Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 3

К шеренге, застегивая на ходу штаны, подбежал Брайан Джонсон.

– Тут я, тут, – проворчал он. – Опростаться нельзя…

Брайан, не имеющий понятия, что вообще происходит, принялся, как шаман, бродить по сцене, делать таинственные пассы руками и притопывая, скакать вокруг своей оси. Остановившись посреди сцены, он грохнул каблуком в доску – и все девятеро исчезли.

– Девятка эта таперича, – подоспел на выручку ошеломленному Брайану Фредди, – находится в шестом ряду, места с тридцать первого по сороковое!

Зрители оглянулись и ахнули – действительно, на означенных местах сидела мрачная девятка, от которой дьявольски разило.

– Ангус не дремлет, – шепнул Фредди Брайану, так и стоящему с разинутым ртом.

Сидящие рядом с девяткой принялись отсаживаться и кривить рожи.

– Воздуха! – надсадно захрипел кто-то. – Воздуха, черт побери!

Во втором ряду поднялась спасительная рука, сжимающая освежитель, и принялась орошать удушливое пространство. Элтон Джон, побледнев от сознания того, что не это первый придумал, кинулся в лавку и вскоре вернулся, таща за собой сумку с баллончиками. Денежки лились рекой (один Плант купил сразу пять штук!), и Элтон радостно хохотал, приплясывая под золотым дождем.

– Я еще один фокус знаю, – робко заметил Брайан. – С появляющейся семеркой…

Зрители дружно заорали на него и сильнее запшикали дезиками.

– Вот фокус, дурик! – раздался крик со сцены. То Фредди решил привлечь внимание к своей скромной персоне. – Гля, как умею! Опа! Опа!

И он изо всех сил закачал бровями попеременно вверх и вниз. Зрители захлопали и потребовали объяснений.

– Ничего сказать не могу, – мотал головой Фредди. – Тайна физиологии!

– Ха-ха, – ответ Брайана был скептицизен. – Я смеюсь над тобой. Хе-хе. И еще хо-хо. И я так могу! – и он так усердно замахал бровями, что одна из них замерла, тихонько поколыхалась – и спланировала на землю, как перышко Форреста Гампа. Все ахнули.

– Кажется, это смешно, – с сомнением сказал кто-то.

Зрители гневно обернулись, а из прохода к источнику презренного гласа быстро направился Ринго. Неизвестный юркнул под сиденья и спасся, просидев там до самого конца представления. История не сохранила имени таинственного незнакомца, хотя всем доподлинно известно, что это был Стивен Кинг.

Когда же все вновь обернулись к фокуснику, слов ни у кого по-прежнему не нашлось – слишком унизительным и бессовестным было зрелище.

– Да ты посмотри на себя! – дрожащим от гнева голосом крикнул со своего места Джон. – Ты рассыпаешься на глазах!

– Старая рухлядь! – свистал дедушка Джорджа Харрисона. – Лошадь! Фю-у-у!

Бабка Дикона тут же отвесила ему солидную плюху. Боуи же медленно поднялся со своего места и, не веря своим глазам, пролепетал:

– Зигги?!!

– У-ум, – покачал головой смущенный Мэй. – Зигги играет левой рукой, и делает это неплохо. Я же левой – ппррр, – сделал он бесстыдный звук языком.

Боуи разинул рот для оскорбительного крика, но тут произошло нечто из ряда вон: из дыры в полу, куда перед этим исчезла великолепная девятка, медленно высунулась голова Стинга. Безумно вращая глазами, она дернулась и запела:

– О-о-о, сам-мер-та-айм!

Предание гласит, что слова эти тут же были расшифрованы и истолкованы. Но по-разному. Одни были вольны услышать это восклицание, как песню «О-о-о, это лето!», другие – как возглас «О-о-о, время Самнера!», ну а третьи, особо оппозиционно настроенные граждане уловили в этом сольном исполнении маэстро злобный выпад в адрес сбежавшего Гризла, звучавший как «О-о, о-о, заберу медведя в зоо».

Таким образом посреди летней эстрады тут же образовалась неприятная драка. Все яро отстаивали свою точку зрения, и свалка рассыпалась только тогда, когда Стинг неожиданно замолчал. Оказалось, какая-то добрая душа метнула в него томатом. Стинг подавился. Сидящий в заднем ряду косвенный участник драки Гризл заревел и захлопал в ладоши.

Тут же на сцене появились Род Стюарт и Брайан Адамс, своим появлением заставив участников потасовки разползтись и рассесться по местам. Общими усилиями мушкетеры выволокли несчастного друга из дырки, обняли его с двух сторон и, раскачиваясь, запели песню «All for love».

Фредди под шумок спустился со сцены, расстелил клееночку прямо между рядами, лег и попросил не будить. Спустя десять минут его просьба была аннулирована неожиданно заревевшим в мегафон Адамсом.

– Я бужу соседушек! – орал Адамс. – Эй, вставайте! Пришла беда, откуда не ждали!

– Мы уж видим, – и к эстраде стали пробираться Стивен Сигал и Дольф Ландгрен. Незадачливые мушкетеры засуетились, а Стинг встал на колени перед Адамсом и затряс его за штанину, попросив не шуметь больше.

– Больше? – удивился Адамс. – Да я только начал! Они меня пугают! Ха! Почему я встал у стенки – у меня дрожат коленки, да? А МНЕ НЕ СТРАШНО! – завопил он прямо в ухо Стингу, забыв убрать ото рта матюгальник. Стинг тут же захехекал и полез вверх по занавесу. Тут как раз на сцену ворвались секьюрити. Они подхватили всех присутствующих под микитки, Стинга отодрали вместе с куском занавеса, и сложили их штабелем в любезно предоставленную Элтоном тачку из-под дезиков. Все зааплодировали, а Дольф, углядев в толпе зрителей Баббу Смита, жующего трехэтажный бутерброд, вежливо попросил:

– Господин гардеробщик, вы не поможете нам с багажом?

– Г-гардер-робщик! – Бабба отправил бутерброд вон, вскочил на сцену, схватил тачку в охапку и со всей дури запустил ее в безвоздушное пространство. Затем те, кто остались в живых, раскланялись и с достоинством удалились под свист массовки.

Тут вернулся Брайан.

– Знаете фокус с веревкой? – заговорщически спросил он.

– Откуда бы? – пожал плечами Боно. – Я что вам – палач, что ли?

– Не палач, – корректно поправил его БГ, сидящий рядышком в позе лотоса, – а казнедей. Это я вам как специалист говорю.

– Фокусник! – вдруг раздался чей-то пронзительный голос. – Фо-кус-ник!

И на сцену, звеня и подпрыгивая, вылетела Шаннен Догерти, известная своим пристрастием к фокусникам и любителям комиксов, а также лютой ненавистью к Люкам Перри и Джейсонам Пристли (кстати, кенсы только из-за этого их и знали). Шаннен же не теряла времени, подскочила к Брайану и повисла у него на шее.

– Мадам, – кротко заметил Мэй, – Не надо прыгать и висеть. Мне тяжко.

– Вот это фокус! – завопил из зала Джимми Пейдж. – А веревка-то? Где веревка?

– Меня зовут, – завертелся по сцене Брайан с нависшей дамой. – Вервие требуют. У тебя есть?

– Фокусник! – как маньячка, твердила Шаннен с пеной у рта. – Покажи мне фокус-покус!

– Ага, – сказал вдруг за спиной Брайана чей-то ледяной голос.

Брайан съежился. Зрители оживленно зашушукались – фокусы явно перерастали в мыльную оперу.

– Ага, – повторил голос. – Вот как, значит?

– Понимаете ли, – задушевно сказал Брайан, и тут его схватили и повернули на 180 градусов. Глаза Аниты смотрели на него снизу вверх и метали маленькие молнийки.

– У тебя глаз красный, – заметил Мэй. – Сосуд лопнул, кажется.

– Вот сосуд, – показала Анита на кувшин, который держала в руке. – Но он еще не лопнул. Пока, – и она мощно закатала кувшином Брайану в лоб.