О вере славян. Научное эссе

Для большей полноты определения о пустоте, следует обозначить в наших умах ещё одно её имя. Дело в том, что «история без жертв не пишется». То есть представьте себе святой народ. Его люди живут рождают детей, воспитывают новое поколение и умирают. Так продолжается всегда из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Как тут сложить историю этого народа? Её нет: мириады лет назад люди рождали и воспитывали; миллион лет назад люди рождали и воспитывали; сто лет назад люди рождали и воспитывали. Где история, о чём тут рассказывать? А вот если народ отпал от веры, начал ошибаться, то людям надо видеть уже иначе Бога через ошибки. Появляется «опыт, как сын ошибок трудных». Иными словами, нужны уже жертвы, чтобы созерцать Творца, а это горе, скорбь и боль. Иными словами, пустота имеет ещё одно имя – радость. Отсутствие горя – иной оттенок радости и пустоты.

Человек опосредовано носителей пустоты ищет именно эту пустоту во всем (просто эта пустота имеем множество вариаций проявления), в границах коей клокочет бесконечная динамика жизни (вспомните дифференциальное уравнение, левая часть коего с его бесконечным числом членов приравнена нолю, пустоте). Гегель называет музыку звуками из Царствия Небесного, но он не был православным, ибо звук – это уже только лишь оттенок Царствия Небесного, также как самая красивая мелодия, является совокупностью циклов (то есть окружностей, линий и точек), а потому все равно остается только лишь уникальным оттенком Царствия Небесного – в пределах физической пустоты. Настоящая же полнота не во всеобъемлющности выражений звуковой пустоты, а в самой этой пустоте-тишине. Да, да. Музыка, как беседа личностей – наслаждение, а сам звук – нет. Настоящее наслаждение в абсолютных тишине, в темноте, в иных формах бесчувствия. Бог молвит Свои Словеса неизреченной красоты именно безмолвием. Вокруг этого крутятся все религии мира и древняя славянская традиция – в том же числе. Безмолвие в молви. Колесо Велеса – это высочайшая динамика монотонного физического труда в циклических ритмах, адаптированного к специфике добывания хлеба насущного. А если хлеб насущный добывается легко, без усилий, то, чтобы быть сообразным Цели, люди вообще исключили всякую динамику. Ведь состояние телесного покоя в моменты медитации – это тоже ритмичная цикличная динамика, только величина её равна нолю. То есть состояние телесного покоя и состояние машинальных продолжительных монотонных размеренных физических повторений – оба варианта есть одно и то же. Оба варианта делают возможным практиковать Нирвану, освобождение. В Индии физический труд не востребован, то есть Коловрат (Колесо Велеса) стоит, практика освобождения происходит в состоянии неподвижности тела, что потом стало ключевым моментом нирваны в Ведической традиции. А нирвана – это центровой момент в не только в Ведической традиции, но и во всех её порождениях (в Буддизме). Просто природа людей у всех одна. Тот, кто услышал хоть раз в жизни Божьи Словеса, несущие покой и мир, тот становится пленником этой радости навсегда, он идет на любые ограничения и жертвы собой, чтобы быть в этом счастье навечно и рассказывает нам о своем счастье понятийным языком современности. (Так возникла речь, потом письменность, научный прогресс – как разные оттенки религии.) Для такого человека музыка утрачивает свою значимость навсегда, ибо для него звук уже становится как для нас «лезвием по стеклу». Также теряют значимость и все ценности культуры, ибо блекнут перед Божьим присутствием. Такой человек должен владеть всем этим наследием только лишь потому, что Бог от него требует вести за собой стадо, чтобы через него и его речи прошли все остальные. Просто такой человек не может бросить всех тех, кого родил и любит.

Хорошо об этом говорит певица Пелагея, что семье нужна тишина. Повторю вновь слова Л.Н.Толстого, когда говорил о том, что любовь – это как палец, который пока не болит, он не привлекает его внимание. То есть чувственная пустота – есть фундамент для настоящей радости. Хорошо об этом поет Анастасия Титова в песне на стихи Татьяны… «В безмолвии рождаясь, не нарушая тишину».

Еще одно имя пустоты прозвучит из уст иогина, который в своих занятиях практикой Йоги стремится к освобождению. Во время очередного сеанса медитации он старается отрешится от самого себя, а именно от всех чувств и желаний – стать пустым. Также как монах буддистского монастыря, он говорит, что желания – основа наших бед и проблем. Отвержись от всех желаний и от всяких мыслей, и от чувств. Только тогда на ступит освобождение, Нирвана.

То же самое следует сказать о природе познания. Мы видим пустоту через возмущение её – через то, чем пустота стала. Мы видим то, чем было Солнце до того, как начались процессы распада. Мы видим материю потому, что в ней идут процессы радиоактивного разложения, точнее мы видим то, чем оная была до этого. Также как кусочком яблока во рту мы видим то, чем оное было до надкуса зубами – видим цельное яблоко. Точнее, мы зрим не материю, как продукт питания в виде фрукта, а энергию, коя неуничтожима и переходит из одного состояние в другое и организм человека призван выделить эту энергию из продукта, чтобы оная осталась в теле. А то, что её, то есть энергию, в себе несло, мякоть, надо вывести из организма. Так вот, исходя из этих суждений, новое имя пустоты – это энергия, являющая себя только опосредовано, то есть в деле «ен»+«ерго».

