Герой из героев. Попытка не пытка

… Ненавижу двери! Все до последней!

Наверное, именно нежелание браться за физический труд заставило меня сначала втереть в кожу мелкие, как тальк, кристаллы. Средство должно было не дать запаху моего тела распространяться столь сильно. Подобное давало шансы выжить при бегстве от нечисти. Вдруг с ремонтом ничего не вышло бы?

«Да точно не выйдет», – кисло подумалось мне. Дверной косяк, с вырванными петлями можно было только камнями закладывать.

– Странник. Ты жив, что ли, остался? – вдруг раздался вдруг женский голос поблизости.

– У меня этот факт не вызывает сомнений.

Я обернулся и удивился. А что здесь Анжела-то делает?

Выглядела девушка жутко. Мочки ушей, в которых когда-то сияли золотые громоздкие серьги, оказались порваны и кровоточили. Глаза едва можно было различить на опухшем избитом лице. От юбки осталось одно название. Ткань была разодрана так, что могла сразу переквалифицироваться в половую тряпку.

– Хочешь серебро найти? – усмехнулась смуглянка.

Не надо ей было так улыбаться. Мне стали мгновенно видны свежие дыры вместо ряда ровных белых зубов.

– Зря стараешься, дурачок. Солдаты нашли его и всё забрали. Абсолютно всё!

– Тогда бы ты не вернулась. Не так ли?

– Это моё дело и мои деньги! – взъярилась женщина. – Я их честно заработала!

– Странно, что это именно ты говоришь о честной работе.

– Мразь! Да я тебя за такие слова убью!

– Дать совет, что ли? – наставляя на Анжелу острие меча сказал я. – Если не хочешь оказаться с перерезанным горлом, то не надо мне угрожать.

– Пошёл ты!

– Я никуда не уйду до утра…

Я хотел сказать больше, но туман в сознании сгустился и от этого меня вновь пошатнуло. Болезненная пульсация в голове стала намного сильнее, однако я взял себя в руки и через силу продолжил говорить как ни в чём не бывало.

– Поняла расклад? Если хочешь, чтобы я обдумал, стоит ли приглашать тебя составить мне компанию в пещере, то постарайся быть вежливее и полезнее. Отвечай – что стало с моей девочкой?

– Откуда ж мне знать? Едва меня нашли, как эта дрянь Эльза завопила о том, какое я дерьмо! Так что все сучки уехали в сторону Оженя, а меня солдатне убить приказали, но, как видишь, я смогла убедить их этого не делать… Так пропустишь?

– Да. Входи.

Я убрал меч в ножны, поднял ранее собранную сумку и пошёл прочь по тропе.

– А сам-то куда? Ночь же скоро!

Вот именно. Ночь скоро, а вокруг тебя уйма свежих трупов и выбитая дверь. К кому поспешит вся нежить? К одинокому бродяге, натёршемуся убивающим запах порошком, или к тебе на аромат смерти? И уж тем более мне станет безопасно, когда из пещеры послышится привлекающий ночных охотников девичий визг.

Ноги сами собой ускорили шаг, хотя голова после падения словно на тысячи кусочков раскалывалась. Наверное, я всё же получил сотрясение мозга. И не самоё лёгкое. Во всяком случае, когда сумерки плотно сгустились и показались первые звёздочки, меня всё же вырвало. В глазах потемнело и далеко не из-за времени суток. Так что, хотя мною и были предприняты героические попытки продолжить путь, я всё же свалился на землю и вновь потерял сознание.

***

Новое пробуждение пришлось на время незадолго перед рассветом. Луны уже скрылись, но ночной мрак перестал быть непроглядным. Я с трудом поднялся. Одежда промокла от холодной росы… Зато, может, плащ стал почище? Или не надо так обманываться? Ощущения говорили, что я превратился в самого настоящего бродягу. От меня явственно несло потом несмотря на порошок из белороканского корня. Если бы ещё и борода росла, то… хотя, нет. Куда ещё хуже? Из Предвестника, из мага, познающего исключительное могущество, из властелина над потоками энергий мне оказывается было суждено превратиться в… вот в это.

Ноги едва передвигались. Им просто не хотелось никуда идти. Они вынуждали меня поддаться отчаянию, сесть на какой-либо камень и уткнуть в ладони лицо. В этот миг я проклинал всё. И Эветту, за то, что она была в моей жизни, и Хозяев, зато, что они так поглумились надо мной с этим заданием, и даже на самого себя. Как можно было добровольно опуститься на самое дно? Неужели я всерьёз думал, что мне это необходимо и принесёт душевный покой? Это ведь из-за себя самого я здесь застрял. Тащусь не пойми куда за какой-то плаксивой девчонкой. Надо ли мне это? Не лучше ли остановиться? Бросить всё. Оставить. Забыть!

