Когито Нон Эрго

К своему удивлению, древко подалось вперёд довольно легко, без сопротивления, как будто бы под напором гранитный валун взламывал некую аморфную, лёгкую сущность. Но ещё более странным мне показалось то, что сущность, хотя и имело форму тонкого, я бы даже сказал тощего человека, однако, лицо её проступало лишь как некое отражение в воде озера, тускло, словно в дымке.

Но, я словно бы ощутил знакомые черты. Где-то он уже видел этот рыжий вихор волос, этот необычно приплюснутый нос, и большие, необычно большие глаза.

Вот он лежит на расстоянии 10 метров, не более, а я никак не решусь подойти и посмотреть, кто же он, чего он от меня хочет.

Вдруг, какая-то необычно яркая волна света пробилась через окно, и протянула свои лучи в наш коридор. Стало теплее и спокойнее, но я решил не расслабляться, и пока враг спит, прошмыгнуть всё-таки в ту самую дверь.

Когда я зашёл, то почувствовал холодок. Натуральный такой, ветер, который проникает под одежду, который пробегает по телу, оставляя ощущение некомфортности.

Когда я подошёл к огромной куче книг, которые были сложены в углу и прикрыты листами перфолент и скомканных листков.

Рядом стоял массивный комод, накрытый зелёной кумачовой тканью, я попытался передвинуть его в сторону двери, чтобы преследователи не смогли добраться до двери, с тяжёлым скрипением старая мебель поддалась.

Сильный порыв ветра покачнул люстру, я обошёл все уголки, везде я видел лишь обшарпанные углы, старые, свисающие лохмотьями обои, везде валялись чёрные и разбухшие, словно кора старых деревьев, книги.

Комод стоял, словно зевая своим выломанным шкафчиком. Ветер постоянно нагонял песок на его верхнюю поверхность, которая видимо уже не раз становилась походным столом для разного рода доходяг.

Посередине комода я увидел заметное возвышение, которое, впрочем, было изрядно занесено песком и поросло склизкой грязью, как будто перед тем как удалиться из этого скорбного прибежища, неведомые хозяева окунули этот странный предмет в ведро машинного масла. Превозмогая брезгливость, схватив лист праздно летающей на ветру старой газеты, я подвинул эту странную штуку, на деле оказавшуюся тяжёлыми, старинной работы, часами.

За ними маленький паучок уже свил свою паутину, и мне стало даже обидно, что вот так, переставив это мерило времени, я нарушил чью-то размеренную и неторопливую жизнь.

И тут я вспомнил про тот жест, который показал неведомый мне астральный странник. Он указывал на руку, так, как будто бы хотел узнать время.

Это заинтересовало меня ещё больше, и я начал осматриваться на предмет, а нет ли вокруг какого-то вспомогательного средства, которое помогло бы мне отколупать наросший пласт грязи и песка, и сдвинуть тяжесть, примостившуюся на комоде.

Вскоре мне в руки попалась простая алюминиевая вилка, такие обычно находят во всяких заброшенных домах рядом со старыми лампочками, катушками ниток, старыми эмалированными шайками.

Как ни странно, часы словно приросли, и ни в какую не хотели двигаться. Внезапно сверху раздался звон, словно кто-то ударил молотком в вышеупомянутый тазик. Это были часы. Старые, с огромным якорем на корпусе, то ли от моих передвижений по комнате, то ли от каких-то иных, только им известных причин, их маятник снова качнулся, прямо как во времена их юности, когда их окружали галантные аристократы и дамы в огромных сетчатых шляпках, украшенных страусинными перьями и бисером.

Как же неожиданно это все произошло, я отшатнулся, и на застывшем слое твёрдой земляной породы наметилась трещинка.

Через минуту я уже добился нужного мне результата, но под часами не нашлось ничего, кроме двух старых иголок, нескольких чёрных хлебных крошек, и одинокой бумажки. Замасленная и ветхая, она представляла из себя набор символов, видимо ещё старославянского письма, плюс на обратной стороне виднелась синева старого, по виду дореволюционного штампа. Несмотря на старину, я легко узнал символы, изображённые на штампе. Это были особого рода молоточки. Их и сейчас используют лишь в двух видах деятельности, горно-добывающей и железнодорожной.

Пока я добывал артефакт, со стороны двери послышались характерные звуки. Неведомый преследователь уже пытался ломиком, или чем-то подобным, расширить щёлочку между дверью и рамой, и взломать замок. У меня был небольшой запас времени, потому как я догадался подставить второй комод, и дверь, даже открытая злоумышленником, в любом случае столкнулась бы с этим препятствием, и затормозила бы путь злоумышленника к его убежищу.

Когда незнакомец разделался с замком, я уже знал, что буду делать. А делать было нечего, кроме как пойти на рискованный шаг. Никаких тайных дверей и прочей подобной сказочной лабуды в комнате, естественно, не наблюдалось. Ровно как и второй спасительной двери.

Перебраться в соседнюю комнату по парапету, как это бывает в дешёвых приключенческих фильмах, не удалось бы, соседнее окно было заколочено. Да и от окна в комнате, из которой приходилось бежать, доска отошла со скрипом, тяжко.

Когда я открыл окно, то увидел, что буквально в нескольких метрах от здания растёт шикарная раскидистая берёза. С детства не лазил по деревьям, но тут уж выбирать не пришлось. Оставалось только найти что-то, чтобы зацепить ветку, и подтянуть её к подоконнику.