Для более ясного понимания темы обсуждения немного развернём изучаемую реальность и взглянем теперь уже с иной стороны. Скажем о том же самом совсем иначе, чтобы подчеркнуть новые оттенки, о коих пойдёт речь ниже.

Исходя из меткого изречения Л.Н.Толстого, что «любовь – это как палец, на который он обращает внимание, только в случае его воспаления», следует, что если палец здоров, то он предстает пустотой. А если болит, то нет, он попадает в поле зрения, как чувственно распознаваемая реальность. Но ведь палец разрушается, перед нами процесс распада, который всегда противоестественно болезненный. Нет постоянства в физиологическом состоянии этого органа тела, а потому мы его видим. Происходит распад в недрах Солнца – мы его видим. Происходит радиоактивный распад всякой материи – мы её видим. Сообразно сему познание всего остального. Палка, стоявшая в равновесии падает, подчиняясь законам механики. Так как оная падает, то поддаётся анализу, ибо попала в поле зрения науки механики. Мы видим палку с помощью закона, в поле зрения коего оная попала. Но ведь, пока мы её придерживали рукой, она стояла и законы механики над ней были не властны, ибо подчинялась эта палка воле того, кто её держит – воле личности. Когда палка подчинялась воле личности мы её с помощью закона механики увидеть не смогли. Если рассматривать закон развития, то перед нами всегда соотношение того, как было до распада и как стало после него по истечении некоторого времени. Иными словами, закон – это такой способ видеть первоначальное (Его, то есть Творца) относительно того, чем это событие или явление стало благодаря специфично сложившемуся развитию. Можно и так сказать, что мы способны видеть только то, что уже начало разрушаться. А точнее, повторюсь, мы видим то, чем было это явление до её возникновения, до начала процессов разложения и распада. В противном случае, для нас явление или материя иного значения не имеют. Нам надо это видеть, ибо для бытия жизни ничего более востребованным быть не может. Ибо нам надо найти только то в нём, что сообразно нам по природе – характерное для личности. Ведь мы абсолютно немощны и слабы, из-за чего естественное место наше в этой Вселенной там, где всё только-только начинается. Представьте себе, что вы находитесь высоко в горах возле огромной снежной шапки. Чтобы предотвратить сход лавины, необходимо просто не дать прикоснуться к снежной массе нескольким снежинкам и человек легко с этим справляется. Естество его природы таково, что тут его место. Если же он оказался ниже по сходу снежных сугробов, то предотвратить своей природой это явление человек уже не может, ибо ему уже надо быть другим – надо быть соизмеримым силе и напору сходящего снега. Так вот человек всю историю своего существования ищет именно это место, где ему естественно быть по природе вещей, чтобы управлять вверенной Богом ему Вселенной (учёные ищут именно начало всякого развития). Этим мы ответили на вопрос о том, что тот, кто медитирует, занимается практикой Йоги, пребывает в Нирване (а православный молится, ибо эти духовные практики освобождения не инородны и даже заложены в молитве, как основание для большего – для беседы с Ним) – тот трезвый человек, ибо оказался в том месте в пределах собственной природы, в коем он может отмахнуть эти малые снежинки от лавины падения в пьянство, к примеру. Но эти малые снежинки настолько малы, что их можно сравнить с пустотой, они природно близки к ней и огрубевшая душа их не воспринимает. Эту мысль в дальнейшем содержании буду высказывать с самых различных ракурсов и понятиями от разных языковых систем.

Представьте себе гироскоп. Если ось его ротора абсолютно точно отцентрирована с центром масс маховика-ротора, то при абсолютно огромной скорости вращения мы даже не поймем, что внутри гироскопа что-то происходит. Это выражение пустоты нами чувственно не распознается. (Само слово энергия имеет дословный перевод – в деле, «эн»+«эрго», то есть пока явление пустоты не заявило о себе в деле, то его мы не распознаем. То, что мы видим – это есть то, что уже чувственной пустотой не является или перестало быть пустотой. Но это не значит, что в той пустоте ничего нет – оное есть, но абсолютно точно отцентрировано.) А теперь представим, что центр тяжести чуть сместился от оси вращения. Маховик разломает все устройство, а потом начнёт крушить всё и вся на своём пути. К сожалению, такие случаи были и они были трагичными. Вот почему важно перед молитвой себя успокоить, «соцентрировать» маховик и только после этого: «Миром Господу помолимся». Иными словами, перед нами ещё одно имя пустоты – это такое состояние равновесия, несущая в себе обузданную бесконечную энергию. Молитвой мы можем «подобрать снежинки» или предотвратить «смещение от центра, пока оное очень и очень мало». Пустота – это точность «отцентровки».

Если мы скажем, что Бог греха не имеет, то на нашем понятийном языке сие будет выглядеть так: пустота греха. Но грех – это смерть, а Бог является жизнью в чистом виде и в абсолюте. А, как известно, тело – это видимая часть души, то вот какой смысл вкладываем в понятие физиологии: видимая составляющая радости, ищущей на болоте твёрдые кочки для следования к счастью в Боге. Этим верным стереотипом-установкой мы будем пользоваться всюду в своих суждениях о вере древних людей.

Следует подчеркнуть ещё некоторые свойства пустоты пространства. Если окружность перестанет иметь постоянство в абсолюте, то есть перестанет быть подобной пустоте, то оная становится инородной ей. Тут два варианта: один вернутся в исходное – к постоянству в чистом виде. Второй – это разрушение. Все то, что инородно самой сути пространства, то есть пустоте – разрушается. Такова природа устойчивости, упругости, твердости – специфические прообразы пустоты.

