Три поколения. Художественная автобиография (первая половина ХХ века)

Не кукует ль серая во сыром —
Тужит-плачет красна девка в терему,
Тужит-плачет, убивается…

Вдруг Клавдя выронила шитьё и схватилась за живот. Яков кинулся к жене.

– Скоро уж, Яшенька, беги за Карповной.

Карповна – чистенькая добродушная старушка-повитуха спокойно уложила Клавдю на кровать, ощупала кивот, поправила ребёнка и заявила Якову:

– Ну, батюшка, тут без тебя обойдёмся, а ты в добрый час иди баньку топи. К вечеру будет. Только вот несчастье, число-то сегодня больно нехорошее – тринадцатое, чёртова дюжина… Потянуть бы тебе до завтрашнего дня.

Но дотянуть не удалось. Так тринадцатого июля родился сын.

Ночью Клавдя сказала, лёжа без сна на кровати:

– Как сына-то назовём? Глянь святцы, Яшенька.

– Тит, Валериан, Павсикакий, Гавриил. Ну, вот и назовем Гавриил.

– Ганюшка… Дайте мне его, покормить надо. Как крестить будем? Крёстной Карповна не откажется пойти, а кого крёстным позовём?.. Знаешь, а ты выдь завтра до восхода солнца за ворота, да первого, кого встретишь, зови в крёстные. Кто бы ни был – нищий ли калека, купец, богач, любого зови, не выпускай.

Утром Яков сел на скамеечку около палисадника и стал ожидать встречного. Ни одного прохожего не было видно. Вдруг из-за угла выехал экипаж. Град Чернота де Бояре-Боярские возвращался из гостей. Яков не посмел остановить его, но граф сам остановил экипаж:

– Мой друг, третий день не вижу тебя на работе. Не случилось ли чего печального у пана?

– Нет, ваше сиятельство, наоборот, у меня великая радость. Родился сын.

– Так не от счастья ли ты из дома ушел в такую рань?

– А вот крёстного отца ищу сыну. У меня нет родственников и знакомых, так теперь должен первого, кто встретится, позвать.

– Ну, и кто встретился?

– Да пока ещё никто не встречался.

– Значит, я первый встречный.

– Что вы, ваше сиятельство.

– Судьба, друг мой. Не гони её. Веди же в дом, Яков.

Граф вошел в дом. Клавдя взволнованно натянула одеяло до подбородка.

– Пусть панна не смущается. Не надо смущаться своего родственника. А где же мой крестник?

Граф задел пальцем розовую щечку ребёнка, смешно чмокнул губами.

– Сегодня, пани, удобно крестить мальчика?

– Как ваша милость хочет.

– Позволит пани мне взять все хлопоты о крестнике на себя?

– Как вам угодно, ваше сиятельство.

– Прошу пани считать меня родственником и не смущаться. Крестить будем дома, пани. Об остальном управляющий позаботится.

Граф наклонился над постелью, взял Клавдину руку и поцеловал её.

В четыре часа подъехал экипаж с графом, извозчик привёз попа с дьяконом и псаломщиком, на подводе прибыли ящики, коробки, корзины.

Поп благословил роженицу и присутствующих, сунул для поцелуя руку, но граф вместо поцелуя слегка её пожал.

– Ваше сиятельство – католик. Как же вы берёте на себя святое таинство церкви православной?

– Во имя многострадальной матери божьей, а она для всех мать.

Псаломщик установил купель, а дьякон подал попу облачение. Управляющий принёс свертки с бельём для новорожденного. Поп забыл про обряд и с завистью ощупывал батистовые простыни, шёлковые одеяла, дорогие кружева. Граф напомнил:

– Приступайте, батюшка. Ребенка застудить можно.

После обряда крещения управляющий подал на стол вина и закуски. Внимание причта было тут же поглощено изысканным угощением.

Граф поднёс роженице длинную высокую рюмку искрящегося вина и поставил перед ней открытую коробку шоколадных конфет.

– Прошу панну кушать и пить за счастье своего сына.

После выпитой рюмки вина голова Клавди закружилась, и всё это показалось ей сказкой: граф, шёлк, батист, кружева, конфеты, запах росного ладана и аромат гаванской сигары.

Ночью Клавдя сползла с постели и упала перед образом богородицы.

– Мати божия, благодарю тебя за радость и счастье. Сохрани ему это счастье на всю его жизнь.

Путь к стране солнца

Весной 1911 года граф Чернота до Бояре-Боярские получил амнистию и возвращался в Польшу. Перед отъездом он рассчитался с Яковом и вручил ему казначейскую книжку.

– Ты, Яков, не лодырь, не пропадёшь. Но в жизни бывает всякое. Я крёстный отец твоему сыну и хочу обеспечить ему дорогу в жизнь. Это не милостыня, просто хочу позаботиться о судьбе своего крестника. На этой книжке числится десять тысяч рублей, но взять их можно только для его учения в школе, в пансионе, в университете. Ты дал ему жизнь и должен eё сохранить, а я – помочь развить его душу. Я уезжаю и, быть может, мы никогда не увидимся. Прощай.

Через месяц уехал и Яков с семьей.

Он ехал с попутными подводами, направлявшимися в Экибастуз за солью, возившими руду и другие грузы. К августу месяцу он был в городе Усть-Каменогорске, расположенном у отрогов Алтая.

В день приезда в городе был страшный град, который выбил почти все стекла. Яков достал алмаз и принялся стекольничать. Через месяц у него скопилась большая сумма денег – более двухсот рублей. Яков решил остаться в этом городе на зиму, а там – что бог даст. Он снял сравнительно недорогую квартиру из трёх комнат. Не пожалели денег на украшение квартиры. Хозяин дорожил этим аккуратным и заботливым квартирантом.

Снова дом Якова наполнился песнями, семейной радостью. Иногда Яков читал вслух книги, потом они обсуждали их смысл.

Жили небогато, но и не знали нужды. Яков не торопился выполнять заказы, добиваясь не только прочности и практичности предмета, но, главное, его красоты. Это обеспечивало ему постоянных заказчиков и хорошую репутацию.