Край маков

– Пока нет. Я его видела лишь мельком…

– Я забыл представиться. Меня зовут комиссар Леон Керюэль.

– Очень своеобразное место для знакомства…Простите, Вы сказали: Керюэль?

– Да.

– А Вы родом из Парижа?

– Да. А Вы тоже оттуда?

– Да…А Ваш отец тоже жандарм?

– Да. Он всю жизнь стоял на страже правопорядка. Сначала служил королю Людовику Шестнадцатому полицейским, затем вступил в жандармерию к Директории Французской Республики, теперь вот служит императору Наполеону Бонапарту. Встречали моего отца в Париже?

Чаргин закусила нижнюю губу и лгала:

– Ваш отец такой добрый…

– В нашем учреждении вообще право добра узаконено.

– Узаконенное право добра? Тогда сделайте мне доброе дело – отпустите меня.

– Отпущу. Если Вы меня поцелуете.

– Смеётесь надо мной?

– Нет.

– Я ни на секунду не поверю в непритворность Ваших слов.

Он встал со стола, подал ей руки. Она нерешительно взялась за его ладони, сначала положив косметичку на стол, встала. Взгляд молодого человека молил о поцелуе, он восторженно смотрел ей в глаза. Девушка потянулась к его губам.

Леон прошептал:

– Меня искренне удивляет Ваша готовность подчиняться.

Она на мгновенье задумалась, но он сам впился в её губы поцелуем. Что для Чаргин этот поцелуй? Слабая надежда на спасение? Нельзя не признать, что молодой человек симпатичен, но он сын убийцы её матери. Девушка попыталась слабо оттолкнуть Леона, но он тогда крепко сжал её в объятиях, и всё целовал и целовал, упиваясь этим действом. И вдруг Чаргин забыла, что целует врага. Забыла, что находится в полицейском участке, забыла, что ей грозит тюремный срок. Её целовали первый раз, и она удивилась, что неожиданно пошла кругом голова. Её руки поднялись и обняли спину мужчины. Ей хотелось и дальше парить в этом сладостном потоке блаженства. Но Леон опомнился, отстранился. Чаргин даже не пыталась ругать себя за этот поцелуй. Это же всего лишь поцелуй, она же не собирается выходить замуж за врага.

Комиссар порвал бумагу с показаниями мадемуазель Бард со словами:

– Надо внести коррективы в это дело.

Но цыганка всё ещё недоверчиво смотрит на жандарма.

Леон поясняет:

– Я считаю: правосудие должно давать шанс исправиться. Я Вас отпускаю. Не занимайтесь более таким неблаговидным делом. Лучше дарите людям надежду на лучшее будущее своим гаданием.

– Как скажите, комиссар.

– Вы свободны.

Дверь открылась. Вошли Эрнест Керюэль и Вандрегар Ронд.

Старший по званию поощрял сына:

– Ваши активные действия по поимке преступника похвальны. Молодец, сын.

Чаргин вздрогнула, словно её ударили кнутом, она узнала убийцу своей матери. Леон не однофамилец этому подлецу, он его кровный родственник.

Леон быстро проговорил:

– Патрон, Вас неправильно проинформировали. Эта девушка обратилась ко мне на улице, потому, что нашла эту сумку у дверей парфюмерного магазина.

– Цыганка отдала тебе чужую вещь?! Сын, ты сознательно исказил факты?

Но лейтенант Керюэль ретиво защищал интересы Чаргин:

– Нет, шеф, всё так и было. Мы просто удостоверились здесь, что лежит в этой сумке. Сделали опись.

– И кто же подкинул сумку, дорогой деверь?– допытывался Вандрегар.

Леон докладывал:

– Думаю, что это цыган Пали. Он убегал с места происшествия. Надо установить слежку за хозяевами парфюмерной лавки. Может, эти чудики-братья химичат в своей лаборатории по-серьёзному?

Полковник не отставал:

– Сдаётся мне, что эта цыганка тоже замешана в этом деле…

– Что за клеветнические намёки на мадемуазель Бард? Она проявила бдительность, а Вы хотите повесить на неё всех собак!

Эрнест зло процедил:

– Работай дальше.

Полковник вышел из кабинета.

Леон заметил, что Чаргин старалась не смотреть на его отца. Руки её задрожали, на глаза набежали слёзы.

Когда за Эрнестом закрылась дверь, цыганка взяла со стола свою обожаемую косметичку и выронила потому, что руки дрожали. Чаргин и Леон оба присели за бархатным мешочком. Молодой человек накрыл руки девушки, вцепившиеся в косметичку, своими руками.

Спрашивал:

– Испугалась?

– Я могу идти?– шёпотом узнавала цыганка.