То есть, чтобы не оказаться инородным самому естеству пространства, в коем живет человек, необходимо иметь этот образ постоянства пустоты. (Отталкиваясь от этих установок, можно повернуть свой взор в мат. анализ и квантовую физику вообще. Это важно, ибо очень много идёт обсуждений о том, чего в бытии быть не может по причине своего инородства самой реалии пространства. Исключением может быть Общая Теория Относительности, в коей искривление пространства, не являясь инородным пустоте, исповедует нам тоже самое – пустоту точки.

Для продолжения обсуждения темы данных озвученных имен пустоты пока достаточно. По мере востребованности будем акцентировать внимание на сём, чтобы дать новое имя пустоте применительно к возникшей по месту обсуждения изучаемой ситуации.

Исходя из всего сказанного здесь мы можем приступить к изучению древней славянской веры. Каждое из названных свойств пустоты имеет приоритетное значение только при соответствующих обстоятельствах и условиях. А оные не равномерны в бытии. Где-то холод, где-то тепло. Где-то море, а где-то пустыня. В каждом состоянии окружающей среды востребованным может только какой-то определенный соответствующий образ пустоты, который в данной реалии наиболее адаптирован. В самых различных соотношениях имён пустоты появляется какое-то уникальное свойство-свидетельство об одном и том же. Этих соотношений сопряжённых свойств пустоты множество и о всех их говорить не имеет смысла. На усмотрение читателя, если хочет, то пусть попробует сам. Может не очень корректно звучит определение о высших мирах потустороннего мира, но сие важно сказать для тех, кто поглощён материализмом, ибо важно говорить с ними на их языке понятий.

Третья. Древняя вера славян

Через человека видимый мир сообразуется с миром невидимым Бога Творца, в процессе чего порождаются все эволюционные токи, кои возможны в единстве и борьбе противоположностей, как в самом организме человека, так и в его творческой деятельности.

Прежде чем начать обсуждение темы, есть необходимость сначала выявить среду, в коей разворачивается сюжет явления пустоты. Ведь от этого зависит образ выражения того, чему мы дали определения ранее. Тогда, исследуя сферу проживания, мы поймём почему образ подвижничества древних имел такой вид и образ. Общеизвестно, Север с его тяжестью выживания понуждает людей много работать. «День год кормит». Более того, в определённые моменты возникает необходимость даже ни спать, ни есть, но работать много и в высоком ритме. Кроме этого всякая борьба всегда требует оптимальности энергозатрат. И это не всё, ибо нужна ещё радость. Причем не в безделье и не в праздности, а только в самом процессе работ высочайшего накала тяжести, в трудовых победах и человек мог быть пленником только трудового счастья. Что-то иное, помимо перечисленного, тут же не выдерживает никакие испытания временем. Иными словами, северные не могли позволить себе то, что позволяли жители Средиземноморья или позволяем себе ныне мы.

Исходя из всего сказанного в предыдущих главах, можно и нужно сказать о сфере жизни славян иначе. Выясним, что такое зло. Носители зла – обитатели бездны были сотворены Богом. Это значит, что они добры, любвеобильны, чисты духом. Но вот вопрос, в чем тогда зло их? Они дезориентированы. А по этой причине всякая их попытка творить дела любви оборачивается трагедией и разрушением Божьего порядка и Его Замысла. Они стараются чистосердечно сотворить дела добра, но так как постоянно опаздывают, или не ко времени рано, или не в меру много, или наоборот мало. А также может быть не точно выше или ниже. Всё у них «медвежья услуга». Это и есть зло. Мы видим мир зла и чтобы его соделать добрым, необходимо просто верно ориентировать. Так вот перед нами новое определение энергии. Оная есть животворящая и толкает жизнь к процветания, если сориентирована с потоком, ведущим точно к Богу. Вся наша земная жизнь – это постоянный процесс ориентации всего и вся дезориентированного в верное направление к Нему. Мир – это Царство Небесное и оным так и остается навсегда. Это важное замечание, которое важно понимать всем и в первую очередь учёным, специализирующимся в сфере внутреннего мира атома.

Что такое физическая нагрузка на основе сказанного? Дело в том, что так как мы живём во Царствии Небесном, то ничего в нашем мире для человека ядовитого нет, но всё требует предварительной обработки в поте лица и научного подхода. Кусок мяса – это дар Божий, данный человеку для приема в пищу. Но есть его нельзя, ибо в данном виде – это яд. Ведь нужна предварительная обработка. Мелко порезать, а потом сварить в кастрюле. Был яд, а стал продукт питания. В этом же прообразе всё вокруг человека – это такой дар Божий, который следует обрабатывать в поте лица, чтобы адаптировать под возможности организма этот дар Божий усваивать своей пищеварительной системой. Иными словами, вся наша деятельность – это прообраз предварительной обработки продукта зубами в полости рта. Мы как бы продолжаем жить во Царствии Небесном, как и до грехопадения, но теперь приходится много трудиться. То есть мы как бы упали в глубокую воду. И теперь, чтобы держаться на поверхности и видеть Солнце (и, как прежде, дышать воздухом), нам приходится в поте лица делать определённые движения руками и ногами. Но человек остался тем же, это тот же житель Царства Небесного, коим он был на берегу до падения в воду. Одно только важно дополнить, что труд в поте лица ради прежней жизни во Царствии Небесном у всех народов различается и по-разному физиология приспосабливалась в процессе эволюции к данной окружающей среде. Каждый народ по-разному адаптирован к «своему положению в воде». Это важно. Да, научный прогресс стёр все границы, но природа физиологии формировалась миллионы лет и оставшись прежней, требует своё. Может быть, эволюция жизни здесь делает крутой поворот. Может быть, а может и нет, но всё нужно делать так, чтобы эти повороты не были смертельными ранами. Всё должно быть в пределах возможности физиологии терпеть эти нагрузки.

