Рехан. Цена предательства

Раскрасневшийся охранник метнул в него еще один земляной жесткий булыжник и на этом прекратил экзекуцию, тяжело переводя дыхание. Годы не те, язвительно заметил про себя Пашка, утираясь ладонью. Был бы этот солдатишка покрепче, ты бы первым пощады запросил, чурка стоеросовая.

Виталя, жалобно поскуливая, забился к стене, размазывая кровь по голове.

Чеченец хищно глянул вниз, сказал злобно:

– Ащендее тен дал!*– сплюнул, добавил по-русски, – убью, сука…

И отошел от зиндана, закинув автомат на ремень.

Некоторое время сидели молча. Пашка оттерся, стряхнул грязь и поднял с земли осыпанный крошками сверток. В него переложил свою луковицу и аккуратно завернул снова. Теперь еще запасец есть, не пропадем. Мало ли, утром забудут, так голодными не останемся. Поколебался немного, искоса глядя на плачущего Виталю.

– Мой лук хочешь съесть?

– Не, не хочу.

Виталя отвернулся. Спустя минуту ответил тихо:

– Спасибо…

– Ты это… завязывай ныть, – Пашка положил сверток под стену, – дальше видно будет, что да как… Может, еще сбежать удастся.

– Ты что – заболел? – Виталя поднял грязное лицо от колен и взглянул на Пашку почти сочувственно. Глаза были уже нормальными, несмотря на размазанную по лицу кровь, – куда сбежать-то? И зачем? Кто нас ждет теперь, ты хоть думаешь об этом?..

Да, Пашка думал об этом. Знал, что если их отыщут, то так просто отвертеться не удастся. Пойдут оба выживших под трибунал, как миленькие. Наверное, засадят на много-много лет. А может, и расстреляют, что вполне вероятно, там же на месте, чтобы другим неповадно было. Чтобы все знали…

Бежать действительно было некуда. Домой ведь не пойдешь, это бессмысленно, захомутают либо по дороге, не доедешь, либо уже дома, при матери. Причинять ей лишнюю боль он не хотел, не имел права. Уж лучше так, уехал – и все, с концами, нечего ей душу травить. Пашка-Пашка, что же ты сделал? Как так получилось?..

Он схватился мучительно за голову. Куда бежать-то?

Надолго задумался, сосредоточенно глядя в землю. Наверху только начало смеркаться, а в яме уже было не разглядеть черты лица сидящего напротив. Сколько Пашка не напрягал мозги, просвета не было. Яма она и есть яма.

Через какое-то время пришли два знакомых конвоира и, весело споря о чем-то между собой, закрыли вход досками. И опять вокруг воцарилась ночная горная тишина, в которой раздавались изредка лишь Виталины судорожные вздохи да мерное дыхание самого Пашки.

_____________________________________________________________________________

* – непереводимое грязное ругательство

***

Спецназовцы бросились на штурм. Первым нырнул в полыхающий огонь дед, что считал разрывы гранат, он был ближним в этой цепочке. За ним – его напарник.

Ротный с Замком быстро вернулись обратно, пропуская основную штурмовую группу, контролируя ее и прикрывая. Внутренности первого этажа огласились первыми гулкими очередями. Работа закипела. Вот и они нырнули в черный жирный дым, клубами валивший из проема главного заводского входа.

– Давай! – теснил Жеха Пашкова. Бойцы в цепи перед Пашкой неумолимо исчезали один за другим в стреляющей темноте.

Летеха с Буйволом уже неслись от раскрошенного угла, зигзагами уворачиваясь от летящих пуль. Летеха орал на бегу, рвал связки:

– Все!.. Они здесь! Пошли внутрь, внутрь все давай!..

Пашка на секунду остановился перед тем, как следующим упасть в непроглядный черный дым, где уже исчезла большая часть группы. Откуда-то впереди показался чей-то силуэт, осторожно выскользнувший из-за угла. И за ним еще один. И еще… Увидев перед собой горящие глаза и черные бороды, Пашка обомлел на мгновение. Автоматически, по отработанной привычке, вскинул одной свободной рукой АКС, послал затяжную очередь по дрожащим в огненном мареве фигурам.

Жеха сзади закричал:

– Обошли!..

И в этот момент и позади, у того угла, откуда пришла группа, что-то мощно грохнуло и оттуда валом посыпались боевики. Неслись в открытую, толпой, из-за истерзанного угла. Сверху над головой на втором этаже полыхнуло окно, и на головы посыпался вывороченный оттуда взрывом хлам. Впереди маячили подбирающиеся фигуры. Пашка еще пальнул наугад и был вброшен Жехиной ручищей внутрь.

Ушел влево, чтобы не стоять на опасном проходе, рванулся вперед на несколько шагов, споткнулся в темноте о чье-то тело. Отпрыгнул в сторону, оглянулся.

Жеха Сидоркин стоял на фоне светлого проема входа и палил с двух рук, поливая прилегающую к заводу местность. Спиной к нему стояли Леха Белый с РПКСом, и два пулемета косили все живое в округе, давая зайти беспрепятственно остальным. Последним в завод вошел Летеха, на ходу доставая полные магазины из разгрузочника. Неподалеку от входа расположилось отделение прикрытия второго взвода, слушая вместе со своим офицером распоряжения Ротного.

Пашка осмотрелся. К штурму он опоздал. Вошедшие перед ним уже закончили зачистку первого этажа. Повсюду валялись трупы боевиков, раскиданные импровизированные укрытия. В дальнем углу уже начинали перевязывать раненых.

