Дюна

– Леди Джессика, – сказал Лето, чувствуя, как гнев душит его. – А из этого Парди извлечь какие-нибудь факты вы не смогли?

– К сожалению, когда мы перехватили курьера, Парди уже не было в живых, а курьер, естественно, даже понятия не имел о том, что в письме.

– Конечно.

Лето покачал головой: «Что за скверная история! Она не предательница. Нет! Этого не может быть… Я знаю свою женщину».

– Милорд, если…

– Нет! – отрубил герцог. – Ты ошибаешься, и…

– Но мы не можем так просто пренебречь этой запиской, милорд…

– Мы вместе уже шестнадцать лет! И за это время у нее было столько возможностей для… Кстати, ты сам тогда проверял и ее, и школу.

Хават с горечью проговорил:

– Теперь известно, что мои глаза не все видят.

– Говорю тебе, это невозможно. Ведь Харконнены хотят уничтожить сам род Атрейдесов… значит, и Пола. Уже пытались. Разве станет женщина злоумышлять против собственного сына?

– Быть может, она злоумышляет не против сына. И вчерашнее покушение всего лишь ловкий обман…

– Такой обман невозможен.

– Сир, считается, что ей неизвестно собственное происхождение… но что, если на самом деле она его знает? Может быть, она сирота и в этом виноваты Атрейдесы?

– Отомстить мне она могла бы давным-давно. Подсыпать яду в питье, или воткнуть в бок стилет. У кого еще было для этого больше возможностей?

– Но Харконнены хотят погубить вас, милорд, – не просто убить. В канли это разные вещи. Такая месть будет шедевром рядом с прочими.

Плечи герцога поникли. Он закрыл глаза, лицо сразу стало усталым и старым. «Не может быть, – подумал он. – Эта женщина открыла мне все свое сердце».

– Как можно вернее погубить меня, если не посеять в моей душе подозрения к любимой? – спросил он.

– Это объяснение я учел, – сказал Хават. – И все же…

Герцог открыл глаза, поглядел на Хавата и подумал: «Пусть подозревает. Подозревать не мое – его дело. И если будет казаться, что я поверил этой лжи, быть может, выдаст себя кто-то другой».

– Что ты предлагаешь? – прошептал герцог.

– Пока неусыпный надзор, милорд. За ней следует наблюдать постоянно. Я пригляжу, чтобы все было незаметно. Для такого дела идеально подходит Айдахо. В его группе есть молодой человек – мы обучаем его, – который может оказаться идеальным послом к Вольному народу. У него дар дипломата.

– Не следует ставить под угрозу наши связи с фрименами.

– Конечно же, нет, сир.

– А как насчет Пола?

– Быть может, разбудить доктора Юэ?

Лето повернулся спиной к Хавату:

– Оставляю это на твое усмотрение.

– Посмотрю по обстановке, милорд.

«По крайней мере, на него можно рассчитывать», – подумал Лето и произнес:

– Пойду пройдусь. Если я потребуюсь, ищите меня внутри периметра. Охрана может…

– Милорд, пока вы не вышли, я хочу передать вам некую видеоленту. На ней результаты анализа религии Вольного народа в первом приближении. Я исполнил – вы не забыли? – вашу просьбу.

Герцог остановился и проговорил, не поворачивая головы:

– Подождать эта лента не может?

– Безусловно, милорд. Вы спросили тогда, что там кричат. Это было слово «Махди». Им они называли молодого господина. Когда они…

– Называли Пола?

– Да, милорд. Здесь бытует легенда, точнее, пророчество, что однажды они обретут вождя, сына Дочери Гессера, который поведет их к истинной свободе. Обычная легенда о Мессии.

– И они думают, что Пол и есть… этот…

– Всего лишь надеются, милорд. – Хават протянул ему капсулу с видеолентой.

Герцог взял ее и сунул в карман.

– Прогляжу попозже.

– Как вам угодно, милорд.

Герцог глубоко вздохнул и вышел из комнаты. В зале он повернул направо. И пошел, заложив руки за спину, не слишком обращая внимание на окружающее. Он шел коридорами, поднимался и опускался по лестницам, выходил на балконы… повсюду были люди, молча приветствовавшие его.

Наконец он добрался до конференц-зала. Было темно, и Пол уже спал на столе, прикрытый плащом часового, с воинским ранцем под головой вместо подушки. Герцог прошел по комнате и вышел на нависающий над летным полем балкон. Часовой в углу балкона, завидев в неясном свете посадочных огней герцога, вытянулся.

– Вольно, – пробормотал герцог и оперся о прохладный поручень балкона.

Впадину в пустыне охватила предутренняя тишина. Он глянул вверх. На темно-синей шали неба поблескивали золотые цехины звезд. Склонившись к югу, вторая ночная луна просвечивала сквозь тонкую туманную дымку – ехидный недоверчивый диск, заливающий Лето своим циничным светом.

Пока он глядел, луна спустилась за Барьер, посеребрив голые скалы. И во внезапно сгустившейся тьме его пробрал озноб. Тело затрясла дрожь.

«Я терплю эти козни барона. Харконнены гонят меня, травят, и эта стычка с бароном – последняя! Вечные козни этого Дома, – думал он. – И кто эти людишки? Дерьмо с умишком палача. Все до единого! Здесь я стою! – И печаль коснулась его. – Придется править и оком, и когтем, как ястреб правит птицами». Непроизвольно его рука потянулась к вышитому гербу. На востоке медленно загоралась заря. Сперва небо посерело, звезды незаметно растаяли в перламутровом свете, наконец колокол зари зазвенел над зубчатым горизонтом.

Невиданная красота рассвета захватила его. «Все-таки есть что-то общее в зорях на разных мирах», – подумал он.

Он не мог даже представить себе ничего прекраснее зубчатого багрового горизонта, пурпурных и охряных утесов вокруг. У края посадочного поля, где слабые капли росы вливали жизнь в торопливые растения Арракиса, он заметил большие клумбы красных цветков, а между ними четкую фиолетовую линию… словно отпечатки чьих-то гигантских шагов.