Лечение водой

– Послушай, по поводу него – да. Но все остальное… я здесь не согласен, я…

– Чего ты не согласен? Тебе еще мало?

Пауза.

– Ты со своей знакомой, что ли, этой новой общался?

– Да.

Тут вдруг мать слегка застывает.

– Ну да, наверное, она действительно ничего, раз сама тебе звонит, – и после тотчас почему-то быстро выходит из комнаты.

Костя смотрит на захлопнувшуюся дверь… опять откидывается на подушку. Этот Олин вопрос: слушай, а ты всегда ведешь себя так со своей матерью? «…будто я ей рассказал! Блин, а что, если она подумала что-нибудь не то, когда я сказал: мне все равно напакостит Уртицкий или нет… она могла сделать какие-то выводы и не сказать она спросила так разочарованно я мог ее разочаровать… ей же нужен человек с амбициями раз она согласна что нужно пробиваться и готова пойти на две работы это ведь для чего-то а не просто так – а теперь она могла сделать какие-то выводы. И теперь она будет отдалять меня – мягко не причиняя боли. По-доброму она ведь очень хороший человек но решила что общаться нам все-таки не стоит… Да нет, все это не так!! Мы же завтра встречаемся…

Все это ерунда! Остановись, стоп!! Все хорошо!»

Окончание разговора – Олин вдох… «Почему он был таким пораженным? Нет, в нем было и еще что-то… Да, конечно, мы просто общаемся, но разве это совсем так нелогично, так поразительно – что я это сказал? Ну сказал: «полюбишь» – какая стеснительная деточка!

Да. Стеснительная деточка – именно так».

«И сразу видна ее чистота за этим вдохом, чистота! Это… выходит, само слово любовь вызывает у нее такой трепет!.. Но все же… странно… Этот вдох какой-то… будто на само слово любовь, да!..

Я, я ее интересую! Она рассталась с Меркаловым – именно я ее всегда интересовал!» Опять, опять в Косте эти капли крайнего торжества, тройного мужского превосходства – это ведь над Меркаловым, который считает его ребенком! «Я ей нравлюсь, я! А не Игорь». Втайне Левашову гордо, невероятно самолюбиво! поверить в это.

«Полюбишь — и сейчас Оля услышала ровно то, о чем всегда мечтала! Она всегда была моей тайной воздыхательницей – и теперь для нее свершилось… Чистота! Ее теплота и чистота! Как она перепугалась, когда услышала слово «полюбишь»!

И все же она была с Меркаловым… нет-нет, это совершенно неважно, ведь теперь…

Но если она подумает, что у меня какие-то контры с матерью… Надо при случае сказать, что у нас хорошие отношения… да ведь это действительно так!

Потому что если она будет думать, что у меня контры с матерью… она плохо подумает обо мне? Что, если Оля изменит ко мне отношение?

С другой стороны…»

Жить бы еще отдельно.

«Полтора года назад… она говорила… полтора года назад. А сейчас: «Ну извини, я не живу с тобой и не вижу всего этого! Да, да…»

Но тотчас опять – ж-ж-ж-ж-ж-ж – и сошло на нет.

Все подмывания, невольный азарт – все вдруг в Косте тонет, – никакого влечения. Выцветшая Олина красота. «Ничего по-прежнему нет – я не хочу отношений», – и это действительно так. Странно, непривычно. Ее плащ – застегнутый на все пуговицы.

«Уртицкий… прохвост, вот прохвост! – Левашов будто переходит мыслями в другую, соседнюю секцию; и морщится так же кисло, как когда говорил Оле по телефону. – И Левченко, Левченко меня сдал… клялся, божился – это ж надо! И сдал! Ну это же просто… – Костя смеется, почти истерически, – не относиться к нему плохо… да уж, хотелось бы… Наверное, Оля подумала, что все, что я нес про время и боль – полная чушь! А ведь это важно! Важнее всего! Я расскажу ей потом о…» – он взмывает сознанием вверх, но тотчас… некая сила «опускает его на землю»: Если вы эгоист, так хоть другим мозги-то не парьте!

«Бездарь, бездарь!.. Все, теперь все пропало!.. Если он может замести в журнале и сделать так, чтоб я премию не получил, так теперь уж точно сделает… но может… все-таки все будет хорошо? Меня могли бы напечатать в журнале дать премию и тогда мы могли бы с Олей… – Левашов чувствует как у него неминуемо скользят эти мысли, просто по инерции, не смотря на отсутствие влечения к ней, – тогда конечно – появись у меня деньги – это логично, что после мы объединимся – вот так сюрприз будет для остальных – я с девушкой, я со своей девушкой – и в центре внимания – журналисты, публика – мне дали премию, и мы с Олей… полюбишь… и деньги у меня есть!»

Уртицкий булькает, булькает и прыгает, стряхивает – теперь все, теперь все пропало!

«Но может быть как-то можно…» – Костя словно пытается найти лазейку, сознанием, в бетонной стене и протиснуться-я-я…

Мы там готовили текст к публикации, который так и не вышел.

«Если бы мне дали премию это был бы задел Оля согласилась бы на…»

Да если б меня любили, я б на две работы пошла, – ее слова.

Уртицкий булькает, корчится, хихикает – стряхивая на Костю слизь.

«Все, теперь все пропало! Если он может оставить меня ни с чем – сделает обязательно………………………………………………………………..».

Да наверное, мне даже уже и все равно, напакостит Уртицкий или нет…

Да? – удивленно спрашивает Оля.

«Нет, я помню! Она спросила почти испуганно! Испуг, испуг… пораженный вдох – полюбишь… когда-нибудь ты полюбишь меня… ей совершенно неинтересно ходить теперь к Уртицкому… ей не неинтересно, а… ей было больно, когда меня так опускали… она «щерилась» от ярости! Ха-ха, все понятно! Все это означает, что…»

Насмешливая радость.

Дождемся ответа, ладно?

«Она тогда сказала это тихо и с нежностью! Да-да! Она не просто поставила доброе условие, но…

Ну, так что получается: если вдруг не сложится с премией, так отношений и не будет? Нет, это не может быть так! Она слишком хороший человек, она меня поддерживает».

С ним никогда такого не было. Все в этой дружеской теплоте. «Все, что Оля ни скажет… я буду относиться к ней хорошо».

«Господи, как же это важно найти прислушивающегося человека в такой момент! Как же хорошо с ней разговаривать!»

Я собираюсь работать над «Городом заката». Наверное, мне уж и все равно, завернет Уртицкий в премии или нет.

– Да? – Оля спросила…

«…нет, это было не просто удивленно – почти испуганно».

Дождемся результата, ладно? Она тогда поставила доброе условие.

«И я исправился – нет, это важно для меня, безусловно, важно. Но может я сказал что-то не то? – надрывный страх. – И она подумает, что мне это неважно и захочет прекратить со мной…

Нет-нет, все хорошо!

Она сама намекала, сама…»

Дождемся результата, ладно?

«Но с другой стороны: ты всегда ведешь себя так со своей матерью?» – в голове возник как стопорящий борт, «аргумент против».

«Да, да, надо при случае сказать ей, что нет никаких контр», – и Костя уже дергается, дергается (Уртицкий прыгает, прыгает) в нетерпении – надо быстрее, быстрее это исправить, если Оля подумала о нем что-то плохое. Это как изъян в невероятной душевной теплоте, которая разгорается между ними. Изъян – его надо поправить.