Траектории СПИДа. Книга первая. Настенька

На фоне этой оптимистичной информации высокого должностного лица чудовищно выглядели выводы правительственной комиссии о причинах и последствиях аварии, доложенные Центральному Комитету партии девятнадцатого июля:

"Установлено, что авария произошла из-за целого ряда допущенных работниками этой электростанции грубых нарушений правил эксплуатации реакторных установок. На четвёртом энергоблоке при выводе его на плановый ремонт в ночное время проводились эксперименты, связанные с исследованием режимов работы турбогенераторов (без согласования и без надлежащего контроля за безопасностью).

Безответственность и халатность, недисциплинированность привели к тяжёлым последствиям. В результате аварии погибли двадцать восемь человек, нанесен ущерб здоровью многих людей. Проведено медицинское обследование нескольких сотен тысяч человек. Диагноз лучевой болезни в настоящее время установлен у двухсот трёх человек, из них тридцать человек проходят курс лечения в стационарных условиях. Разрушение реактора привело к загрязнению территории вокруг станции на площади около одной тысячи квадратных километров. Здесь выведены из оборота сельскохозяйственные угодья, остановлена работа предприятий, строек и других организаций. Прямые потери составляют около двух миллиардов рублей. Исключён из партии бывший директор атомной электростанции Брюханов, снят с работы председатель Госатомэнергонадзора Кулов, заместитель министра энергетики Шашарин, первый заместитель министра среднего машиностроения Мешков, заместитель директора научно-иссле-довательского и конструкторского института Емельянов.

Однако ни в постановлении ЦеКа, ни в других документах по Чернобыльской аварии не упоминалось, что за семь лет до случившегося, ещё во время строительства этой злополучной электростанции в Политбюро Центрального Комитета партии поступила записка председателя Комитета государственной безопасности Юрия Владимировича Андропова, в которой говорилось:

"По имеющимся в КГБ данным на отдельных участках строитель-ства Чернобыльской атомной электростанции имеют место нарушения технологии ведения строительных и монтажных работ, что может привести к авариям и несчастным случаям".

В связи с этим у меня, дорогой читатель, возникает для начала два вопроса. Первый совершенно абстрактный – писало ли когда-нибудь Центральное разведывательное управление Соединённых Штатов Америки подобного характера записки своим президентам? И второй, более близкий нам – какова была реакция Михаила Сергеевича Горбачёва, работавшего к тому времени уже год секретарём ЦК КПСС, на предупреждение председателя Комитета госбезопасности? Ну, это я так спрашиваю, а про по, то есть между прочим.

Весь мир гудел по поводу Чернобыльской аварии, ибо неподвластные никому ветры, воды рек, ручьёв, талых снегов, весенних дождей и градов разносили во все стороны мельчайшие, до нельзя, песчинки, источающие смертельную для всего живого радиацию. Одни люди уже умирали от неё, другие только начинали чувствовать её губительное действие и мчались в больницы с мольбами сделать хоть что-нибудь для продления их сокращающейся на глазах жизни.

Телеграфные агентства всего мира начинали сообщения с новостей из Чернобыля. По стране создавались фонды пострадавшим во время трагедии. Добровольцы записывались для отправки в район аварии спасать людей, скот, землю, строить дамбы, сносить заражённую почву, возводить новые здания в безопасных районах.

Политбюро сохраняло спокойствие и деловую обстановку в своих стенах, как обычно собираясь раз в неделю для решения наиболее важных государственных вопросов.

Восьмого мая оно обсуждало меры по коренному повышению качества выпускаемой в стране продукции. Определило направления увеличения производства роторных и роторно-конвейерных линий, для чего должны были быть привлечены все ведущие машиностроительные ведомства. Обсуждено предложение Ленинградского обкома КПСС по ускоренному техническому перевооружению промышленных предприятий отрасли. Затем рассмотрело сообщение правительственной комиссии о ходе работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Через неделю пятнадцатого мая оно рассмотрело вопрос о коренном улучшении использования сырьевых, топливно-энергетических и других материальных ресурсов в условиях интенсивного развития экономики СССР в тысяча девятьсот восемьдесят шестом тире девяностые годы и на период до двухтысячного года. Далеко смотрело Политбюро в этом вопросе. На этом же заседании были одобрены меры по развитию коллективного садоводства и огородничества, обеспечению прироста садовых участков в коллективных садах. Заслушали сообщение товарища Ельцина об участии делегации КПСС в восьмом съезде Германской коммунистической партии и товарища Зимянина о поездке делегации Верховного Совета СССР в Польскую Народную Республику.

Не менее важным в этом смысле было и заседание Политбюро двадцать второго мая, где поднимался вопрос о развёртывании Всесоюзного социалистического соревнования за успешное выполнение заданий двенадцатой пятилетки, одобрялись предложения о создании в стране центра по информатике и электронике, на который возложили проведение исследований по определяющим направлениям в области вычислительной техники, а так же комплексное решение вопросов создания для народного хозяйства перспективных электронных вычислительных машин, изделий электронной техники, оборудования и материалов. Тогда же рассмотрели сообщение Центрального статистического управления СССР о ходе работы по сокращению государственной статистической отчетности, обязательной для предприятий и организаций всех отраслей народного хозяйства. В сообщении отмечалось, что общий объём отчётности уменьшился примерно в два раза. А сколько появилось новых бланков? Сколько старых пошло в макулатуру? Сколько отчётов пришлось переделывать?

Только двадцать девятого мая очередное еженедельное заседание Политбюро началось с рассмотрения состояния дел по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции.

Я предложил столь подробные описания повесток дня заседаний правящей верхушки лишь для того, чтобы мой умный, всё понимающий читатель мог попробовать самостоятельно разобраться в словесной шелухе, высыпавшейся из важных портфелей заседавших. Эта же шелуха засыпала потом уши слушателей радио и телевидения, застилала глаза читателей газет и журналов. На фоне этой шелухи, из которой трудно было выудить зерно, полезное для жизни, рекламные публикации о чиновниках и бюрократах, которые своими действиями мешали конкретно Ельцину или его пособникам, возникали на страницах газет революционными гранатами, взрывавшими застоявшиеся души москвичей.

Мне же хотелось рассказать о другом. Настенька, конечно, возмущалась вместе со всеми событиями в Чернобыле, вернее тем, что не смотря на кричавшую со всех сторон "гласность", вопреки широкому употреблению этого слова всеми, кому было не лень, каждый день можно было услышать или прочитать новую информацию о Чернобыле, которую оказывается можно и надо было узнать раньше и только тогда дела бы шли лучше.

Как и все Настенька отработала день бесплатно в пользу Чернобыля. Вместе с другими опускала рубль, пять или десять в многочисленные ящики с узкими прорезями для сдачи в благотворительный фонд помощи жертвам Чернобыльской трагедии, чтобы потом узнавать, как много прилипло к этим деньгам деятелей, обрадованных новой возможности поживиться за чужой счёт. Но фонды эти росли и ширились, каждый стараясь доказать, что именно он в отличие от всех остальных собранные деньги передаст из рук в руки тому кому нужно.

Настеньку поражало, что государство, которое, несомненно, виновно в происшедшей трагедии, не считает нужным полностью взять финансовое обеспечение пострадавших, перераспределив имеющиеся в его распоряжении средства должным образом. Она не разбиралась в экономике как сосед Николай Семёнович, но была уверена, что в социалистическом обществе государство обязано распоряжаться расходами так, чтобы не давать возможности преступным или склонным к преступлениям элементам развивать свою активность. Создание благотворительных фондов как раз шло вразрез с её представлениями. И это было непонятно.

Непонятным казалось распределение продовольственных товаров по предприятиям. В магазинах не хватало продуктов. Почти за любым товаром выстраивались огромные очереди. В одном магазине появлялось масло, и все бросались туда. В другом – выбрасывали на прилавок сахар, и другие толпы кидались к этому магазину. Для улучшения обеспечения продовольствием населения придумали выдачу по заказам. Все предприятия Москвы были закреплены за отдельными универсамами или универмагами. Продукты, поступающие в магазин, расфасовывались или только распределялись на бумаге по закреплённым предприятиям, соответственно представленным и утверждённым спискам сотрудников этих предприятий.

Теперь сотни, если не тысячи, москвичей занимались почти ежедневно составлением и утверждением списков, путешествием в рабочее время в магазин, где следовало либо получить готовые пакеты с расфасованными работниками магазина продуктами, либо самим получать и затем раскладывать, а то и развешивать продукты каждому своему сотруднику. Естественно, что работа в дни получения заказов из магазина почти или полностью останавливалась, так как продукты каждому нужно было просмотреть, отправить домой с кем-то из родных, вызванных из дома по телефону, или же, если это было невозможно, положить часть скоро портящихся продуктов в холодильник в случае его наличия, а при отсутствии такового за окно или в любое другое место, где масло не так быстро растает, а мясо не скоро испортится.

Интересный феномен этого нововведения, быстро распространённого по всей стране, заключался в том, что теперь никто не мог, придя в магазин, возмущённо спросить, почему тот или иной товар отсутствует на прилавке, но имеется в подсобном помещении в большом количестве, как это делал Ельцин, создавая себе ауру народного защитника в начале года. Теперь вам всегда бы ответили, что товар этот для заказов по предприятиям или для инвалидов и участников Великой Отечественной войны. Не важно, что половина этого товара на самом деле ни в какие заказы не попадёт, а будет на них списана, поступая же фактически в руки зарождавшегося активно класса спекулянтов. Доказать теперь это было крайне трудно и не всем хотелось. Тем, кому хотелось, не удавалось.

Настенька внимательно читала прессу. Как наиболее грамотную среди телеграфисток, её назначили быть политинформатором, и она вынуждена была просматривать как можно больше и выбирать самое главное и интересное. Она не хотела, чтобы кто-то мог засыпать во время её выступления. Но информации, отбивающей охоту ко сну, было предостаточно.

В августе говорилось о развитии новых кооперативных форм производства на добровольной основе. Зазвучало слово кооператоры. Заговорили о возможности частных кооперативных предприятий.

Объявили конкурс на главный монумент страны – памятник Победы на Поклонной горе в Москве.

В Чёрном море возле Новороссийска по расхлябанности капитанов в считанные минуты затонул океанский лайнер "Адмирал Нахимов", столкнувшийся через несколько минут после выхода из порта с грузовым судном "Пётр Васёв". Заговорили о дисциплине.

Московские газеты писали о концепции развития Москвы на период до двухтысячного года.

Сообщалось об октябрьской встрече Горбачёва с Рейганом в Рейкьявике.

Ежедневно обсуждалось во всей прессе и по телерадиовещательным каналам пока, наконец, не был принят Закон СССР об индивидуальной трудовой деятельности. Потенциальные спекулянты начали торжествовать победу, справедливо полагая, что теперь легко причислят себя к категории мастеров ручных дел, которые и раньше не пропадали, сдавая свои изделия в продажу через творческие объединения, кооперативы, товарищеские общества. Спекулянтам было труднее, ибо сами они не изготавливали, а перепродавали, пользуясь дефицитом, который зачастую и создавался для них. Но такая деятельность была долгое время вне закона. Ещё Сталин на восемнадцатом съезде партии торжественно объявил под бурные овации зала, что со спекуляцией в стране покончено. Теперь можно было сказать, но менее или совсем не торжественно, что спекуляция снова вводилась. А народ-то её не любил и не любит.

Ещё большую радость не просто спекулянтам, а таким же деятелям, но более широкого масштаба доставило решение о создании и развитии деятельности в СССР совместных предприятий и объединений с участием советских и иностранных организаций и фирм. Получал добро на ввоз в страну иностранный частный капитал. То, с чем боролись в семнадцатом революционеры, начинало победные шаги в восемьдесят шестом, но пока очень осторожно. Зубы частников уже скрипели, но ещё не грызли и не рвали по частям тело социалистического государства.

Так завершался год тысяча девятьсот восемьдесят шестой, переходя в следующий плавно, незаметно, но по обыкновению с шумными ночными застольями, где к удивлению всех, не смотря на пустеющие постепенно прилавки магазинов, столы продолжали ещё ломиться от обилия искусно разукрашенных закусок, томных молочных поросят, мочёных и печёных яблок, дымящихся пирогов с капустой, сверкающих белизной кремовых тортов и прочей снеди, предназначенной для долгого пирования у новогодней ёлки. Год завершался звоном бокалов, переходя с шампанским, винами, водками, песнями и плясками в неожиданный во многих аспектах тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год.

СТРАНА 1987 ГОДА

К концу уходящего года многие уже начинали понимать, что болтовня Горбачёва только болтовнёй и оставалась, противореча на всех углах осуществлявшимся переменам, когда наперекор долгому славословию социализму и его незыблемым устоям начался пока ещё медленный крен в сторону капитализма, лидер которого Соединённые Штаты Америки готовились в наступившем году широко праздновать двухсотлетний юбилей Конституции, принятой семнадцатого сентября одна тысяча семьсот восемьдесят седьмого года.

Парадоксальное совпадение этого года можно было явно заметить в том, что всего через месяц и двадцать дней после столь знаменательного для капиталистической державы юбилея, другая, не менее сильная держава – коммунистическая готовилась отмечать не менее торжественно свой собственный, можно сказать, юношеский в сравнении с Америкой, семидесятилетний юбилей Октябрьской революции, когда народ России выступил с твёрдой решимостью действительно стать могильщиком капитала, провозгласив свободу, равенство и братство на всей земле.

Парадокс совпадений заключался и в том, что странно готовились обе страны к своим юбилеям. У обеих был общим внешний антураж.