– Давайте наверх, – Ротный обернулся к Летехе и группе последних, среди которых был и Пашка, – этих всех бери и начинаем занимать второй этаж. Не торопитесь, смотрите в окна, зря не рискуйте. Удержишь вход? – обратился он к командиру второго взвода.

– Обижаешь, капитан, – весело ответил лейтенант, сверкая белыми зубами на закопченном черном лице. Он укладывал бойцов прикрытия по местам, еще минуты назад принадлежащим наемникам. Теперь простреленные, изорванные трупы бесцеремонно отпихивались в сторону. А кое-где ими укрепляли небольшие баррикады и укрытия, сделанные в основном из бетонных плит, камней и мешков с известью. Вот Леха Белый, ничуть не стесняясь раззявившего в немом крике мертвого наемника, перекинул через его труп сошки пулемета и преспокойно улегся, целясь в широкий проход.

Оттуда показались первые фигуры и раздались первые выстрелы. Укрывающееся отделение неторопливо ответило точным огнем, экономя тающие патроны. Ротный зычно скомандовал всей остальной группе:

– Штурм второго этажа! Пошли!!!

Голос гулко разнесся по искореженному огромному помещению. На первом этаже не было окон, если не считать два больших проема вверху, в дальней стене, еще держащей остатки цветного стекла. Затянутый в сажу и дым воздух в осажденном городе не давал много света и на улице, здесь же его практически не было. От всего этого картина в вестибюле первого этажа казалась фантасмагорической и странной. Стреляющие на полу люди посреди очагов огня, разбитых стен и колонн, битых стекол и множества мертвецов вокруг в самых причудливых позах.

По двум лестницам, ведущим наверх, начали пробираться спецназовцы, непрестанно держа оружие наизготовку. Они, казалось, уже и не обращали внимания на усилившуюся стрельбу за их спинами. Второй лейтенант сказал, что удержит – значит – удержит. С улицы стреляли и время от времени закидывали внутрь гранаты. Ситуация повторялась, правда, с точностью до наоборот – боевики пытались войти в завод тем же путем, как минуты назад заходили их штурмовики. Главное – самим не попасться…

И зажатой со всех сторон в тиски группе приходилось занимать весь верх, чтобы хоть так освободить себе один из концов захвата.

Знак Ротного – и обе штурмовые группы двинулись вверх. Пашка двигался предпоследним в первой группе, за ним, напирая плечами, шел Жеха. Он только что заменил кончившуюся ленту на полную и освободил наконец Пашке руки. Лента глухо звякала о ступеньки, свисая с обмотанной ею руки Сидоркина. Он размеренно теснил Пашку наверх, и что-то считал про себя:

– Два плюс четыре, да тысяча заряжена, – разбирал Пашка шепот за спиной. Оставшиеся патроны считает. Жеха с досадой покачал головой и перевел регулятор стрельбы на нижний уровень, самую «неторопливую» скорость.

На второй, соседней лестнице уже послышались вопли и началась достаточно жесткая перестрелка. У них пока все было обманчиво тихо. Лишь нажимали изредка спусковые крючки идущие впереди два деда и страхующий их сержант, проверяя заводские щели на «вшивость». Основная часть неслышно пробиралась чуть поодаль во главе с Летехой, готовые в один миг сорваться с места.

Остановились на площадке между этажами. Отсюда было видно группу прикрытия – парни методично, словно в тире, отстреливались от назойливых воинов ислама, жаждущих пробраться внутрь.

Впереди на втором этаже светлел проход, одним концом уходящий в какой-то коридор и другим – еще куда-то сразу вправо.

Первый дед напряженно подобрался к проходу. Видны были капли пота на его висках и подрагивающий палец на полунажатом спусковом крючке. Показал знаком, что в коридоре чисто. Тут же бесшумно – Пашка знал, что бесшумно, хотя совсем рядом раздавалась оглушающая стрельба – мимо него проскочил второй и уселся на ступеньках, контролируя лестницу на третий этаж. Там он и оставался, непрерывно целясь вверх вздернутым стволом.

Летеха показал первому – иди! Вся группа приподнялась, изготовившись. Первый кивнул, облизнул пересохшие губы. Что-то шепнул самому себе и рванулся в коридор.

Из правого ответвления немедленно понеслись несколько выстрелов один за другим. Их ждали.

Дед на лету успел дать короткую очередь, и тут же его что-то сильно толкнуло в воздухе. Удар был достаточно сильным – тяжелое тело отнесло к противоположной стене, и он неловко грохнулся на пол, брякнув автоматом о бетонный пол. Лихорадочно схватил оружие, прижался к спасительной стене, нервно пробегая пальцами по груди. Скривился то ли от боли, то ли еще от чего, найдя горячую, расплющенную о бронежилет пулю. Обжегшись, откинул ее в сторону. Свел плечи вперед, проверяя грудь на целость. Зажмурился… Открыл глаза, успокаивающе кивнул – все нормально. Ковырнул пальцем вмятину на титане. И отсюда Пашка видел изумленное и почти счастливое выражение его лица – ну надо же, не пробила.

Больше ничего Пашке разглядеть не дали. С первыми же звуками выстрелов Летеха дернул висящую на разгрузочнике кольцом «Ф-1» и метнул в опасный проход. Там рвануло, один из осколков вернулся обратно, ввинтившись в бетонную стенку.

И сразу же за разрывом Летеха бросился в коридор первым. Перед ним на вытянутых руках очередил АКМ, словно отдельное живое существо, поливал узкое пространство.