В принципе, тут сложного нет ничего, ибо возникшая раздвоенность в образе жизни предполагает только два положения: молитву тела в образе Коловрата в двух вариациях. В одном случае, колесо вращения крутится в высокой динамике монотонного тяжелого физического труда в поте лица, а в другом случае, вращение этого колеса минимизировано до абсолютно малого – точки. Точка – это тоже колесо, но размер его диаметра равен нолю. Тяжело, читать такие сравнения, но перед нами механика-схема, помогающая понять и наглядно представить то, с чем имеем дело. Оба варианта сообразны друг другу и оба присутствуют в образе жизни древних людей. Шесть дней он в поле в монотонных тяготах (косит траву или пашет землю, или собирает урожай ржи). Седьмой день все останавливается и он уже в Храме стоит неподвижно перед Алтарём. Такой у него образ прежней жизни во Царствии Небесном. Тут два образа Коловрата, пришедшие к нам из далёкой древности (практика освобождения либо во время монотонного цикличного труда, либо в неподвижной позе иогина). И у нас для жизни «в этих водах» сформировались свои физиологические достоинства, кои пресекать столь резко ну никак нельзя, да и опасно вообще их пресекать, ибо отжившим сие никогда не будет.

Вера древних славян включала в себя несколько направлений и каждое из них имело право на жизнь только в одном случае, если оное приводило к единому для всех этих течений – к практике отрешённого умиротворения во время физически тяжелых работ, то есть к тому же, к чему стремится прийти иогин, неподвижно сидящий часами с закрытыми глазами – к Нирване. Нирвана – это то, к чему должна привести всякая богословская доктрина, коя получила развитие в пределах веры древней Индии, ведической Индии. Но что она представляет собой у славян? Для этого ответим сначала на другой вопрос: как освобождается иогин во время практики Нирваны? Иогин причиняет себе болевой шок, выворачивая себе суставы рук и ног в противоестественное положение и, испытывая боль в теле, ищет в самом себе ту точку, позиционируясь в коей он перестает эту боль чувствовать. Сконцентрировав внимание внутрь самого себя с целью, пытается достичь умиротворения. В сеансе медитации примерно тоже самое, но человек уходит от своих побуждений, желаний и мыслей. Это Освобождение. Тоже самое делал древний славянин, но только вместо болевого шока от неестественного положения позы тела, он много работал физически. Да, тяжёлый физический труд – это тоже боль, от которой люди хотят избавиться, если оная третирует психику «из-за нарушения техники безопасности». Древний северянин также, как практикующий выход из себя индус, тоже занимался поиском точки позиционирования в самом себе, найдя кою он освобождался, переставал чувствовать тяготы своего бытия, усталость и упадок сил (а вот это уже опасно, ибо чувствовать границу дозволенного надо всегда). Древний становился Богом силой чистоты духовной. (Позднее Христом будет привнесена Благодать Духа Святого, и человек получил возможность стать уже Богом по Благодати.) Иными словами, все те определения единой для мироздания пустоты на разных языках понятийных систем, кои мы привели ранее, все они включаются в работу. Человек пустоту не чувствует и это основание или составляющая радости. Пустотой в нашем случае становится физическая нагрузка: она как бы есть и в то же время её нет, ибо вписывается в пустоту и от этого не воспринимается как реальность. Также как не воспринимается как бытие работа легких, работа сердца. Как такое может быть? Просто оная становится машинальной, ибо имеет прообразы окружности – оная циклична, монотонная, периодичная и соизмерима с физиологическими ритмами (ибо в ритмичность старается втиснуться всякий трудящийся, ибо ищет удобства и комфорта в трудовой деятельности). Иными словами, хоть и имеет прообраз круга, но перед нами иное выражение неподвижности (пустоты), столь важной для умиротворённого выхода из себя. Машинальность движений позволяет уму сконцентрироваться на чем-то ином и главное перестает отвлекать человека от самого главного – человек может пребывать в такой же беседе с Богом, как в спокойном состоянии вне трудовой деятельности.

Помните, что самое страшное для человека? Самое страшное – отвлечь внимание от Творца. Ведь человек – это личность в беседе с Богом, вне беседы – это тоже личность, которая до некоторой точки-невозврата имеет возможность к беседе с Ним вернуться. После этой точки человеком уже называть нельзя. И вот машинальность позволяет мыслить во время физических упражнений. Только еще просто мыслить, но надо-то вернуться к Богу, ради чего оная, машинальность, имеет место в бытии, как некоторый задел для возможности покаяния. Отсюда легко выводится теория о том, что мир – это вращающееся колесо всеобщей «машинальности».

Так возникло учение о Колесе Велеса, перешедшее в понятие Коловрата. Та же самая умиротворенность духа во время такой же практики Нирваны, но уже не в уединении и в неподвижности позы, а в ином имени неподвижности (пустоты) – в машинальности рабочего цикла, в процессе цикличного монотонного труда. Труд становится машинальным, благодаря чему медитация становится возможной прямо во время работы. Вот это то, к чему в обязательном порядке должна привести всякое направление мысли в пределах единой веры славян. То есть все они имеют право на существование при одном условии: радостью и счастьем понуждают человека жить безостановочно в труде.

