Период третий. Сельские студенты (техникум)

– Я тоже. А ты когда соберёшься, тогда и заходи.

Седьмого с утра родители подробно расспрашивали обо всех особенностях учёбы, о том, как в общежитии живётся, про поезда и даже про работу в колхозе. А я не забывал упоминать, как в техникуме всё время есть хочется, и что хотим с пацанами на этот раз побольше запасти продуктов из дому, чтобы в комнате готовить. Тем более, что скоро отопительный сезон начнётся, и нам будут выдавать дрова и уголь для отопления печек. Мама уже ушла на праздник, а дедушка с бабушкой всё расспрашивали меня. Дедушку больше даже интересовала не школьная жизнь, а мои рассказы про поезда. Про то, как составы формируют, что паровозы разворачивают на кругу. И даже о том, как один диспетчер всеми руководит через радио, да ещё и успевает отвечать таким, как я.

Про Нельку думал, что её поразили наши вчерашние танцы, и она попросит научить и её таким движениям. Зашёл к ней только в начале одиннадцатого. Она была одна дома и сразу накинулась с расспросами:

– Ну что, тебе рассказали дома, какие теперь страсти творятся в нашем селе?

– Да я вчера толком и не видел своих, сразу в клуб подался. А сегодня мне допрос устроили. Отвечал полдня как на уроке, что да как.

– И чё, даже никто и не сказал, чтобы вечером не ходил один через Вербы?

– Никто! А почему через вербы нельзя одному ходить?

– Ой, так ты ничего не знаешь? У нас тут такие страсти начались, что всё село на ушах. Каждый день только и разговоров об этом.

– Тогда рассказывай.

– В Вербах, оказывается, уже давно какие-то банды по ночам орудуют.

– Не понял, а днём они что, куда-то деваются?

– А этого как раз никто и не поймёт. Мужики даже толпой собирались с ружьём и с топорами, пролезли в вербах все укромные места и никого не нашли. И у нашего моста, и у того, что с базару.

– Так может, они землянки далеко от дорог через Ривчак вырыли и отсиживаются там?

– Да они все Вербы днём пролезли от Бабычиви и до яру!

– Ну, а ночью что?

– А ночами творится вообще не пойми что! За людьми, какие через Вербы идут не только по тропинкам, а даже по дорогам, толпами гоняются и ругаются голосами загробными?

– Почему загробными?

– Это люди так говорят. А так думают, наверно, потому, что и на кладбище теперь по ночам всякие мертвецы в белом появляются, как у Гоголя. Только ещё страшнее, потому что ещё и черепа светятся.

– Ого, ты мне тут такого наговорила, прямо жуть. Расскажу сегодня пацанам своим, даже не поверят, наверно.

– Да им уже и без тебя, наверно, дома рассказали. Сейчас все только об этом и говорят. Люди стали даже ставни и двери в хатах раньше закрывать. А кому идти куда ночью, так или топор, или дрын хороший обязательно прихватит.

– Не знаю, я вчера вечером домой из клуба возвращался по тропинке, и никакие бандиты не гнались и не кричали. Может, было рано ещё? – сказал я с сомнением.

А Нелька выдержала паузу, и потом интригующе пояснила:

– Так я тебя совсем не за этим позвала. Тебе про это и дома бы рассказали. Я хочу тебе открыть секрет очень важный. Только ты должен побожиться или слово дать, что никому и ни за что не расскажешь про это.

– Да, пожалуйста. Честное пионерское, что никому и ни за что. Хотя в техникуме пионеры уже не засчитываются. Так могу сказать – честное мужское слово! Такое слово гораздо крепче пионерского. Потому что оно уже взрослое.

– Да верю я тебе. Просто для того сказала, чтобы понял, насколько секретное то, что расскажу.

– Давай уж, колись. А то всё вокруг да около.

Нелька села ко мне поближе и, даже голос понизив, глядя прямо в глаза мне, заявила:

– Дело в том, что это я всё сколотила!

Я даже аж поперхнулся от такого неожиданного признания и тоже шёпотом спросил:

– Ты? Сама? А не брешишь?

– Не сама, конечно. Как бы я одна толпами бегала за людьми в вербах. Но затеяла это я, и людей отбирала для запугивания сама, и командую, что когда делать будем.

– Ого! Даже поверить трудно.

– Чё, думаешь брешу?

– Да нет, таким вообще-то не брешут. И слово с меня взяла. Я вот что подумал. Может у нас, у Орловых, какой-то талант есть особый командовать друзьями? Я до техникума на своём краю всеми заправлял. И старшими даже, и класс подбил вместе поступать на агрономов.

– Так я же не Орлова. Я Бескакотова.

– При чём там фамилия. Наши же дедушки с тобою Орловы. Они свой род почитали. И мы, раз их внуки, то тоже этого рода считаемся.

– А может, и правда, это у нас с тобою таланты такие есть. Я ведь тоже собрала не только из своего класса, на которых положиться можно, но и тех, которые гораздо старше. Николай Лымарев вон какой бугай вымахал, а слушается меня без никаких. И Иван Соломахин уже на шофёра выучился и в колхозе на машине ездит подменным, когда взрослый шофёр выйти не может. Тоже в команде, и тоже поклялся не болтать про это.

– А как ты сообразила всё это придумать?

– Если честно, то я не совсем это сама придумала. Это меня Генка надоумил.

– Какой?

– Ты его, наверно, не видел. Вы ж летом в колхозе не работали. Вас готовиться в студенты отпустили. А его на уборку на машине из Воронежа к нам прислали. Так я с ним всё лето дружила по-настоящему, по-взрослому. Целовались и обнимались, и щупал даже.

– Так он что, взрослый?

– Конечно взрослый, раз самому на машине ездить разрешили!

– Ты прямо перегоняешь меня во всём. Даже любовь – морковь уже крутить начала!

– Так он мне и сейчас письма любовные пишет, очень интересные. А чтобы никто не догадался, про что написано, он придумал писать всё не по нашему, а немецкими буквами. Мамка сколько раз письма открывала, а прочитать ни слова не смогла. Сейчас покажу.

Она сбегала к своей койке и достала из-под перины целую пачку писем в клееных конвертах, замотанных в газету. В письмах действительно только на конверте всё было написано русскими буквами. А сами письма этот Генка писал ей на цветной бумаге в мелкую линейку. Пригляделся к первой строчке, там было написано: «Privet moya lubimaya!». Хоть и с трудом, напрягшись, но прочитал, что там было зашифровано: «Привет, моя любимая!». А дальше Нелька не дала расшифровывать, забрала письма, опять завернула их в газету и отнесла под перину. Вернувшись, пояснила:

– Я ему тоже пишу немецкими буквами. Только медленно.

– Так это он пишет тебе, как мужиков пугать?

– Не, почти всё я сама придумываю. Хотя про кладбище он подсказал.

– А что на кладбище?