Посвящение Исиды. Том первый. Эта книга о дежавю, о потопе, о посвящении

– Что ты сидишь?! – с раздражением обращался ко мне одноглазый, когда уже подходил к месту работы.

– Вас жду.

– А кому нужно то, что ты раньше остальных приходишь и НИЧЕГОНЕ ДЕЛАЕШЬ?!

– Если на работу нужно приходить в семь часов, то я и пришёл в семь часов.

– Вот и спрашиваю: кому нужно то, что ты пришёл и НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ?

– А что я ДОЛЖЕН был СДЕЛАТЬ?

– Бетономешалку бы включил! Лопатки бы вынес! Носилки бы принёс!

– На это минут пять может уйти. Я здесь почти полчаса уже сижу.

– Вот я и говорю, что какая кому польза от того, что ты пришёл и до сих пор НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ?!

– А какая может быть польза в том, что я вынесу лопатки, носилки, включу бетономешалку, и мне опять придётся вас ждать? Что я ещё один смогу СДЕЛАТЬ? А если никто не придёт, тогда мне опять всё заносить обратно и выключать бетономешалку? Какая и кому в этом будет польза? Разве не лучше будет, если все в одно время будут подходить и начинать работу все будут вместе?

– Тогда не приходи так рано!

– А, может, я и не приходил рано. Может, я только что подошёл и сел отдохнуть.

К этому времени уже подошёл его младший сын, который тут же садился на самом подходящем для себя месте. Через пару минут подходил его старший сын, которому тоже ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно сначала сесть и посидеть, затем закурить со всеми остальными.

На ПЕРВОЙ же рабочей неделе я решил отправиться с тележкой за реку, к той окраине села, где собирались сначала работать, но проработали всего лишь один день, чтобы привезти немного кирпичей оттуда. Работа заканчивалась у нас в семь часов вечера, так что за реку я мог отправиться где-то в половине восьмого. ДВАДЦАТЬ четыре кирпича поместилось в кузове тележки. И я заметил, что колёса слишком слабые под таким грузом. Груз раскачивался на них из стороны в сторону.

Через сотню шагов от той КУЧИ, из я которой набрал кирпичей, одно колесо попало в небольшую ямку, и груз съехал набок. Колёса смялись, и из их ободьев повылезали спицы. То, что произошло, словно разом оборвало во мне саму надежду на то, что смогу так за лето насобирать кирпичей на печку. Я уже УСПЕЛ подумать о том, что мне ни с чем придётся возвращаться назад.

Сначала кирпичи нужно было выложить из тележки. После этого я попытался вернуть обод каждого колеса в прежнее положение. И это мне удалось СДЕЛАТЬ. Ко мне снова вернулась надежда, которая словно едва не погибла.

Когда я снова за собой стал ТЯНУТЬ тележку с нагруженными в неё кирпичами, опять одно колесо попало в ямку, и тяжесть груза опять смяла под собой колёса. Моя надежда опять стала погибать. Мне опять пришлось выгружать кирпичи, выравнивать колёса, и снова нагружать тележку кирпичами. Я подумал о том, что, может, мне уменьшить груз на четыре кирпича, но не стал этого ДЕЛАТЬ, чтобы НЕ СДЕЛАТЬ меньшей саму надежду.

С ПРЕДЕЛЬНЫМ НАПРЯЖЕНИЕМ мне пришлось следить за тем, чтобы перед колёсами не попадались ни ямки, ни камешки, когда снова ПОТЯНУЛ тележку за собой. Она всё время угрожающе покачивалась на колёсах, которые стали неровно вращаться. Ещё пару раз мне пришлось выгружать кирпичи, чтобы вернуть обод каждого колеса в прежнее положение. Больше ДВУХ часов у меня ушло на то, чтобы привезти эти кирпичи к нашему дому. На следующий вечер я нагрузил тележку только ДВАДЦАТЬЮ кирпичами. На этот раз они ДВА раза съезжали набок, сминая под собой колёса. Слишком много сил и времени у меня отнимало то, как мне пришлось их привозить, и я больше туда не стал ходить.

Когда я отправлялся на обед или уже возвращался с работы, старался привезти с собой тележку песка или цемента, который СКРЫВАЛ под тонким верхним слоем песка, чтобы залить фундамент под будущую печку. Постоянная НЕХВАТКА денег могла обещать мне только скудный и непродолжительный обед. Но у меня ХВАТАЛО времени на то, чтобы выйти с тележкой на дорогу и по её обочинам насобирать камней для заливки фундамента. Очень много сил уходило у меня на то, чтобы во мне не погибала надежда. Я надеялся на то, что к зиме всё же УСПЕЮ выложить печку.