Потом уже у каждого человека труд становится различной степени интенсивности динамики. У одних быстро, у других медленнее, а у третьих – вообще его нет. Образ жизни обусловлен средой обитания, климатическими условиями. А соответственно образу жизни порождаются и вероучения.

Теперь сделаем разбор этих исповедующих практику освобождения течений веры Севера, кои оказались в пределах одной и шли параллельно в рамках единой религиозной системы Древней Руси. От каждого направления мысли дошли до нас артефакты в виде слов сразу из нескольких языков, а может быть даже и почти всех наречий, существовавших на тот момент. Сегодня мы их употребляем всуе, даже не подозревая, что когда-то они имели особый сакральный статус. Скорее всего, каждая доктрина принадлежала не всем сразу, а отдельному поселению или народу. Ведь для того, чтобы выражать какую-то сложную мысль надо на этом понятийном языке эту тему много наговаривать, ездить по ней вдоль и поперёк, причем очень долго. Нужно даже эволюционное формирование речи, чтобы быть виртуозом слова в данном мировоззрении. Потом уже произошло их воссоединение в единую систему русского языка. Хотя данные формулировки прочно вошли в обиход, но себе не изменили, остались самостоятельными направлениями в пределах единой веры. Началась уже системная эволюция. С другой стороны, как могли слова немецкого, английского и русского происхождения оказаться смысловыми синонимами, хотя расстояние между нашими народами солидное для тех времён? Всё наводит на мысль о том, что когда-то это было единое сообщество. Оное было до Великого Переселения народов и включала в себя каким-то образом даже Африку. Откуда в мифологии Египта, к примеру, столько слов имеющих не только такое же фонетическое звучание, как у славян, но и значение. Что-то произошло ужасное в истории человечества, из-за чего прервалась связующая нить и мы, теперь её усиленно восстанавливаем.

Вы не замечали, что в русском одно и то же понятие имеет разные фонетические выражения. Как такое может быть? Почему-то не произошло подмены одних слов другими, что часто у нас делается с целью выразить мысль веры (исповедуемой, к примеру, соседним селением). Они так и продолжают пользоваться тем набором слов, каким данный народ выражал главную идею своего верования. Так язык доминирующего народа, не утратив себя, обогатился новым словарным запасом. Иными словами, люди брали эти слова на вооружение, чтобы говорить об одном и том же, но уже иным набором инструмента речевого запаса. Язык не обеднел, но только обогатился, стал точнее в определениях. А ведь сие когда-то было революционным событием в истории людей. Ныне, повторюсь вновь, происходит такое же явление. Обилие иностранных слов хорошо гармонирует с нашим древним наречием, не повреждая его, ибо оное язык молитвы. В противном случае, происходит отмирание родной речи, ибо она скатывается до узкого набора слов, смысл которых понятен только в контексте их употребления. Они понятны всем, ибо говорящие прибегают к общим для всех понятиям, но смысл их разный в зависимости от ситуации. Это мат или, к примеру, так общаются звери. Таков механизм утверждения семейства в пределах каждой языковой подгруппы, свойственной данному направлению богословской мысли. Давайте перечислим хотя бы некоторые из них. Одну мы уже обсуждали «берег-река».

Интересен момент, что мы, когда обсуждали двоичность нашей природы «берег-река», то не прибегнув ни к одному научному обоснованию, выявили еще одну сторону системы строения мира и понимаем, почему древний славянин привязал разные смысловые оттенки к одному фонетическому набору звуков – в них он видел прообразы Единого.

Кроме слова «берег» (о коем шла речь на стр.30), возьмем куст ответвлений в пределах границ смысловых синонимов исходящих от иного понятийного корневища. Рассмотрим однокоренные вариации слова «свет». Созвучны ему такие слова как «совет», «святость», «совесть», «светило», «свой». Каждое слово имеет свое значение. Но если присмотреться, то перед нами смысловые синонимы. То есть все слова привязаны к одной общей для них идее, коя когда-то была религиозной доктриной: совет должен быть святым, чтобы быть светилом, излучающим свет; только святость имеет способность излучать свет и только святой является своим (даже если он из другого племени или народа); если нет святости, то и совет светить не способен или излучает тьму – он не свой (даже если он из родных, то есть мы видим тут жёсткое разграничение на тех, кто свой и чужой только по одному принципу – не по степени родства, а по степени приобщения к Богу). Чего-то иного такая комбинация слов нести в себе не способна и не могла – только в пределах исповеди богомоткровенного утверждения жизни, любви и мира. То есть перед нами будущий Христианский догмат о Боге Троице в чистом виде, который адаптирован в системе выборов в советы (к примеру, в Думу). Заметим, что в самом Священном Писании Бог называет Себя во множественном числе «Мы». Заметим, также, что все озвученные однокоренные слова имеют почти одинаковое фонетическое звучание, то есть люди, пытаясь выразить свою мысль, подчеркивали природное родство, выражая какой-то важный оттенок, созерцая его через одну и ту же призму.

