Период третий. Сельские студенты (техникум)

– Из Пасеково люди когда с рабочего поезда идут, так темно уже на улице. А особенно, когда ночи, где месяц не светит. Мы слышим, когда народ приближается, встаём у тех могил, которые к дороге ближе, лицом к дороге. Простынями закрываем себя. Средину простыни в зубы берёшь, а краями машешь как крыльями, только медленно очень. А на крест, который повыше, тыкву большущую закрепляем со свечкой горящей внутри. Иван вырезал в ней рот большой, нос и глаза. Так нас бы может и не заметили, а на тыкву глянут – и белое потом замечают. Бывало, бабы орут не своим голосом. И потом всем стадом бегут так, что аж пятки сверкают. А Лымарев им в след через трубу ещё и смеётся громко-громко.

– Через какую трубу?

– Пацаны из жести сделали такие трубы, как в кино, когда на корабли с берега кричат. Только ещё длиннее. Так через неё и правда голос страшный получается.

– И люди сдрейфили?

– Так мы ещё записки на двери или на ворота прикалываем. Что хату подпалим, если хозяева долги не вернут. Или что корову зарежем, если она будет по чужим огородам лазить. Так они ходят божатся, что никому ничего не задолжались или что за коровой своею следят с утра и до вечера.

– Надо ж такое выдумать.

– Двери ночью людям в хатах подпираем кольями. Наталье Ефимовне подпёрли задним колесом от трактора, так она до обеда в школу не могла прийти и сидела с бабкой в хате, пока не достучалась в окно, когда тётка соседская шла гусей своих загонять. Я тебе зачем секрет этот раскрыла? Хочу пригласить сегодня после кино с нами почудить. Я же не знаю, кому из твоих можно доверять. А ты не подведёшь.

– Так после кино меня дома ждать будут. Беспокоиться станут, если задержусь. Тем более, сама говоришь, что всех запугали уже и так.

– А мы почти все после кино по домам возвращаемся. Это когда ночи с вечера тёмные, тогда дома брешем, что в кино идём, а сами начинаем вытворять. А когда после кино, то приходим и делаем вид, что спать ложимся. Только с того краю Лымарев и Соломахин не заходят домой, а я им наказала, чтобы узнали, кто из наших у какого окна спит. И они даже если кто уснёт, палочкой в окно стукнут, они и выходят. Хочешь, я и тебе стукну после кино?

– Не, не стоит.

– А чё? Рамы двойные на зиму не вставляли ещё. Через окно и вылезешь. Наши многие через окна вылезают, чтобы родители не заметили, если ночью до ветру выйдут, что двери не заперты.

– Я и через двери могу выйти, не маленький уже. Но только если не мама, то дедушка обязательно услышит и стыдно будет, что украдкой ушёл. А объяснять же не будешь, зачем и куда собрался.

– Так если говоришь, что уже не маленький, так вообще не ходи домой после кино. Вон Ванька, Николай и Толик с Бабычивки, те сказали родакам, что когда захотят, тогда и будут возвращаться вечером. И те больше не возникают.

– Так это их дело, а мне незачем такое.

– Так ты засрал, может? – с издёвкой спросила Нелька.

– А чего мне бояться? Сама же сказала, что это вы сами всё заколотили.

– Наверно, мамку с дедушкой боишься ослушаться?

– Чего же здесь непослушного? Они же мне не запрещали ещё ничего, а ты уже плетёшь, что боюсь.

– Никогда не думала, что ты таким слабаком окажешься. Даже повзрослей тебя радовались, когда им эту тайну открывала. А ты как услышал, так и в кусты.

– Не мели глупость. Но теперь я даже специально не хочу с вами куролесить, чтобы не подумала, что тоже без ума от такого большого доверия.

– Ну и катись тогда.

– Давай. Я на базар. Ты идёшь?

– Пойду, но только без тебя.

Вечером, когда собрались у клуба, и я ждал своих друзей, рядом толпились молодые, наверно, из Нелькиной команды. И она специально, чтобы опозорить меня громко, объявила:

– Вот Женьку нашего можно было бы пригласить после кино подурачиться, так он, наверно, и в кино не пойдёт. Тётя Ксения хвалилась, что он у неё и белье всё стирает, и даже доливку примазывает кизяком. Ему, наверно, некогда будет.