На мою удачу, на полу, неподалёку, лежала немного обугленная доска с гвоздями по обеим сторонам.

Я прицелился одним краем, и попытался словно бугром захватить тёмную, искореженную ветку.

На второй раз попытка удалась, и я смог уцепиться за дерево гвоздём. Осталась самая малость- перелезть на ветку и спуститься вниз. Пришлось приложить немало внутренних сил, чтобы сделать первый шаг по такому шаткому мостику. Но опасность подгоняла.

Когда я оказался на земле, в окне я успел различить тень. Тень металась и рвалась из окна, как будто бы навредить мне являлось для неё вопросом жизни и смерти.

Я попытался затаиться и подождать, пока незнакомец выйдет из дома, чтобы проследить за ним. Но сделать это было решительно негде. Деревья в парке были небольшими, с тонкими стволами, и прятаться за ними было опасно.

Тем не менее, я решил всё-таки подождать этого субъекта, и расквитаться с ним, кем бы он ни был. Самым разумным в данном случае было спрятаться за входной дверью, и, применив метод, подсмотренный в старомодных боевиках, заставить противника покориться твоей воле. Все просто, палец и спина.

Притаившись за тяжёлой дверью, я прождал около получаса. Никаких звуков, свидетельствовавших о присутствии напавшего на меня человека, не наблюдалось.

Тогда я попытался пробраться за дверь, опять возникла странная вспышка, которая буквально отбросила меня от входа в здание.

Внутри послышались детские шаги, которые стремительно удалялись…

Очнувшись от воспоминаний, я понял, что и здесь, в этой реальности, слышу шаги. Правда, здесь они не удалялись, а приближались.

Я отпрянул злополучному зелёному холодильнику и прижался к стене за его боковой стенкой. По крайней мере, если будут стрелять, прочный зелёный металл этого советского зверя защитит меня.

«Стой, – поймал я себя на мысли, – А почему я вообще решил, что кто-то будет в меня стрелять?» Мысль моя осталась без ответа, так как в эту же минуту я услышал хриплое, задыхающееся дыхание.

Пополам с запахом спирта. От души сразу же отлегло. Небритая физия, которая появилась из-за холодильника отнюдь не походила на таинственного и хитрого злодея, отнюдь, она скорее подходила тому представителю бывшего советского класса, которого все называли интеллигентская прослойка, и которые, после развала великой страны окунулись с головой в новые реалии, отплывая брассом к берегу реформ в стане охранников и грузчиков.

– Ну пошли, чего ты там прячешься? Я собак-то всех распугал уже…

Мне почему-то подумалось, что следующей фразой станет «А на бутылку не подкинешь?» Обычно самые совестливые из этой породы ещё добавляют «…я в долг, потом обязательно верну», ну и, конечно же, никогда не возвращают.

Сторожка находилась в самом дальнем углу площадки, рядом с продавленным неумелыми шофёрами грузовых забором. Не удивлюсь, если и сама избушка на курьих ножках была поставлена именно здесь с целью скрыть очередной такой недочёт в бетонной полосе, разделяющий, как обычно две зоны. Там, где металл есть, и там, где металла нет.

В каморке, перед чёрной печкой-тужуркой сидел осоловевший после выпитого гранёного стакана сторож. В каморке пахло махоркой и фасолевой похлёбкой.

Я же старался разузнать у него, кто обитал в этом домике.

– Он заброшенный стоит с тех пор, когда там трагедия произошла, я то сам не шибко много знаю, мне Андреевна рассказала, она сама наверняка больше знает.

– А что за Андреевна-то? – переспросил я, понимая, что неразговорчивый сторож навряд-ли сболтнёт лишнего, даже после выпитого. Такие обычно доходят до кондиции медленно, но потом сразу, как говорится, мордой в салат.

– Наш дворник. Она уже уволилась, говорят сейчас на блошином рынке всякими артефактами торгует, там заработок получше, чем у нас. Я бы и сам ушёл отсюда, да жена пилит, зарплату с карманами вырывает, сволочь… – скривился охранник – А Андреевна, она всегда была в курсе всяких слухов и сплетен. На лавочке со своими подругами посидит, всё обо всех узнает.

Я решил не рассиживаться в этой каптёрке, во-первых, я не сторонник обильных возлияний, которые грозили перерасти в сабантуй местного масштаба, куда слетелись бы все знаменитости из столичных подворий, местные бомжи и прочие малоприятные мне личности.

– Спасибо, что спасли меня, я уже думал так и останусь здесь. А бутылку я вам конечно-же принесу, прямо сейчас и сбегаю.

– Ну не стоит —откликнулся старичок, – у нас есть ещё…

Я понял, что так просто от него не избавишься, достал из кармана мятую купюру, положил на стол, и попрощался.

– Вот вам на опохмел… По утрам бывает тяжело, я знаю. А тут на хороший коньяк хватит.

Охранник улыбнулся, и сгрёб своими мозолистыми лапами купюру, сунув её в промасленный карман телогрейки.

Начало долгого пути

Проснулся я около пяти, где-то совсем рядом скреблись цепкие лапки мышей. Разлепив глаза, я стянул ноги на пол, и утопил их в свои шикарные тёплые тапочки.