Максимка, Толик и каляки-маляки

– Да, сынок, ты пока не читал эту удивительную книгу Александра Грина, – сказала мама, – это моя ошибка, в ближайшее время исправлю её. Хотя… – мама встала и вышла.

Вскоре она вернулась, держа в руках кусок красной ткани:

– Это будут наши алые паруса.

Мы выбрали самую большую лодку, вбили посреди её палубы длинный гвоздь, а по бокам два небольших гвоздика, вырезали из красной ткани треугольный кусок и закрепили его на гвоздях.

А потом мы все, мама, папа, Толик и я, пошли на озеро и спустили на воду наши катера и лодки, среди которых была одна с алым парусом. Мы стояли на берегу, прохладный ветер дул нам в лицо, на озере была рябь, и наша флотилия, покачиваясь на невысокой волне, отправилась в плавание. Не сразу, постепенно, парусник вышел вперёд, а за ним потянулись катера и лодки.

– Мама, о чём та книга, где рассказывается о корабле с алыми парусами, – спросил я.

Мама задумалась, а потом сказала:

– Она о Мечте.

Дятлик

– Максимка, как ты думаешь, как звать птенца дятла? – неожиданно спросил меня Толик.

Мы сидели на крыльце его дома в деревне, где жили летом у бабушек, сидели и думали, чем бы таким интересным нам заняться.

– Вот я знаю, у галки – галчонок, у кукушки – кукушонок, у курицы – цыплёнок, а у дятла…

– У дятла… – перебил я друга, – дятилёнок!

Мы рассмеялись, а потом я задумался, помолчал, помолчал и выдал:

– Дятлик! Его звать дятлик. Мне нравится.

– И мне, – обрадовался Толик. – А хочешь посмотреть на дятлика?

– Ты видел его? – спросил я.

– Вчера видел, он в дупле сидел, на дереве, забавный такой, кричит всё время: «Чив, чив, чив…» Пойдём? Нам на опушку леса надо.

И мы побежали по тропинке через поле. День только начинался, над розовеющим горизонтом вставало солнце, на высокой траве искрились капельки росы, в высоком небе звонко пел жаворонок, пахло свежей некошеной травой, и мне стало так радостно, что захотелось подпрыгнуть и взлететь.

Мы с Толиком побежали наперегонки по прохладной и сырой тропинке к лесу, темнеющему на краю поля. На опушке остановились. Здесь, на стволе высокого дуба с пышной, зелёной кроной, на высоте не более двух метров, было выдолблено аккуратное овальное дупло. Из дупла торчала крупная голова дятлика, который громко, не прерываясь, кричал: «Чив, чив, чив…»

Его оперение на голове было красного цвета, а по бокам – чёрное с белым узором, и клювик торчал уже довольно длинный. Дятлика можно было хорошо разглядеть, когда он высовывался из гнезда, заглядывая вниз, на землю, и нам казалось, что он может выпасть. Где-то рядом птенцу вторил другой, более сильный и размеренный голос: «Чи-и-в… чи-и-в… чи-и-в…»

– Максимка, давай понаблюдаем, как дятлика будут кормить.

И мы спрятались за кусты. Вскоре неподалёку выпорхнул большой дятел, настоящий красавец, такой же, как и птенец – с чёрно-белым оперением, ярко-красной головкой и длинным клювом. Малыш в дупле сразу затих. А большой дятел сел почему-то позади дупла и вначале осторожно выглядывал из-за ствола, но потом быстро подошёл к птенцу, тот схватил корм, а дятел взлетел и исчез среди деревьев. Мы ходили смотреть на дятлика всю неделю, нам нравилось наблюдать за ним, и казалось, что он даже подрос за это время.

В тот день, подходя к опушке, мы увидели стоящую около дуба легковую машину, из открытых дверей которой, гремела на весь лес грохочущая, как трактор, музыка. Рядом с машиной трое незнакомых мужчин жарили на костре мясо, громко переговариваясь и смеясь, пахло едой, дымом и городом.

Нашего дятлика мы не слышали, как не слышали и его родителей, будто их и вовсе не было. Нам бы повернуться и уйти в этот момент, чтобы не привлекать внимания к птенцу, но не хватило сообразительности! И мы, как потом мы жалели об этом, мы не ушли, а подошли ближе и стали смотреть на дупло. Любознательный дятлик, увидев нас, высунулся из дупла и звонко крикнул: «Чив, чив…»

Трое мужчин отложили еду в сторону и подошли к дубу. Потом один из них наклонился, взял с земли большую еловую шишку и бросил в дупло. Шишка отскочила, а дятлик спрятался. Тут же второй мужчина тоже бросил шишку в дупло, и ещё раз, и ещё… а третий смотрел и хохотал. Мы с Толиком оцепенели от возмущения и страха, а потом, не сговариваясь, подошли к дубу и встали вплотную с ним, как часовые.

Так и стояли. Долго. Молча. Ни слова не говоря. И наш птенчик тоже молчал.

Мужчины не ожидали от нас такой реакции. Они отошли от дерева, один из них смачно сплюнул и ругнулся, а другой бросил шишку в соседнюю ёлку, да с такой силой, что слетели ещё три шишки, и одна чуть не попала прямо в его голову. Незнакомцы продолжили своё застолье около машины, а мы с Толиком продолжили стоять под дубом, стояли и не уходили.

Но видимо, наше общество было не очень приятным для мужчин, и через некоторое время они уехали, оставив после себя разбросанный мусор. Мы с Толиком весь мусор собрали и отнесли на помойку на краю деревни. А когда уходили, попрощались с дятликом, он так больше и не выглянул.

Два дня мы были заняты – помогали бабушкам собирать поспевшую клубнику, а освободившись, сразу прибежали на опушку. Мы боялись, что незнакомцы сильно ушибли нашего птенчика, и он заболел. Дупло было пустым.

Мы с Толиком загрустили и уже хотели пойти домой, как вдруг услышали знакомое и тихое: «Чив, чив, чив…»

Мы осторожно пошли на голос. Недалеко, среди молодых ёлочек, на земле, усыпанной хвоей, прыгал наш дятлик, он был точно такой, как и несколько дней назад. Он прыгал и неуклюже, вроде бы переваливаясь, ходил по земле, он взбирался невысоко на ёлочку, поглядывая на нас, он пил воду из лужицы и даже полетал немного. Но самое удивительное, дятлик ни капельки нас не боялся, и его спокойно можно было взять в руки.

Толик так и сказал:

– Максимка, мы можем взять дятлика домой, видишь, он почти ручной, и только учится летать.

– Можем, – ответил я, – а зачем?

Толик промолчал. Тут мы услышали громкий, размеренный голос большого дятла:

«Чи-и-в… чи-и-в… чи-и-в…»

Мы ещё раз посмотрели на дятлика, попрощались с ним и пошли по тропинке через поле домой. А большой дятел, провожая нас, долго летел рядом.

Грибной дождь

Сегодня стояла невыносимая жара. Мы, я и мой двоюродный брат Игорь, почти весь день сидели дома, где было прохладно. Игорьку четыре года, он маленький, и мама поручила мне развлекать его.

– Игорёк, – спросил я, – будем лепить из пластилина рыбку?

– Будем! – глаза Игорька загорелись, ему так интересно!

Я достал коробку с пластилином, и мы сели за стол у окна. Пластилин был старый, жёсткий, приходилось отламывать от больших, разноцветных кусков маленькие комочки и долго катать их по столу, чтобы они размягчились и стали удобными для лепки. Рыбку мы поместили на гребень волны, которую вылепили из синего пластилина, а сама рыбка была оранжевая, с голубыми глазами и разноцветным, длинным хвостом.

Бабушка, увидев её, воскликнула:

– Какой красивый попугайчик!

А Игорёк обиделся:

– Это рыбка. Золотая.

– Я и говорю, вылитая золотая рыбка, – спохватилась бабушка. – А вы, ребятки, шли бы на улицу, хватит уж дома-то сидеть. Кажется, жара немного спала.

Мы поставили нашу золотую рыбку с разноцветным петушиным хвостом на подоконник, потом вышли и сели на крыльце. Откуда-то из-под дома сразу вылезла Муся, она там часто прячется от жары. Муся подошла к Игорьку, легла около его ног, а потом перевернулась на спину, подставив живот, мол, гладь меня. Лежит на спине, передние лапки сложила, а задние вытянула, и между ними хвост пушистый туда-сюда, туда-сюда, как маятник, и мурчит ещё.

Игорёк гладит кошку, смеётся и передразнивает: