по закону я ему больше не дочь. Но я согласилась. Ты не подумай чего, на самом деле глаза бы мои его не видели, просто интересно. Не просто же так он едет.

– Да я и не думаю. – Мысль, что Яринка вдруг воспылала дочерней любовью к своему блудному папаше, вряд ли могла прийти мне в голову. – Сходи, конечно. Всё какое-то разнообразие в этом отстойнике. Когда он прикатит?

– К двенадцати, – скривилась Яринка. – Агафья меня даже с уроков отпускает пораньше ради такого случая.

– Ой, и мне к двенадцати! – спохватилась я. – Не смогу в этот раз с тобой пойти.

– Ничего, – подруга решительно тряхнула головой, – я его не боюсь. Поговорим, наконец, с глазу на глаз… Подожди, а тебе куда?

Я торопливо рассказала о разговоре с Агафьей. Яринка фыркнула:

– Вот же неймётся! Чего твоему старпёру теперь-то от тебя понадобилось?

– Наверно, хочет меня отругать за то, что время у него отняла, а сама вот такой оказалась… – уныло предположила я.

– В таком случае пусть лучше сразу разворачивается и обратно едет. Не бойся, ты ему ничего не должна.

– Я и не боюсь. Просто хочется, чтобы все уже оставили меня в покое…

До завтрашнего дня я придумывала, что бы такого ответить Голове ехидного и циничного, но не грубого? Такого, за что меня нельзя будет наказать, но что поставит на место этого надутого индюка, вздумай он осуждать моё поведение. Ничего подходящего не придумалось, и я решила импровизировать на месте, авось да придёт на ум достойный ответ.

Этой мыслью я утешала себя, когда (опрятная и причёсанная, разумеется) отправилась на встречу с бывшим женихом, пришла к школьному крыльцу и остановилась там, озираясь. Агафью долго ждать не пришлось, почти сразу она замаячила в дверях, повелительно махнула мне рукой.

Раньше я как-то не задавалась вопросом, где именно происходят встречи приютских девушек с их кавалерами. Оказалось, что в одном из кабинетов на первом этаже школы. Кабинет этот был разделён пополам прозрачной стеной, с одной стороны которой должна была разместиться воркующая парочка, с другой же – воспитательница невесты, бдящая за тем, чтобы «молодые» не позволяли себе вольностей. Разумно, конечно, учитывая цели, преследуемые здешними визитёрами.

А мой (теперь уже наверняка бывший) жених, моя плешивая Голова, уже был на месте, сидел за небольшим столиком, сложив перед собой руки, как прилежный ученик. Кроме этого столика и двух стульев, в нашей с ним половине кабинета больше ничего не было.

Агафья подтолкнула меня в спину, и я, войдя в стеклянную дверь, уселась на свободный стул, вызывающе глядя на Голову.

– Здравствуй, – чуть улыбнулся он.

Лицезреть его целым и объёмным, а не в чёрной рамке монитора, было очень странно. Когда я раньше пыталась представить себе, как выглядит мой жених в реальной жизни, мне почему-то казалось, что он должен быть мал ростом и упитан. Но сейчас я видела перед собой сухопарого высокого мужчину, с широкими плечами, в развороте которых угадывалась прежняя удаль, и на чьём лице не было ни намёка на обрюзглость или унылость. Разумеется, он был не молод, но назвать его теперь старпёром у меня бы язык не повернулся.

– Здравствуйте, – тихонько ответила я, настороженно глядя на него.

Но Михаил Юрьевич вовсе не выглядел сердито или разочарованно, как я ожидала, взгляд его был спокойным и, как мне показалось, даже сочувствующим. Подтверждая эту догадку, он мягко спросил:

– Ну как ты?