И тут же громко, даже как-то не по-настоящему засмеялась над своим сообщением. Но в её компании никто даже и не улыбнулся. Может потому, что неловко было смеяться в глаза тому, кого позорили. Но мне почему-то от её слов совершенно не было стыдно. Хотя, действительно, такие дела были совершенно бабские. И я без никакого притворства ответил ей:

– Знаешь, Нелля, я даже радовался тому, что удавалось чем-нибудь маме помогать. Она же мне не чужая!

На этот раз перед возвращением чемоданы загрузили основательно, а я ещё и мандолину прихватил. Еле поднимали свою ношу и переживали за то, как будем от станции добираться, если опять автобуса на Бутурлиновку не будет. Колька и Федька даже картошки почти по ведру взяли. А мне кроме прочего ещё и масла большущий кусок приготовили чумацким[1 - чумак – человек, занимающийся в тёплое время года доставкой товаров на огромные расстояния на воловьих упряжках. Из центральных и северных губерний везли мед, дёготь, зерно, пушнину, грибы и ягоды сушёные и соленые. А с юга обычным грузом была соль и рыба вяленная.] способом.

Дедушка не раз рассказывал, что раньше наше село славилось на всю Россию. Потому что всё в нём было приспособлено под чумачество. Одни колёса делали крепкие на подводы и в запас. Другие возы готовили такие, которые когда даже через реки в брод переезжали, чтобы соль не намокла. А другие наоборот, с лёгкими бортами, но чтобы товаров нетяжёлых можно побольше загрузить. Атаманы ватаги заранее, ещё с зимы собирали, подбирали погонщиков и тех, которые пасти волов будут ночами и на стоянках. И верхового приглашали для всяких быстрых случаев. Волов запасных брали пару, а при большой ватаге и две пары. Выезжали обозами по десятку подвод, а порою и больше. Дедушка всегда с гордостью рассказывал о славном прошлом нашего села и не забывал подчёркивать, какими умными и сноровистыми были наши предки. И сейчас тоже поучал:

– Бабо, ты масла сбей сегодня свежего. А то осенью корову сбудем, ни себе, ни внуку свеженького не достанется.

– Так свежим и душистым оно ж только первые дни будет. А ему же побольше хочется положить. Думаю, там у нас топлённое есть, перетоплю ему в новую банку да присолю, долго ещё не прогоркнет.

– Не, ты ему как чумакам, свежего заготовь. Чтобы и через месяц – захотел маслица на хлеб намазать, намазал, а оно как сегодня только сбитое.

– Дедушка, а как это масло по-чумацки сберегать, чтобы свежим оставалось? – не выдержал я и вмешался в их разговор.

– Да бабе я уже рассказывал. И делала она в позапрошлом году нам запас масла свежего, когда корова рано в запуск пошла. Может, подзабыла, напомню, пока тебе пояснять буду.

Бабушка ответила:

– Да помню я всё. Как только масло из сыворотки вытащишь, чуть обсохнет, и сразу же в рассол. Только вот рассол забыла как готовить.

– На яйцо сырое куриное, – напомнил ей дедушка.

А мне рассказал:

– Чумаки порой на всё лето из дому уезжали. Еду на костре готовили. И много разных хитростей знали, как продукты сохранять. Масло свежее они в рассоле хранили. Когда нужно, подденет он его в рассоле, отрежет кусочек, какой нужно, и сразу же назад опускает. И оно всё время, как только что сбитое.

– Дедушка, так оно ж в таком рассоле солонющее будет ужасно. Его ж и рот не возьмёшь.

– Не, масло в рассоле и соль, и воду отталкивает. Тебе позапрошлой осенью бабка и хлеб мазала маслом, и блины, так ты же не чувствовал соли. А оно ведь из рассола было.

– Вот это да! А я тогда даже и не сообразил, что корова в запуске, а масло свежее.

