Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики

Советует убивать

Сломалась жизнь пополам

Для детей, которые тоже любят заниматься аналогичным словотворчеством, этот опыт поэта-профессионала, скорее всего, покажется бездарной попыткой. И они будут правы. Во всяком случае, у читателей эти упражнения интереса не вызовут, разве что у любителей кроссвордов, да и то вряд ли – слишком уж примитивно написанное. Поэтому и возникает вопрос, где Вознесенский настоящий поэт – когда писал о Ленине так, что каждое слово в душу западало просто и ясно, как капля чистой слезы, или сегодня, когда заставляет читателя увязать по уши в хитросплетениях ничего не значащих слов, выползающих буквально из пустомыслия? Мне думается первое вернее. Тогда именно он был поэтом.

Но я не сторонник смеяться над Вознесенским или упрекать его в деградации. Мне только больно за наше время, которое, словно танками по чеченским дорогам, прошлось по судьбам прекрасных творцов и рождает сегодня не только массовую серость, но массовое уродство во всей нашей жизни, включая литературу. В прозе это уродство начиналось, наверное, с Солженицына, с его маленького плюгавенького хитро заискивающего воришки Ивана Денисовича, вылившееся потом в ГУЛаговское враньё, за которое и дали Нобелевскую премию лишь потому, что оно было против советского строя, а не по причине таланта, которого там не усмотришь, как ни тщись. Я читал и других авторов, описывающих значительно интереснее и правдивее жизнь зеков в лагерях, но эти авторы не получили ни наших, ни международных премий, поскольку не сподобились бежать за границу и бить пятками по консервным банкам для создания шума и привлечения внимания к их книгам.

И всё-таки, может быть, Солженицына тоже можно назвать писателем, хотя говорят, что немало литературных рабов создавали ему окончательные варианты. Ну, это уже не дело читателей, а скорее исследователей, докапываться, кто и что на самом деле писал. Поэтому я за то, чтобы называть графоманом лишь того, кто точно ничего написать сам не может, но рвётся в литературу. А те, кто многое написали и не раз подтверждали публично своё авторство, должны всё-таки называться писателями и поэтами независимо от того, нравятся нам они или нет. Является же тот или иной поэт более чем поэтом, решать, читателю. Хотелось бы, конечно, чтобы все были – более, но возможно ли? Главное в дискуссии не завидовать пишущим мастерам, и лишь потому обвиняя их в неумении писать, но обсуждать творчество по существу, помогая тем самым и авторам и самим себе.

«Русский переплёт», 4.05.2001

«Литературная Россия», 14.02.2003

Literature-edu.ru, 13.10.2014

Сказка о том, как новый работник нового русского наказал

Встретились как-то в разгар перестройки на Пушкинской площади работник подмосковного совхоза-миллионера и будущий новый русский. Тогда часто собирались люди в Москве посудачить о том, что в стране происходит и чего можно от перестройки ожидать. Все вокруг говорят, старое ругают, а что впереди будет, вроде, никто и не знает.

– Чую я, – говорит работник, – ничего хорошего для народа из этой затеи не выйдет.

– А почему? – возражает будущий новый русский. – Хорошая жизнь для всех ожидается.

– А что может быть хорошего при капитализме? Бедный будет гнуть спину на богатого. Вот ему и будет хорошо.

– Ну, зачем же так? – опять не согласился будущий новый русский. – Я буду получать хорошие деньги. Вы придёте ко мне сделать что-то, и я вам тоже заплачу хорошие денежки. Вот и окажутся все довольны.

– А почему вы решили, что я к вам приду, а не вы ко мне? – поинтересовался сразу работник.

– Это уж как получится, – рассмеялся будущий новый русский. Но он-то знал, как получится.

Так оно и вышло. Закончилась перестройка тем, что будущий новый русский скупил за бесценок заводики, фабрики, земли бывших колхозов, создал крупные корпорации, положил крупные деньги в зарубежные банки и стал теперь не будущим, а настоящим новым русским, что по заграницам разъезжает, да долларами постели себе устилает, чтоб спать было мягче.

Но вот купил он себе однажды по случаю земли бывшего совхоза-миллионера, который на после перестроечных хлебах полностью разорился оттого, что продукцию его не стали покупать, а завозили в Москву всё больше те же товары из разных америк и англий.