Святость Бога абсолютна и только оная есть жизнь, причём в абсолюте. Как абсолют, святость, всегда нам инородна, но это не означает о том, что оная враждебна. Да, оная постоянно нас осуждает в том, что мы недостаточно, хоть на абсолютную малость отдалены от Творца, но оная указует нам путь ко спасению, следуя к коему, мы всегда не точны. Оная протестует против нас, но в этом наше спасение, ибо оная не враждебна, а спасительна. Мы постоянно об этом узнаем, но благодарим Творца. Для чего эту мысль привожу здесь? Дело в том, что святой, если он враг, то этот враг не является врагом, а путеводителем во Царство Небесное. Этим Русь властвовала миром, в отличие от современных европейцев. (Именно благодаря этому настрою могло произойти воссоединение и взаимное дополнение самых различных понятийных языковых систем.) Абсолютная Истина осуждает всех, но одни вразумляют (далёких от неё) сильными ударами в образе мачехи. А другие – старались это делать любовью, как любящая мать. В обоих случаях речь идёт о жизни, но в одном – приветствуется уничтожить девять десятых населения, а в других берегут даже самого грешного – монашествующие, благодаря чему в Православии много среди святых тех, кто был преступником и даже террористом (Опта и др.).

Приведём иное разветвление в пределах одного смысла мы видим в словах «голос» и «глаз». Иначе говоря, мы являемся проводником только того, на что смотрим. То есть, говорим только о том, что мы видим. Как просто, а сколько много всего мы можем почерпнуть в этой простой мысли. Тут как в магазине. Детям мы даем только то, на что мы смотрим и дали то, на что смотрели. Следовательно, надо как можно больше видеть Бога, чтобы дать детям и всему человечеству жизнь.

Именно по этой же причине, даже Сам Бог говорит нам, людям, то, что видит в нас. А видит Он Себя. Очень точное выражение, революционный оттенок богословия, коим активно пользовались древние славяне, присвоив природе познания то, что было в поле их зрения, как мера всему и вся – антропоморфность. Учёные говорят правду, когда утверждают, что в миропонимании древних всё несло в себе личностное выражение. Но ведь и по сей день сие имеет место быть и не потеряет своей актуальности никогда, ибо во всём каждый человек ищет только одно – торжество живого над смертью, а это личностная характерная черта. Учёный, как и древний тех лет, ищет самого себя в природе исследуемого материала.

Мир, смирение, мера, смерть. Каждое слово несёт в себе отдельный смысл и свойственное этому слову значение, не смотря на очевидную фонетическую схожесть в звучании. Если мы все эти смыслы соединим, то перед нами открываются очертания более глубокого и очень сильного учения. Смерть не является кончиной, а живительным смирением в пределах какой-то нормы (то есть меры) ради мира в обществе. Лучше смириться с Богом перед боем или каким-то делом, чем смиряться с Ним в бою или в каком-то деле. Должно быть смирение в меру, в пределах безопасности мира и спокойствия (тоже мира). Мир должен быть в мире и может быть в мире, если есть смирение в меру. Перед нами ещё один куст смысловых синонимов, свойственный целому направлению философии и богословия, оставивший след в словарном запасе языка Руси.

«Есть» – кушать, принимать пищу. «Есть» – иметь. «Есть» – как явление в бытии и в общественной жизни. Схожее фонетически со словом «есть» «Истина» – правда о Боге. (Аналогично в немецком языке «ist» сопряжен смысловым синонимом со словом «essen» – кушать.) А вот идея религиозной доктрины: каждый из нас есть то, что он ест. Таков Замысел Божий о человеке, он должен есть только и только Божественное, чтобы быть человеком. Сие потом в будущем стало центральным моментом Святой Евхаристии и святым Причастием – мы едим Самого Бога, ибо так по природе нам естественно приобщиться к Нему. Нам нужно решать задачи. Мы слабы от первородного греха и, чтобы решать проблемы, мы должны быть Богом через единство с Ним.

Интересно, что слово «есть» очень древнее или самое древнее, а потому перешло даже в такие древние языки, как латынь и греческий языки. Следовательно, след этого слова виден и в других языках английском, немецком, французском и так далее. Как много, но и это не все.

Так как природа человека получила воспаление, то теперь принимать Его Божественное человеку стало тяжело и даже невозможно в том образе, в каком он это мог до грехопадения. То есть теперь ему вкушать Божественное необходимо только удобоприемлемо порционно, дозировано по чуть-чуть, но так как вне полноты Творца нет жизни, то людям необходимо иметь в себе только всю полноту Его Бытия. Пусть не сразу, пусть когда-то в бесконечно далёком будущем, но всю абсолютно природу естества. Поэтому-то и природа человека может быть только соответствующей – образ того, с кем Первый Адам общался, образ поглотителя малой порции – змея-искусителя. Это-то мы увидели в многочисленных раскопах: первая жизнь имела образ червей. Вот откуда происхождение форм жизни человека.

«Дух», «воздух», «дыхание». Мы являемся тем, что впускаем в самих себя. Дух Божий становится началом жизни.

«Видеть», «вид», «video», «ведать», «веды», «отведать» (прием пищи), «ответ». Эти слова входят в смысловое родство со словами «вести», «свет», «совет» и так далее. Скорее всего на этом понятийном языке выражалась доктрина следующего плана: тот (или «если»), кто видит свет, тот ведает веды. Что-то иное, кроме этого набор словосочетаний нести в себе не мог, то есть привязан к Божественному или афоризма из сферы Божественных мыслей. Эта фонетическая общность слов явно была из богословского направления мышления.