По приезду в Таловую с автобусом нам повезло, а с остальным не слишком. Нам сразу же объявили, что в связи с ненастной погодой в течение осени в колхозах сложилось катастрофическое положение с уборкой урожая и с заготовкой кормов. Поэтому райком мобилизует все районные предприятия и учебные заведения на помощь колхозам. Старшекурсников отправили в колхозы 10 ноября. А нам назначили на одиннадцатое. Классная предупредила, чтобы кроме рабочей одежды захватили и хорошую, Потому что заставляют ещё и концерт для колхозников подготовить. И чтобы одевались теплее. Так как работать будем до тех пор, пока снег не выпадет, и морозы не начнутся.

Все три группы нашего первого курса отвезли в противоположный конец района в колхоз «Родина Пятницкого». Из-за этого начала переживать Екатерина Евдокимовна. Боялась, что наш концерт в таком селе, где родился знаменитый музыкант, ни за что не получит хорошую оценку. Поселили парней из всех групп в тёмном сарае, со стенами их хвороста, и только снаружи мазаных глиной. Внутри же по стенам хворост сухой торчал. Так хлопцы даже обрадовались, что на стены можно сумки с вещами вешать. Нары оказались двухъярусными и сплошными. Нижний ярус только чуть выше земли, а верхний только немного выше пояса. Я захватил место на верхнем. Забираться наверх было легко. А тем, которым внизу места достались, чтобы залезть, приходилось сгибаться в три погибели. И даже сидя выпрямиться не получалось.

На каждом месте лежало по тюфяку, плотно набитому какой-то сушеной морскою травою, и такие же подушки. И по одеялу шерстяному на каждом месте. Простыней, конечно, не было. К тому же нам объяснили, что спать придётся в одежде. Потому что в сарае топить никак. И согреваться ночью будем только своим дыханием, и чтобы поэтому строго следили, если кто ночью выйдет наружу, чтобы двери плотно закрывал. А вообще, следует до отбоя все дела справить и ночью не студить сарай. Девок разместили в помещении склада, но там нары были раздельные, и окно было. Так через него трубу дымоходную вывели и печку-буржуйку железную поставили для обогрева. А классных руководителей на квартиры определили в ближние дворы к колхозникам.

Обед к нашему приезду сготовить не успели, поэтому первый раз покормили только вечером. Но покормили хорошо. Ели все группы и преподаватели около нашего сарая. К сараю был приделан широкий и на всю его длину навес соломенный. Поэтому есть здесь можно было в любую погоду. С дальней от дверей стороны навеса стояли два стола, длиной почти наполовину сарая. И лавки по всей длине с их обеих сторон. Мы сразу захватили тот стол, который от стенки. А девкам достался стол, который с краю. И во время дождя им не поздоровится.

Утром подъём сделали в семь часов. Классный из зоотехнической группы хотел заставить нас делать зарядку. Но Чернышов из его группы закричал, что мы сегодня в колхозе и без зарядки нафизкультуримся. А ещё толпиться придётся на умывании, и поесть нужно успеть до работы. Преподаватель не стал возражать и разрешил идти умываться. Умываться приходилось из тех кружек, в которые вчера наливали чай. Воду черпали из вёдер питьевых, которые стояли на высоком помосте. Чтобы не разводить грязь у сарая, каждый набирал кружку воды и уходил умываться подальше на траву. Но кружек оставили почему-то только восемь, и на меня пацаны наорали, когда увидели, что я не только умываться собрался, но и зубы чистить.

Еду привозили откуда-то уже готовой и горячей. Только завтрак оказался намного беднее ужина. Давали только суп без мяса. Некоторые попросили добавки, и им налили ещё по немного. Но зато вместо чая утром каждому налили по полной кружке молока. Молоко оказалось даже ещё немного тёпленьким. Наверно, после утренней дойки.

На работу отправили пешком. Шли довольно далеко и долго. Но шли быстро, так, что молоденькая колхозница, которую направили с нами показать дорогу, чуть ли не бегом бежала спереди, чтобы мы не обогнали её. А большие парни ещё и подшучивали над ней всю дорогу. Она смущалась и от этого ещё сильней спешила, чтобы не видели её смущения.

На поле нас уже ждал бригадир. Предстояло очищать свеклу от грязи и ботвы. Когда к полю подтянулись отставшие, бригадир объяснил обстановку и поставил нам задачу: