Приют Грез. Гэм. Станция на горизонте

Эрнст скривил губы в усмешке.

– Значит, «Миньону»…

Он протянул Элизабет ноты. Но она покачала головой. Хочет наизусть… Что ж, тем лучше. Эрнст заиграл вступление. Элизабет запела звучным и вкрадчивым голосом:

Ты знаешь край лимонных рощ в цвету,
Где пурпур королька прильнул к листу,
Где негой Юга дышит небосклон,
Где дремлет мирт, где лавр заворожен?
Ты там бывал?
Туда, туда,
Возлюбленный, нам скрыться б навсегда.

Эрнст был поражен вибрирующей легкостью этого голоса. Элизабет пела, без труда подстраиваясь к аккомпанементу. Ее голос наливался силой при словах «Туда, туда» и томно ослабевал, когда звучало: «Возлюбленный, нам скрыться б навсегда».

Ты видел дом? Великолепный фриз
С высот колонн у входа смотрит вниз,
И изваянья задают вопрос:
Кто эту боль, дитя, тебе нанес?
Ты там бывал?
Туда, туда!
Уйти б, мой покровитель, навсегда.

Эрнст взглянул на Элизабет и чуть не забыл про аккомпанемент, так поразительна была прелесть картины, которая представилась его глазам. Отсветы колеблющегося пламени свечей чудесно вплелись в волосы Элизабет и заставили плясать световых зайчиков на ее золотом обруче. Казалось, ему явилась Миньона – столько невыразимой любовной тоски было написано на ее прекрасном лице.

– Ты с гор на облака у ног взглянул?
Взбирается сквозь них с усильем мул.
Драконы в глубине пещер шипят,
Гремит обвал, и плещет водопад.
Ты там бывал?
Туда, туда
Уйти б с тобой, отец мой, навсегда[8 - Гёте И. В. Миньона. Пер. Б. Пастернака.].

Белое платье завершало картину. Это сама Миньона пела о своем томлении под голубым предвечерним небом. Она показалась Эрнсту не то королевой, не то чужедальней принцессой, и он уже не понимал, как мог так долго молча идти рядом с ней. И когда она мельком взглянула на него отсутствующим, серьезным взглядом, Эрнст почувствовал, как сильно забилось его сердце. Что же это было? Потом он вновь переключил все внимание на клавиши и стал вплетать серебряные звуки рояля в мелодичный голос, который все слушали, затаив дыхание. Казалось, никто из них уже не ощущал себя на земле: кругом раздавались лишь небесные звуки. И Эрнсту подумалось: пусть бы этот нежный голос звучал вечно. Миньона…

– Отныне мы будем называть тебя Миньоной, – промолвил Фриц. – Миньона – любовное томление без конца и края.

Когда Эрнст молча поцеловал руку Элизабет, ее глаза показались ему удивительно темными.

Они еще немного поговорили о тоске, потом перешли к единственной теме, охватывающей все – весь мир и всю жизнь, рай и ад, – теме любви.

– Любовь – высшая степень растворения друг в друге, – произнес Фриц. – Это величайший эгоизм в форме полного самопожертвования и глубокой жертвенности.

– Любовь – это борьба, – возразил ему Эрнст. – И главная опасность – желание отдать себя целиком. Кто сделает это первым, тот проиграл. Нужно сжать зубы и быть жестоким – тогда победишь.

– Да что ты, Эрнст! – воскликнул Фрид. – Любовь – это высшая красота в чистейшей форме. Любовь – это красота…

– Любовь – это жертва и благостное служение, – сказала Элизабет.

Возникла пауза.

– А ты, Паульхен, пока еще ничего не сказала, – молвил Фриц. – Как ты понимаешь любовь?

– Ах! – прозвучал в темноте голос. – К чему столько слов? Любовь – это любовь, только и всего! Все рассмеялись.

– Паульхен в порядке исключения раз в кои-то веки сказала правду, – заметил Эрнст. – Тут даже спорить не о чем: любовь – она и есть любовь! Ее надо чувствовать, а не тратить попусту затасканные слова!

Он порывисто встал, подскочил к роялю и воскликнул:

– Шопен!

Словно мерцающие чешуйки звезд, в окна влетели гомонящие гномики и, сплясав вокруг свечей, попадали в розы. Крошечные эльфы встали в хоровод и запели свои песни серебристыми голосами, чистыми и звонкими, как лесной ручей. Еще одна струящаяся, как бы бегущая по кругу мелодия, долгая ликующая нота, ферматой повисшая в воздухе, потом быстрые переливы вверх-вниз по звукоряду – и наваждение растаяло.