Слова «тело», «дело» могут исповедовать о том, что древний смотрел на мир через себя. Части тела и само тело как-то проецировались на космос, были словами о мироздании. Именно по этой причине мировосприятие было антропоморфным. Новый куст смысловых синонимов исповедует о том, что надо делать «тело». Иными словами, перед нами то самое, о чём мы здесь говорим – утверждаем жизнь (а мир – это тело) делом. Как-то иначе данные наборы звуков сопряженными быть не могли. Ибо не востребованы иные смыслы. Для иного нет почвы и нет потребности.

Здесь есть смысл обратить внимание на то, что перед нами смысловые синонимы: «делать», «дело», «делить». Эти элементы речи когда-то были священными. Древний вкладывал в них именно этот смысл, который потом стал главным Событием, священным действом святой Евхаристии.

«Глубина», «голизна», «голубизна», «голубь». Имеют ли сии слова общность? Думаю, что да. «Глубина», «голубизна», ведь речь-то шла только о небосводе, который в дневное время голубой. А то, что он имеет глубину свидетельствуют голуби, то есть жители неба. (Для лучшего понимания этого вопроса необходимо поискать смысловые синонимы в других наречиях индоевропейского семейства языков)

Слово «врата» имеет сопряжение со словами «враг», «вращение», «воротить», «ворочать» и английские слова «word», «work» и так далее. Почему? Потому, что это учение считалось в те времена наукой непобедимости. Тот, кто владел ей, тот обладал непобедимостью. Так ведь смерти нет и человек уже при жизни через колесо времени был возле врат во Царствие Небесное (Коловрат). А так как такой воин непобедим, то и врагов у него нет и ненависть не имеет смысла. Есть люди, которые могут помочь войти в эти врата, а также ускорить вращение нашего коловрата. Ведь победа всегда не над врагом, а над самим собой. Если этого коловрата в самом себе нет, то даже победа в сражении – только лишь видимость или начало поражения. Вот здесь рождается целое учение о торжестве, о коем сказано отдельно в этой брошюре (в выводах). То есть древний говорил это слово не с призрением, а настроем любви. Сей момент хорошо виден на Голгофе Христовой. Именно по этой причине Русь приняла Христа, ибо в Нем сама суть древней веры славян выражена белой линией. Древние как раз обратили внимание на этот момент с особой тщательностью. Ведь нам ослабевшим сие в первую очередь бросается в глаза. Можно сделать предположение о том, что человечество движется вслед за Христом во Царствие Небесное в День Святой Пятидесятницы, то есть во Плоти. Но, может быть, не так откровенно, как это естественно Богу, а круговым движением по спирали. (Так лыжник взбирается на гору.) Причем не умом, а самим естеством эволюции. Ведь Храм не в бревнах, а в ребрах. Как будет на самом деле, скажет история, но природа восхождения никак не связана с научным прогрессом, ибо это дело внутреннего духовного мира и природы тела.

Ещё один набор слов. Ребёнок, ребята, реветь, ребе (иудейский священник, учитель, духовный лидер), раввин, ревность, равенство, рвение, ровный, (рвать). Конечно, эти слова очень сложно как-то связать и можно усомниться в том, что они родственные. Но есть одно общее, которое уверяет нас в том, что все-таки они имеют одинаковое фонетическое звучание, ибо они привязаны к священному смыслу. К священному, повторюсь, то есть родственны в Божественном значении. Настоящий ребе или раввин ревет как ребенок или ребёнок в душе и ревнует о детях или ребятах. Такого человека слышит Бог – общеизвестно. А если сюда добавить другой куст смысловых синонимов, созвучных со словом Пасха, то перед нами должен возникнуть вопрос о том, что русский язык и древние наречия евреев, когда-то были одной языковой системой.

Еще одно понятие в самом «слове». Ему созвучно «слава» и даже «слабо» или «слабость». Также различные оттенки одного и того же. К примеру, чтобы вызвать сход лавины, бывает достаточно снежинки, которая почти ничего не весит. В этом прообразе имеют смысловые синонимы слова «слово» и «слабость». Так слабостью мир управляется и в этом его женское начало, легшее в основу Иудаизма. Если действие абсолютно точное, то достаточно абсолютной слабости, чтобы привести в движение целый мир. Отсюда следующее семейство смысловых синонимов, основная идея коего та же – мир возник из ничего – из слабости простого слова великая слава.

Течение, ток, точка, точность. Мы видим в схожем фонетическом созвучии слов с разным смысловым значением контуры теории, кою могли исповедовать древние и в пределах коего имели мировосприятие. Для них мир, в котором они живут, вышел из точки, из коей происходит течение всего и вся. Также всё имеет сопряжение с точкой. Чтобы вернуться в рай, надо точно попасть или вернуться в эту же точку. Как просто и гениально. Для них мир – это такой сосуд, который имеет дырку, через кою исходит содержимое рая и сам рай. Попасть в него вновь, можно только через неё же, то есть идти в супротив всего этого движения из дыры. И мы видим, что такова природа живого – оное вслед за человеком старается противостоять этим токам бытия. Эта дыра, из коей исходит жизнь – само Солнце. Отсюда гармонично всё остальное и образ речи, заложенной в самом теле человека: только живая рыба течет против течения, а мертвая – по течению.

Итак, мы видим, что все семейства смысловых синонимов имеют самостоятельность в выражении какого-то оттенка Истины и оные, как ветви от разных корневищ, автономны и друг от друга независимы. Но, не смотря на это, ведут к практике Нирваны в процессе трудовой деятельности. Перед нами просматриваются контуры мощнейшей философско-богословской религиозной системы, коя есть симбиоз целого ряда независимых, самостоятельных мировоззренческих течений. Причем каждая несёт в себе антропоморфность.

