Слова: сказанные и прочитанные

Современная философия и литература, по существу, выродились в разновидности игры в бисер, а журналистика – в поприще дилетантов «фельетонической эпохи», во взаимозависимой гармонии друг с другом.

Для греков будущее всегда оставалось за спиной, но к прошлому обращено было лицо:

В грядущее спиной
путь ищем в вечном страхе,
Но прошлое творят
глаза в истлевшем прахе.

Утопия – это всегда рационально сконструированное предписание к безусловному исполнению.

Люди создают и руководствуются в своих поступках иллюзией свободы при фактическом детерминизме неумолимой необходимости.

Реакция российского общества и её руководящей элиты на свои отношения с Западом всё больше напоминает стенания Расплюева в «Свадьбе Кречинского»: «Ну ударь раз, ну два, ну три! Но зачем же бить до бесчувствия?»

Физика уступила свою социализирующую роль биологии. И математика.

Наука пытается найти объяснения к случайностям бытия. Но говорит, в сущности, о самой себе.

Живёт не тот, кто дышит, ходит по земле и т. д., но тот, чье существование замечают окружающие, и отсутствие кого является для них утратой. Т. е. банальность: «Твоя жизнь есть отношение к тебе окружающих». Но признаётся с трудом.

Единственная программа развития культуры, направленная на развитие позитивного начала в культуре была реализована, несмотря на все издержки, в Советской России. Причём, на основе синтеза и традиции, а не деконструкции общественных смыслов.

Создав изначально ад, Бог сразу дал понять, что не намерен придерживаться провозглашаемой парадигмы христианской этики: воздай добром за совершённое зло. Здесь Он, скорее, согласен с ап. Павлом: делая добро, «ты соберёшь ему(грешнику) на голову горящие уголья». /посл. Римл., XII, 20/

Признание чужого языка в национальной практике неизбежно приводит к изменению национальной ментальности (см. Уорф, А. Грамши).

Отсутствие теории (идеологии) есть отсутствие определённости выбора (ср.: Сталин И. У нас нет теории, 1948 г.)

О прочитанном

Осевое время – время формирования человеческого мышления как преимущественно проективного, с выделением направления будущего; время возникновения самого чувства будущего, которое мыслится как возможность осуществлённости «небесного проекта», предписанного некой трансцендентной сущностью (Богом, Небом и т. д.).

Будущее при осуществлении этого проекта является лишь мостом, ведущим во вневременность, в небытие, в нирвану.

Ранее человечество удовлетворялось воспроизведением уже прежде осуществлённых проектов, т. е. воспроизводством земного прошлого. «Золотой век» всегда остался в его памяти.

Современная культура ориентирована на непрерывное творение нового во всех сферах деятельности, часто не на развитие традиции, но вопреки. Причём, порождённое новое принципиально обречено на кратковременное, преходящее, существование. Оно не предназначено на поддержание традиции. В этом она методологически следует естественным наукам.

В естественных науках любое открытие совершается в закономерно-случайном (в индивидуальном, а не системном, закономерном) порядке. Оно индивидуально в акте своего творения, а закономерность приобретает в общественном признании. Открытие всегда «гипотеза» в широком смысле, требующая не только научного, но и общественного одобрения и признания. Атомизм Демокрита был гипотезой, не оказавший никакого влияния на физику, вплоть до Ньютона, и рассматривавшийся как сомнительное мнение философа. То же относится ко многим работам Хэвисайда, Тесла и др.

Открытие всегда лежит вне логики существующей науки. Оно представляет собой выработку нового порядка, новой «чистоты» знания, и, соответственно, новых их критериев.

Потенциально наука содержит множество «чистот» – «порядков» и в этом смысле она хаотична. Между двумя состояниями чистоты содержится актуальность состояния неустойчивости, хаоса чистот, которое в ходе развития приводит к выделению того или иного понятия чистоты, принимаемым обществом приемлемого для данного состояния знания. Хаотичность чистоты при этом уходит в потенциальность её множественности до следующего этапа бифуркации.

Упорядоченность развития науки (См. Кун) является мифологичной, развитость которой свидетельствует о вхождении науки в период старческого существования.

«Чистая» модель всегда бессловесна.

«Чистый смысл» равноценен отсутствию смысла. Вторичное равноценно сущностному. Парэргон тождественен эргону (постмодерн).

Соотношение «чистоты» и «порядка» – это соотношение множественности-хаоса и конечного, точнее, бесконечности хаоса и единичного единственного.

Порядок в науке (в идеале) в каждый момент единственен.

Неизменность бытия в вечности – суть идей Платона, большинства философий и религий, будь то атомы Демокрита или та или иная высшая идея в западной философии, или существование вечного процесса Гераклита (вечен закон, управляющий «мерой возгорания или угасания огня»), материализм с принципом вечности материи, Парменид с его отождествлением мира и мысли о нём в их вечной неизменности бытия. С Демокритом, впрочем, наука почти согласилась в «вечности» атомов – они существуют почти столько же, как и Вселенная.

В общественных науках, в силу множественности и параллельности существования истин, последние приобретают статус «вечных». Каждый может выбрать себе «вечную истину» по вкусу.

Истины здесь носят равноценный, рядоположенный, характер и лишены темпоральности. В естественных науках истины преимущественно темпоральны и не терпят конкурентов.

Для «чистоты» появление числа означает появление «порядка», т. е. структуры, что равноценно её отрицанию. Структура всегда «нечиста».

В науке установление истины ведётся средствами аподейтики. В общественных дисциплинах, религии, «чистоты» достигаются средствами риторики и суггестии.

Продукцией научного сообщества является «текст». Он есть носитель определенного престижа. Эти свойства научного продукта научного сообщества могут обсуждаться и оцениваться безотносительно содержания.

«Репутация» («символический капитал»), аналогично «денежному капиталу», придаёт тексту товарную стоимость, делает его товаром (Р. Харрэ). «Истина», как таковая, в товарную стоимость не входит /см. Степанов Ю.С./

Хаос – это не абсурд. Это бесконечное множество абсурдов. Абсурд – нечто всегда выделенное, артикулированное.

Стили – ряды параллельной изменчивости в ментальной организации общества.

Любое собственное имя есть пучок дескриптивных имён. /Степанов Ю. С./

Открытость постмодернизма и авангарда в искусстве сближают их с прежней философией. Отличие лишь в том, что в них эта незавершенность является самоцелью, а у философов (кроме постмодерна) является вынужденной в силу отсутствия вердикта истины.

Настоящее – неустойчивая точка наблюдения прошлого с позиции прошлого.

Воспитание вне традиции есть воспитание без образования. Воспитание есть часть образования – приобщения к культурной традиции.

Бюрократия – структурообразующий слой общества, обеспечивающий его стабильность и управляемость. Она самодеятельна и самодостаточна. В сущности, именно она является подлинным «гражданским обществом», его сердцевиной. Общественные организации лишь паразитируют на ней, упражняясь в красноречии, будучи неспособными к фактической структурообразующей государственной деятельности.

В сущности, история развития философской мысли это история иллюзии познания, которая всегда была на грани игры. Игры «в серьёз» и откровенного шутовства. Да и в «серьёз» её воспринимали лишь те, кто был лишён чувства юмора и к миру и, в особенности, к себе. Игра в «серьёз» проводилась на основе рациональности Аристотелевой логики с конечной целью выявления единых правил игры. Эти попытки порой достигали накала высокой трагедии. Но параллельно, в тени, следовала маргинальная тенденция, начиная с греческих софистов, которая исподтишка наносила свои неприятные удары иголкой. Логика либо позволяла доказать «всё», что угодно, либо обнаруживала свою несостоятельность (апории).

А значит, все попытки поиска абсолютной истины – это не к чему не обязывающие разглагольствования. «Но если Александру угодно быть богом, пусть будет так». Если людям нужна тряпичная кукла под названием «философия», пусть с ней играют.

ХХ век полностью воспринял эту установку. Фрейд, Кьеркегор, Хайдеггер, Гуссерль, Сартр. Делёз, Фуко, в сущности, каждый, по своему, её реализовали. Игра со смыслами, а, точнее, с отсутствием смыслов – витрина новейшей философии. Сопровождаемая аналогичными явлениями в искусстве, она отражает особенности состояния современной общественной мысли и мысли вообще.

Уход в поиски смысла произнесённого, толкования символов, в сущности, есть уход от признания мира как такового и, в первую очередь, признание своего бессилия оказать на него какое-либо прямое или косвенное действие. Изучение мира подменяется исследованием случайностей символики его представления в сознании случайной представительности одного из биологического подвидов этого мира.

Отсюда и «ускользание» и «применение к исходным обстоятельствам». Проще всего, объявить его «безумным», «неистинным», а своё внутреннее «Бытие» как «истинное» (или могущее стать «истинным»). Любопытным образом здесь сходятся и буддизм, и экзистенциализм, и феноменология и христианство и т. д.

Гидродинамическая аналогия представления времени как текущего потока (событий) есть и на Западе и на Востоке – от Гераклит и Дао до Делёза. Но в уравнениях гидродинамики время само выступает как неустранимая переменная – условие существования меняющегося потока. Т. е. аналогия хватает сама себя «за хвост».

Кстати: Дао – это принципиально динамическая пустота (хаос). Возможно, аналог – вакуум? Шуньята – статическая пустота.

Разложение общества часто начинается с разложения его искусства. Как правило, на маргинальном уровне возникает течение, противостоящее «официальному» искусству, стоящему на охране стабильности общества, и опирающееся на социальные круги, видящие в нём возможность укрепления своих позиций. В новых условиях «мятежное искусство» становится номинирующим, «лицом общества», выполнив своего рода «социальный заказ», часто неосознаваемый его исполнителями.