Приехал новый русский к себе в поместье в разгар летнего сезона. Видит – клубника уродилась отличная. На всех кустах ягоды алыми боками красуются, сами в рот просятся. Да так много кустов на делянке, что часами ходить можно, все не обойдёшь, а тут собирать надо. Ну, новый русский работать в хозяйстве не привык, вот и кликнул работника в помощь. Да так случилось, что того самого, с которым на площади Пушкина несколько лет тому назад разговаривал.

– Помоги, – говорит, – клубнику убрать, а я тебе хорошие денежки заплачу, как обещал.

– Помочь, оно, конечно, можно, – сказал работник. – А как расплачиваться будем, повременно, али сдельно?

– Что ты, что ты? – рассмеялся новый русский и замахал руками. – Повременно платить не буду. Я хорошо учился в школе и помню сказку о попе и его работнике балде. Договоримся платить за каждый час работы, а ты будешь на печи лежать и ничего не делать. Так я не согласен. Готов платить за сделанную работу.

– Сдельно, значит?

– Только так.

Работник не возражал, но задал новый вопрос:

– А как убирать будем, подчистую или избирательно?

– Теперь говорят «альтернативно», – решил поправить его грамотный новый русский.

– Не важно, как у вас говорят, важно, как убирать будем, – резонно заметил работник и почесал у себя за ухом.

– А ты что советуешь? – спросил новый русский.

– Я ничего не советую. Ты хозяин, ты и говори.

– Но ведь это твой бывший совхоз. Ты сам сажал эту клубнику. Как, думаешь, лучше поступить?

– Ты хозяин, тебе виднее, – упрямо ответил работник. – Когда я сам тут был хозяин, я знал, что мне надо. А теперь ты решай, что тебе лучше.

– Но ты же можешь посоветовать? Я и за совет заплачу.

– Э, нет, хозяин. Мой совет слишком дорого тебе обойдётся. Он столько будет стоить, что я сразу стану хозяином, а тебе придётся в работники наниматься.

Понял новый русский, что не сможет сговориться с работником, и тогда поинтересовался, что будет дешевле – убрать подчистую или избирательно.

– Подчистую, конечно, дешевле раза в три, – ухмыльнулся работник. – Мороки меньше.

– Тогда так и договоримся, – согласился новый русский, который хоть и богат был, но жаден, как, впрочем, все богатеи. – Убирай всё подчистую. Как закончишь, получишь всю сумму денег сполна.

Порешили на том, по рукам ударили, и пошёл работник клубнику собирать, а новый русский засел в баре пиво пить да в карты поигрывать.

Скоро ли сказка сказывается, да не так скоро дело делается. Прошло несколько дней. Новый русский за пьянками да картами и думать о клубнике забыл, ан явился к нему работник под вечер и говорит:

– Хозяин, клубнику убрал подчистую, давай деньги обещанные.

А новый русский только что в карты выиграл. Настроение отличное.

– Бери, – говорит, – работничек, как договорено. И пойдём, посмотрим на урожай.

Выходят на двор, а там ровные ряды ящиков, и все красуются спелой красной ягодой. Ешь – не хочу. Новый русский нарадоваться не может. Вот, думает, что значит на хозяина за большие деньги работать. Подошёл к одному ящику и зачерпнул громадной ладонью горсть ягод. Да только глядь – вместе со спелыми в ладонь полно зелёных ягод попало.

– Что это, – спрашивает, – ты и зелёные собирал?

– А как же? Как договаривались, хозяин. Подчистую. Стало быть, всё и убрал. Клубника-то зреет постепенно. Её только избирательно собирают. Спелую ягодку, а за нею ещё спелей. А ты просил убрать подчистую. Ешь теперь зелень, да несколькими спелыми закусывай.

Понял новый русский, что обхитрил его работник и сильную злобу затаил на него, но виду не показывает. Наоборот, улыбается и говорит:

– Ну, спасибо тогда за работу и за науку. Век этого не забуду. А теперь не поможешь ли мне ещё разок? Видишь под холмом кусты зелёные? Что это там растёт?

– И вижу, и знаю прекрасно, – отвечает работник. – Крыжовник это. Мы из него чудное варенье готовили.

– Вот и ладненько, – обрадовался новый русский. – Собери мне его подчистую, а уж я тебе за всё заплачу, слово бизнесмена даю.

Пошёл работник, взял большую корзину и начал крыжовника ягоды складывать. А кусты крыжовника колючие, добраться до каждой ягодки не так просто. Но работнику не привыкать. В умелых руках и ворона соловьём запеть сможет.