Складывается впечатление, что в трактовке смысловых синонимов заметна заинтересованность, то есть желаемое выдаю за действительное. Иными словами, ради достижения нужной мне цели ищу то, что для этого попадает в поле зрения. То есть вычленяю только то, что «льёт воду на мою мельницу». Все остальное осознанно упускаю из виду. На самом деле, этой мотивацией является сама жизнь и желание человека выжить в трудных климатических условиях. Именно по этой причине люди вычленяли то, что способствует живучести в данных сложных реалиях Севера. По этой причине фонетическая схожесть слов, имеющих разные значения (но с одни смысловым корнем), не случайна, ибо значения их – это оттенки одного общего смысла. Потому это нормальная, адекватная позиция.

Мне эти мысли знакомы. Ведь именно, исходя из этого не верного понимания о вере, в 16-м веке началось размежевание науки и религии. Помните слова Дэвида Юма. Кратко перескажу суть. На стене католического Храма портреты людей, кои смогли спастись после кораблекрушения и под ними соответствующая надпись: «Они спаслись потому, что держали пост». Тогда Д.Юм спрашивает их: «А где портреты всех тех, кто постился и не спасся?». С этого момента религия начала утрачивать влияние на науку и анализ все более и более ушёл в атеизм. Всё дело в том, что с самого начала был дан неверный посыл с портретами, если таковые были. Пост – это то, что может усилить покаяние. А спасает-то покаяние, а не еда. Размежевание с наследием древних славян в этом вопросе на богословских христианских просторах привело к тому, что наука перестала быть богословием. То есть в пределах религиозной доктрины появились такие течения мысли, кои уводили от соединения с Богом, из-за чего оные не имели права на существование. Из-за этого неизбежно в Европе и во всем мире начались катастрофы.

Здесь мы также отчетливо видим и то, как формировался древний славянский язык. Остается бесспорным то, что этот язык был священным (каждое его слово было не таким как ныне, но только культовым, также как в свое время лист бумаги использовали только для написания священных текстов, хотя ныне бумагу используют, повторюсь вновь, даже в туалете). В нем каждый элемент имеет вектор, указующий на Первопричину всего и вся. И каждый элемент имеет вектор движения к умиротворению в Боге. То есть каждая даже самая малая вибрация звука имеет сопряжённую привязанность к одному единому общему Центру. Ничего нет вне смысла, ибо все (начиная с обыкновенного дыхания и заканчивая правлением естественных нужд) заточено в этой языковой системе к достижению одного и того же. И, как атланты держат над собой одну общую для всех ношу, так все направления изложения Истины, не смотря на свою очевидную самостоятельность сопряжены и «на плечах своих держат» один единый культ служения Богу в точно отцентрированном Коловрате.

Для практикующих нирвану, как конечную цель индуизма и буддизма, сие становится потолком из-за того, что данное состояние духа, которое есть изготовка для принятия вхождения в себя Божественных влияний, становится конечным моментом для возрастания в Боге. На самом деле отсутствие грехов, пустота (праведность), динамична. То есть нужно что-то постоянно делать, ибо пустота во грехе – лишь побочный эффект движения личности к Богу. Также как зеркало водной глади в озере обусловлено притоком воды. Остановить приток – погубить озеро. Так и человек вне этого поступательного движения ко Творцу пустота во грехе становится невозможной. Только стремление приблизиться к Богу становится пустотой греха. Древний славянин этот момент видел в ином. Если мы будем пытаться обод велосипеда вывести в положение равновесии, то оный постоянно падает и в состоянии равновесия его надо постоянно поддерживать усилиями мышечной массы. А если дать колесу импульс, то оное покатится и равновесие будет держать самостоятельно. Этот момент наглядно показывает цель Коловрата и в общих чертах так держится мир в его всеобщем кружении – в Колесе Велеса. Иными словами, что-то в нашем уме должно вращаться, чтобы устойчивость перед падением сама по себе имела место быть. Понятно, что это молитва. Она циклична и монотонно повторяется вновь и вновь. Но сначала надо хорошо-хорошо отцентрировать свой внутренний мир, заглянуть в себя, простить всех, уравновесить в себе всё

Эта отрешенность в молитве, как важное основание веры, выделенным жирным шрифтом указывается в молитвослове: «Восстав от сна, прежде всякого другого дела, стани благоговейно, представляя себе пред всевидящим Богом, и, сотворив крестное знамение, глаголи: Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная: и тогда рцы молитвы сия не борзяся, со вниманием сердечным: …» Или вот "Таже постой мало, дондеже утишатся вся чувства: тогда сотвори начало не вскоре, без лености, со умилением, и сокрушенным сердцем. Рцы сие: Блжен мужъ…: тихо и разумно, со вниманием, а не борзяся, якоже и умом разумевати глаголемая" Ключевой момент, знакомый нам из учений о нирване буддизма и индуизма призыв освободиться от всех желаний, мы видим в словах: «Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная».

Без этого отрешения в прообразе нирваны – нет молитвы (нет единство центра масс маховика гироскопа с осью вращения – это ещё один прообраз покаяния) и вообще ничего нет. Именно этим сильно Православие и без этого нет веры и бесполезны богослужения, ибо они без этого становятся пустым ритуалом, а не Праздником всех праздников.