Великая Тьма, ну как же я хочу домой в междумирье! Мне же надо над мирами властвовать, а не вот это вот всё…

Однако я уже поставил перед собой цель и, словно автомат, шёл к ней. И постепенно во мне осталось только одно ощущение – чувство потерянности.

Когда я подошёл к маленькой деревушке, называемой Оженем, местные уже должны были приняться за работу. Пусть корнеплоды ещё зрели, но настала пора собирать злаки. Да и яблоки раньше времени налились соком. Их спелый аромат разносился по всему селению, приглушая запах куриного помёта и коровьих лепёшек. Однако все жители благополучно отлынивали от дел, столпившись у высокого столба в центре деревни. Такие частенько устанавливали в Амейрисе, как я заметил. Их называли Позорными. Именно там проходил самосуд. Так что я сделал вывод о том, что сегодня какому-то бедолаге крайне не повезло оказаться не в том месте и не в то время, и хотел было пройти мимо, но тут женщина неподалёку сочувственно сказала:

– Жалко такую маленькую-то.

– Махонькая, а на мужика руку поднять посмела! Поэтому неча тут змеюку жалеть, – прошамкала в ответ какая-то старуха, – закон для всех писан.

Своенравная. Маленькая… Я вяло протиснулся через толпу и увидел Элдри. Она была привязана к столбу. Находилась спиной ко мне. И тряслась от страха.

– Что эта девочка сделала? – тихо осведомился я у ближайшего ко мне мужичка, не рискуя вмешиваться во что-либо раньше времени.

Мужик подозрительно уставился на меня.

– А ты кто такой будешь? Не местный вроде.

– Не местный. Иду в Форрейнгард из Черниц.

– Там осеннюю ярмарку отменили. Лучше подайся в…

Несомненно, посоветовать этот бородач много чего мог. Но меня совсем иное интересовало, а потому я беззастенчиво перебил его:

– Так что эта девочка сделала?

– Из Черниц, говоришь? Это те, что возле Варжени?

– Они самые.

– Тогда поймёшь. Бабий Завет эта малявка нарушила, – мужик зло сплюнул на песок под ногами. – Вчера граф Форрейн тут проезжал. Логово головорезов каких-то разорил, а спасённых девиц здеся оставил. Четверо их было. Жанну из соседнего Оречья сразу признали да к родным отправили. Другая вместе с ней ушла. А девчонка эта с калечной бабой осталась. Баба совсем плоха была. Однорука, безглаза. Едва дышала да кровью кашляла.

– Кровью? – искренне удивился я. Ванесса не особо хорошо шла на поправку, но её тело восстанавливалось и на собранных ранее силах.

– Ага. Ну, мы посовещались меж собой и решили не мучить её. Пока мелкая обедала, мы бабу и того… А эта чего-то возвернулась как раз. Углядела. И Варфея, кузнеца нашего, что бабу душил, со всей дури кочергой жалить начала. Едва такого мужика рукастого без глаза дурная не оставила.

– И что теперь?

– Вестимо что. Не пацану какому-то в игре ребячьей, а мужу достойному вызов бросила. Так что счас староста наш молитвы закончит да отстегает розгами до мяса, чтоб на всю жизнь девка своё место запомнила.

Я плохо разбирался в народных традициях. В Чёрной Обители, конечно, хорошо готовили к жизни за её пределами, но важные для кого-то верования являлись для меня лишь очередным бессмысленным конспектом. Однако упоминание моего собеседника о Бабьем Завете и о молитвах (как и некогда прекрасно сданный экзамен!) привели меня к выводу, что передо мной язычники. Одно время набирала силу некая религия, но после ухода эльфов она спала на нет. Оставались такие вот пятачки веры и не более того. Поэтому приходилось только жалеть, что за годы обучения мне ни разу не захотелось углубиться в столь примитивный вопрос. Однако голова, хотя и нещадно трещала, по?прежнему была у меня на плечах. И в отличие от Бабьего Завета более существенные и поддерживаемые королевской властью правила Правды Крови в ней ещё хранились.

… Правила. Правила любят потому, что они создают впечатление безопасности. Им доверяют, забывая об осторожности, ведь если появляется тот, кому наплевать на чьи?то священные правила, то в труп может превратиться кто угодно!