В Советской России загодя объявили конкурсы и соревнования в честь предстоящего великого праздника. Тысячи и тысячи служащих писали характеристики на своих начальников и подчинённых, выдвигая одних на получение званий и орденов, других к медалям и почётным грамотам. Претенденты всё чаще посматривали на свои груди, предвкушая удовольствие от предстоящего прикрепления награды и готовя благодарственные речи о будто бы неожиданности такой чести. Готовились торжественные заседания и специально составлялись сценарии юбилейных торжественных концертов.

В Соединённых Штатах Америки соревнований на лучшего произ-водственника не устраивали. Но гимны и славу Конституции пели повсюду, а в конце мая с самого Дня Поминовения начались по всей стране четырёхмесячные торжества, заполненные различного рода фестивалями, костюмированными шествиями, концертами, ярмарками, фейерверками. Всюду звучали первые слова Конституции "Мы, народ Соединённых Штатов…".

Но в той же самой Америке, в том же мае перед началом марафона торжественных празднеств спикер палаты представителей Конгресса США господин Джеймс Райт резко выступил с обвинениями против президента Рональда Рейгана говоря:

"– Конституция обязывает президента обеспечить точное соблюдение законов. Фактически в этом и состоит главный конституционный долг главы исполнительной власти. Законы – это не препятствия, которые нужно обходить, но инструмент официальной политики, которую следует претворять в жизнь, нравится это президенту или нет.

Между тем, становится всё очевиднее, что представители исполни-тельной власти систематически нарушали целый ряд законов США.

Можно оспаривать мудрость каких-то законов, не соглашаться с ними. Но это не даёт права их нарушать. Конституция ясно говорит, что все полномочия законодательной власти принадлежат конгрессу. И требует, чтобы президент обеспечил исполнение законов".

Что имел в виду Джеймс Райт? Какие нарушения законов?

Может быть, он подразумевал знаменитое "Филадельфийское сож-жение", которое потрясло весь свободный народ Америки и миллионы людей далеко за её пределами, когда тринадцатого мая тысяча девятьсот восемьдесят пятого года полиция Филадельфии расстреливала из автоматического оружия дом под номером шесть тысяч двести два двадцать один на Осэдж-авеню? Вся Америка, предупреждённая заранее, прилипала к стеклянным светящимся фарам телевизоров, впаялась изумлённым сознанием в прямой репортаж штурма дома, в котором не было террористов, не находились заложники, не прятались злостные торговцы наркотиками. Этим Америку удивить было трудно.

Но в обычном доме жили обычные американцы, только чернокожие и ставшие по несчастью членами радикальной негритянской организации "Движение", которая не давала покоя белокожим правителям города своими выступлениями за конституционные права. Их расстреливали на виду у всей Америки и наконец сбросили с полицейского вертолета, пролетевшего над самым домом, взрывное устройство, вырвавшее в небо дым и пламя.

Шестьдесят один дом сгорел в том пожаре. В негритянском огненном гетто погибло семеро взрослых и четверо детей.

Наверное, стрелявшие по неграм знали, что конституция, не менявшаяся в течение двух веков, была принята всего тринадцатью штатами тогдашней Америки и только белыми мужчинами-собственниками, составлявшими далеко не большую часть всего населения страны.

"Мы народ Соединённых Штатов…"

Может быть, Джеймс Райт имел в виду, что к Конституции, состоявшей из семи частей, за два столетия приняли всего двадцать шесть поправок и только восемнадцатая из них по счёту дала право женщинам принимать участие в голосовании, что произошло лишь в двадцатом году нашего столетия, когда невозможно было уже устоять против яркого примера эмансипированного советского государства? И, тем не менее, до сих пор женщины Америки получают шестьдесят процентов зарплаты мужчин за одинаковую работу.

Или Джеймс Райт хотел напомнить о том, что в декабре тысяча девятьсот восемьдесят второго года нью-йоркский центр по конституционным правам представил в окружной суд Вашингтона иск по обвинению администрации США в деятельности, направленной на свержение сандинистского правительства Никарагуа?

Центр квалифицировал эту деятельность как противоречащую конституции США. Через два года тот же центр опубликовал заявление, в котором осудил пособничество Вашингтонской администрации бандам контрас в Никарагуа.

Хотел Джеймс Райт или нет сказать об этом, но всё это было, есть и не изменилось, не смотря на торжественные празднования двухсотлетнего юбилея американской конституции.

Не побеждала своих оппонентов и конституция Советского Союза, на которую начинали наваливаться все силы новой перестройки. Ругать в печати свою страну, ушедших из жизни лидеров, а заодно и принимавшиеся при их жизни законы, становилось делом престижным, как престижно было в Соединённых Штатах ругать живого президента. Однако этот факт уже нельзя было назвать совпадением и тем более пародоксальным.