Портрет Воланда. Фантастический роман-притча

– Кто вернется, папаша? О ком это вы? – в душе подсмеиваясь над стариком, спросил Круглов.

– Дьявол вернется в человеческом обличии. Нельзя этого допустить, иначе больших бед он понаделает. – Рохальский умоляюще скрестил перед собой руки. – Найдите и верните на прежнее место мою картину, я вас очень прошу! Заберите себе и золото, и деньги, только картину верните. А ко мне приставьте вооруженную охрану…

– Найдем, папаша, непременно найдем! А насчет охраны вам лучше с Александром Ивановичем завтра поговорить. – Лейтенант повернулся к Сидориной и выразительно качнул головой: дескать, прав был Ерошкин, «съехал» старичок…

– Завтра может быть поздно… – грустно и отрешенно прошептал в сторону пригорюнившийся хозяин.

– Бросьте вы, дорогой товарищ, завтра уже не за горами. – Круглов выразительно взглянул на часы. – Так, давайте, Петр Константинович, приступим к делу. Время не ждет…

– К делу, говорите? Ну что же, давайте приступим.

Старик подсел к столу и, окинув лейтенанта цепким взором, неожиданно спросил:

– Скажите, товарищ следователь, а вы тоже считаете меня сумасшедшим?

– Что вы, что вы, папаша, и в голову ничего подобного не приходило, – хорошо помня наказ начальника не волновать потерпевшего, уверенно выпалил Круглов, но при этом густо покраснел.

– Вы даже не представляете, что нас ожидает, если в ближайшие дни картина не вернется на прежнее место, – многозначительно поднял указательный палец вверх художник и добавил, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Запомните мои слова, лейтенант, хорошенько запомните. Мой покойный приятель, Михаил Афанасьевич Булгаков, которого я в свое время тоже посчитал сумасшедшим, пытался меня предупредить… – внезапно старик резко поднялся из-за стола и схватился одной рукой за сердце.

– Что с Вами, Петр Константинович? – кинулась ему на помощь Сидорина. – Может быть, примите что-нибудь от сердца? Виталий, подай стакан воды…

– Не надо воды! Я абсолютно здоров, и я не сошел с ума! Вы же не слышите меня, вы не хотите мне поверить! – И вдруг, прервав свою речь, старый художник с необычным для его возраста проворством подбежал к окну, на стеклах которого, как показалось Сидориной, проявились какие-то кабалистические знаки.

– Смотрите, смотрите! – Рохальский лихорадочно забарабанил пальцами по стеклу. – Вы видите это?

Круглов одним прыжком оказался возле старика, внимательно оглядел оконные стекла и даже выглянул во двор, однако, ничего не обнаружив, разочарованно вздохнул и с укоризной посмотрел на художника:

– Вы явно переутомились, папаша.

– Я погиб, я погиб… – Зубы Рохальского начали отстукивать бешеную дробь. – Это был его знак…

– Какой знак, Петр Константинович? – раздраженно буркнул лейтенант. – Это Вам просто померещилось, нет там ни хрена…

Сидорина в недоумении покачала головой:

– Ты знаешь, Виталий, мне кажется, что я видела на стеклах какой-то странный рисунок…

Вооружившись лупой, она минут пятнадцать провозилась у подоконника, после чего сокрушенно развела руками:

– Действительно, никаких следов….

Старик обессилено рухнул в кресло и испуганно сжался в комок:

– Он лишает ума и зрения всех кого захочет. Вот и вы уже попали под его влияние. А он… – Глаза Рохальского наполнились ужасом и безумием. – Боже мой! Он и сейчас говорит во мне… Он говорит, что скоро и вам, и всем петербуржцам будут представлены весомые доказательства существования дьявола…

Круглов тихонько хихикнул и незаметно для художника недвусмысленно покрутил пальцем у виска.

Глава 2.

И он вернулся…

В среду утром в кабинете Круглова зазвонил городской телефон.

– У аппарата, – надеясь услышать голос жены, обрадовано схватил он трубку и вспомнил, как на прошлой неделе они разыграли по телефону жену старшего следователя Фролова. Дождавшись в тот день звонка своей благоверной, Фролов поднял трубку и, как будто не слыша ее голоса, сказал казенным голосом: – Одну минуточку, подождите, – и, повернувшись к Круглову, вдруг закричал зверским голосом: – Ты будешь отвечать, сволочь? Не будешь? Получай! На тебе, еще, еще! – и, подмигнув лейтенанту, несколько раз ударил по столу увесистым томом Уголовно-процессуального кодекса. – Теперь будешь говорить, мерзавец?

– Буду! – тонким писклявым и жалостным голосом подыграл ему Круглов, еще не до конца осознавший, в чем дело, но понимая, что это, видимо, какой-то розыгрыш.

– Да, – снова взял в руки трубку Фролов. – Ах, это ты, дорогая? Привет, привет! Да, буду к семи. Не забудь подогреть голубцы. Целую.

– Андрей Владимирович, так это ты с женой разговаривал? – потрясенно произнес лейтенант, все еще не веря своим ушам.

– Воспитываю, – Фролов дважды, со значением, поднял брови, – и тебе советую сделать то же самое. Страх рождает уважение. Хочешь, в следующий раз твою жену разыграем?

Однако на проводе была не Вера. Тихий старческий голос спросил:

– Могу я услышать следователя Круглова?

– Это я… – и разочаровано, и удивленно произнес лейтенант.

– Вас беспокоит Антонина Петровна Степанова, соседка Рохальского. Срочно приезжайте, товарищ лейтенант. С соседом беда приключилась…

– Какая беда? – еще ничего не понимая, но чувствуя сердцем что-то недоброе, спросил следователь.

– Сгорел дотла…

– Как сгорел? – Круглов ошеломленно опустился на стул.

– Сами увидите. Мы до сих пор поверить не можем в случившееся, – прошамкала бабуля. – А дело, значит, было так. В полночь из его квартиры гарью и дымом потянуло, но огня не было видно. Я не спала, позвонила ему в дверь – не отвечает. А гарью все пахнет и пахнет. Подняла на ноги соседей, и мы решили вызвать пожарную машину. Пожарные приехали, сломали дверь, а он лежит на полу уже обугленный…

– Ждите, выезжаем, – дрожащими от волнения руками Виталий набрал номер телефона Ерошкина. – Александр Иванович, у нас ЧП. Рохальский сгорел…

– Знаю, мне уже доложила служба наружного наблюдения. Выезжайте с Сидориной на место происшествия. Срочно!

В квартире Рохальского действительно пахло гарью и еще почему-то ладаном. Труп художника, обгоревший до неузнаваемости, лежал посреди гостиной. Паркет, почерневший и обуглившийся, образовал под его телом темное пятно яйцевидной формы площадью около четырех квадратных метров. Самым поразительным было то, что в квартире от пожара больше ничего не пострадало.

Сидорина тронула за плечо застывшего перед телом старика и все еще не пришедшего в себя от потрясения лейтенанта Круглова:

– Посмотри, какое странное совпадение, Виталий! Форма пятна на потолке в точности соответствует форме обгоревшего паркета. И при этом, заметь, цела вся мебель, и даже шторы не воспламенились от температуры пламени. Пожарники, похоже, ничего не тушили, а всего лишь взломали дверь…

– Как же это так, Лидия Михайловна? – развел руками Круглов. – Может быть, он сам себя поджег? Случайно?

Сидорина наклонилась над телом:

– Попробуем разобраться, – она опустилась на колени, внимательно осмотрела тело художника через лупу, обнюхала и, сняв пинцетом несколько кусочков обгоревшей ткани, положила их в стеклянный пузырек. – Не похоже на самоубийство. Тело будто было облито какой-то сильно воспламеняющейся жидкостью, но не бензином или керосином, а чем-то другим. Сделаем анализ, возможно, сумеем определить точно состав горючей смеси. В любом случае, если рассматривать версию самоубийства, то где-то вблизи тела или в карманах потерпевшего должны быть найдены спички, зажигалка…

– Однако ничего такого нет, – облазав всю комнату и обыскав труп, отметил лейтенант. – А вы не исключаете возможную версию убийства старика? Скажем, теми же преступниками, которые похитили его картину?