Три ошибки полковника Измайлова, или Роковое бордо. Полина и Измайлов

Я поняла, насколько далека от человеческих норм. Шансов стать полноценным членом общества у меня не было. Пришлось отвлекаться вопросом:

– И что полицейский?

– Велел искать ключи у себя, чтобы точно убедиться в отсутствии. Чтобы чем угодно могла поклясться – нету.

«Занудный», суровый, велящий точно убедиться в отсутствии – это Сергей Балков. Илона чувствовала, но не представляла себе, что ее ждет. Сережа нервы не выматывает, а рывком пучками выдергивает. Она при воспоминании о любых ключах до смерти будет вздрагивать и креститься.

– Скажите, а эта неприятность не повлияет на мое дальнейшее трудоустройство? – потупилась Илона.

«Учись, Полина, – мысленно призвала я себя. – Зарплату в лифчик закладывать тебе взбредет в башку только, если вдруг срочно понадобится визуально увеличить объем бюста. И то, когда ее мелкими бумажками выдадут. Но вслушайся, как женщина беседует! Боится сболтнуть лишнее, и поэтому о самом для себя важном, деньгах и работе, говорит надежным канцелярским языком: „в размере месячного жалования“, „дальнейшее трудоустройство“. Интересно, кем она была до того, как подалась в домработницы? А, пусть новые хозяева разбираются. И Сергей выясняет. Он завтра уже будет знать, даже в каком роддоме она родилась, и какая в тот час стояла погода».

– Илона, я представлю вас, как помощницу по хозяйству, которой Валентина Алексеевна неизменно была довольна. Она сама мне вас хвалила, – честно сказала я. – Дальше рассказывайте людям о себе, что хотите. Только рекомендации с прежних мест не забудьте. Они у вас есть?

Во взгляде Илоны промелькнуло что-то вроде уважения. Наверное, ей нравились бдительные особи обоих полов.

– Я до Валентины Алексеевны наводила чистоту у матери одного миллионера. Потом она в Европу переезжать собралась. Я – в агентство, а там говорят: «Пусть хозяйка вас письменно охарактеризует». Она не отказала. Потом они меня к Косаревым направили. Александр Витальевич сказал: «Опыта маловато». А Валентина Алексеевна заступилась: «Как и вредных привычек, которые его сопровождают». Та бумага осталась в агентстве. Я возьму, хоть они и недовольны будут, что без них устроилась.

– Придется им смириться. Илона, эти предновогодние дни чем-то отличались от прошлых? В доме спокойно было?

– Слишком спокойно. Раньше такая веселая суматоха поднималась. Но нынче Валентина Алексеевна и Александр Витальевич пахали, будто все дела за всю жизнь решили переделать. Только ночевать съезжались. Верите ли, елку не наряжали. Мне поручили.

– Когда Валентина Алексеевна купила новые ночные рубашки и пижамы? – спросила я, ощущая себя почти счастливой: обсуждение этого вопроса с Илоной не противоречило нормам морали, нравственности и здравомыслия.

– Ничего она не покупала. Я белье стираю, глажу, развешиваю и раскладываю по шкафам. Все их вещи помню. Они подарить друг другу могли на праздники. Любили такое дарить.

– А желтым атласным комплектом часто пользовались?

Даже домработница начала бросать на меня короткие опасливые взгляды.

– Странным интересуетесь. Этот комплект им на свадьбу бабушка преподнесла. Раза два всего доставали. Сначала Валентина Алексеевна постелила. Но Александру Витальевичу материал не понравился – скользкий. А потом я по незнанию. Она велела сменить. Жалко. Красивый, на наволочках такое кружево толстое. Дорогущий наверняка.

– Спасибо, Илона, – предпочла закруглиться я.

– Вам спасибо. Куда мне дальше? К кому?

Я при ней позвонила двум приятельницам, почти одновременно размечтавшимся о честной домработнице среднего возраста. Одна застала свою прежнюю, юную, в объятьях несовершеннолетнего сына. Вторая встретила на улице в собственных одежде и обуви, привезенных из Франции. Они договорились о смотринах, и повеселевшая Илона покинула мой дом.

«Если через пару лет кто-то из них умрет необычной смертью, нас с Валей, то есть теперь только меня можно будет считать соучастницей убийства, – кисло подумала я. – Но нельзя не выполнить последнюю просьбу человека».

Последняя просьба была поразительной. Я верю в то, что первое впечатление – самое верное. Все-таки свежесть восприятия дорогого стоит. Это потом, по ходу аналитических упражнений мы начинаем заблуждаться. Так вот, я расценила двоякий поступок Вали, как подачу какого-то сигнала. С одной стороны, забота о могущей остаться не у дел Илоне была совершенно в ее духе. С другой, посыл ко мне просительницы, которую она лишила возможности предварительно позвонить, не дав номер телефона, казался симптомом приступа помешательства. Косаревы были щепетильны в вопросах такта. Визит домработницы должен был меня потрясти, остановить на бегу, куда бы личные обстоятельства ни гнали. Валя не только не чиркнула записку, она даже не написала мой адрес своей рукой, а продиктовала Илоне. Хотя ее почерк был бы лучшим поручительством за правдивость истории, которую мне предстояло услышать. Значит, считала, что я должна поверить, а полиции ее памятку предъявлять не стоит. Дальше, она не направила домработницу ни к Лиле, ни к Ане. А ведь девушки общались в обеспеченных кругах и могли организовать будущее Илоны не хуже меня. Она не сообщила Илоне мою фамилию, чтобы я не подумала, будто та нашла мой адрес по справочной. И вообще, мы с Илоной сталкивались всего пару раз, здоровались, не более, так что я была последней, к кому она додумалась бы нагрянуть по собственной инициативе. Совершенной ей не свойственной экстравагантной выходкой Валя пыталась дать понять, что у нее есть серьезные основания опасаться за свою и Сашину жизни. И слова «если со мной что-нибудь случится», не были, обычным для богатых дам, проявлением боязни в одночасье лишиться всего. Да, Саше тоже угрожало нечто, ибо он Илону никогда не прогнал бы, и надобность в моих стараниях отпадала.

Илоне надлежало идти ко мне только после того, как она лишится обоих хозяев. То есть предотвращать меня ничего не просили. Но после случившегося я должна была узнать через домработницу о готовности Вали и Саши к вступлению на необратимый роковой путь. Зачем? Валя с того света предлагала мне провести журналистское расследование? Или, памятуя о заверениях в том, что Косаревы не нуждаются в моих профессиональных навыках, просто собственное расследование. Она имела представление о моей склонности разгадывать криминальные загадки. Но подкидывать их таким образом? Чушь какая-то.

Я не успела определиться. Позвонил Вик, заявил, что давно дома, и жалобно спросил:

– Детка, хлебом не угостишь? У меня пусто.

Это была вторая просьба о хлебе за день. У меня вдруг затряслась рука, держащая трубку.

– Милый, потерпи, сейчас спущусь и быстренько сварганю ужин. Я тут замешкалась. Зато нам есть, что обсудить.

– Да, Борис доложил. Он в ярости. А ведь я тебя просил не лезть.

– Я не лезла. Меня втянули. Если хочешь хлеба, не ворчи.

– Поленька, ты не могла бы ужин не сварганить, а приготовить? А вообще-то я уже не знаю, чего хочу, – признался Измайлов.

– Мне хуже. Я знаю, что ничего не могу, – пожаловалась я.

– Чур, меня, – открестился от моих бед полковник.

Я в невнятной задумчивости взяла под мышку хлебницу и непонятно как оказавшийся на столе пакет сахарного песка. Так и предстала перед Измайловым.

– О, нам предстоит сказочный вечер, – понял он.

И попытался от означенных перспектив потерять аппетит. Но не преуспел. Почему-то приготовленная по системе «все обжарить по отдельности и смешать» еда получается особенно вкусной. А, может, чтобы она таковой казалась, есть надо реже.

Глава пятая

Сначала я рассказала о приключениях бедового Ильи Соколова. И с удивлением поймала себя на том, что раз десять повторила любимому мужчине:

– Я сама успела только ванильную булочку съесть и ананасного сока хлебнуть.

– Тебя пожалеть или похвалить за щедрость? – наконец, не выдержал Измайлов.

Нет, я хотела от него чего-то другого. Но чего именно?

– Как тебе сюжетный поворот? Убийца забрал бутылку с отравленным вином и оставил в кухне Косаревых такую же с нормальным.

– С какой целью?

– Спросишь у него, когда вычислишь и найдешь. Если тебя интересует мое мнение…

Измайлов скрипнул зубами, но я не остановилась.

– Он хотел, чтобы вы думали, будто снотворное растворили в бокалах.

– Мы думали. Дальше что?

– С подменой бутылки все как-то усложняется, Вик. Понимаешь, надо же было купить две одинаковых. Может, его в магазине на видеокамеру засняли? Хотя, такой хитрый гад сообразил бы, что запомнится покупкой. Предположим, он открыл нормальную бутылку, себе плеснул из нее, потом незаметно вытащил другую. Я запуталась. Действительно проще было всем налить обычного Бордо, а после в два бокала бросить лекарство. Бросить, да. Но не растворить. Даже шипучку от таблеток приходится размешивать ложкой, чтобы белого налета сверху не было.

– Пусть так, подготовился заранее. Но смысл менять бутылку? Смысл, Поленька?

– Придумай что-нибудь, ты очень умный. Ты полковник, в конце концов.

– Ты гораздо умнее, детка. Давай сама.

– Без ложной скромности скажу, Вик, я тоже очень умная. Убийца налил себе из «чистой» бутылки, Вале с Сашей из «грязной». А потом их перепутал и унес не ту.