На «нижнем складе» в кочегарке, расположенной рядом с распиловочным цехом, разобрали одну печь, а кирпичи сложили в одном месте. Отец заметил, что эти кирпичи понемногу растаскиваются. Когда осталось только семнадцать огнеупорных кирпичей, он их припрятал, чтобы забрать их вместе со мной. В воскресенье вечером я вместе с ним отправились привезти эти семнадцать кирпичей. И мы их привезли.

Когда на ВТОРОМ этаже снести одну перегородку, сложенную из красного кирпича, я из обломков этой перегородки, постарался отколоть пару десятков ЦЕЛЫХ кирпичей и привезти их с работы домой. Медленно, но мне, по-немногу, удавалось продвигаться к поставленной ЦЕЛИ.

А у моей сестры дома как будто не было никаких забот. Она большую часть времени оставалась где-то снаружи. На маслозаводе она подружилась с одной азербайджанкой, к которой не только домой стала заходить, но и пару раз оставалась у неё ночевать. Часами она задерживалась у Светки-соседки, которая тоже работала на маслозаводе.

Дядя одноклассника пальцем ПОКАЗАЛ мне на мой засаленный воротник и с какой-то насмешкой дядя спросил меня: «Что это?» Он так спросил меня о сестре, котороя словно не видела той одежды, в которой я ходил на работу. Он сразу после этого вопроса заговорил о том, что она часами где-то ходит, заходит то в один дом, то в другой. Стало ясно, что пошли какие-то разговоры о сестре, что семейка одноглазого стала распространять какое-то жужжание о моей сестре, чтобы СДЕЛАТЬ из неё подобие её матери. И сестра стала ОТКРЫВАТЬ дорогу в наш дом тем, кому хотелось ОБЯЗАТЕЛЬНО побывать у нас.

Как-то раз, вернувшись с работы, я обнаружил у нас дома мужа Светки-соседки: раз моя сестра бывала в соседнем доме, почему и ему не взять и не зайти к нам? Он пришёл в пьяном виде. Чтобы продлить насилие своего присутствия как можно больше, он стал давать какие-то обещания, еле их выговаривая, бубнил что-то и что-то под нос себе бормотал. Я понял, что он собрался нам печку из железа для бани сварить. А из чего он собрался её варить? Из железа? Оно у нас было? У нас деньги были на это железо и на оплату его работы?

Моя усталость только помогала усиливать то раздражение, которое вызывало у меня присутствие этого «сварщика». Вместо того, чтобы дать себе отдохнуть, мне пришлось уйти в другую часть дома и тратить силы ещё и на томительное ожидание ухода этого «гостя». Меня раздражало и то, что для меня неизвестным оставалось, что насколько долго этот «гость» собирался так задерживаться. Через полчаса предмет моего раздражения ушёл. К этому времени я уже готов был разорваться от злости. Сорвавшись с кровати, я вышел к отцу и сестре и заявил им: «Если ещё раз эта пьяная обезьяна здесь появиться, я её сразу вышвырну! А вы сами решайте: кто будет ВИНОВАТ в том, что потом может произойти! Кто останется ВИНОВАТ после того, как я вас об этом предупредил!»

Где-то в четырёхстах метрах от нашего дома, если не больше, за стадионом у одного дома мной была замечена ЦЕЛАЯ КУЧА кирпичей. Я не переставал думать о том, чтобы утащить из этой КУЧИ где-то сотню кирпичей. У меня не получалось оторваться от задуманного даже при всё понимании, что не получиться незаметно украсть кирпичи даже глубокой ночью из-за угрозы натолкнуться на запоздалого прохожего или угрозы вызвать собачий лай звуком одних лишь своих шагов.

За один раз я никак не смог утащить столько кирпичей. Мне нужно было несколько раз подходить к этой КУЧЕ, чтобы забрать столько кирпичей, сколько в силах был унести в закинутом за спину мешке. Если мне больше одного раза придётся идти по одной и той же дороге, то собачий лай будет становиться только сильнее и может вызвать появление того, кто меня увидит. Мне оставалось надеяться только на то, что ночью пойдёт дождь, и шум капель дождя поможет мне заглушить мои шаги в темноте. И ночью под дождём вероятность того, что я нарвусь на какого-нибудь запоздалого прохожего, была меньше. И я стал просыпаться среди ночи, чтобы услышать шум дождя.

Когда я услышал шум капель дождя по крыше, включил свет, чтобы посмотреть на часы. После полуночи прошёл только один час. Я заставил себя подняться, одеться и выйти из дома. Дождь шёл монотонно, и это обещало, что его может надолго ХВАТИТЬ. До наступления утра я собрался утащить сотню кирпичей.

Ни одна собака не залаяла, когда я подошёл к КУЧЕ. ДВАДЦАТЬ кирпичей я сложил в мешок. Мешок с кирпичами нужно было поднять и забросить себе за спину, чтобы ДАЛЬШЕ можно было его понести. Но этого я не смог СДЕЛАТЬ. Десять кирпичей пришлось вытащить из мешка. Десять оставшихся в мешке кирпичей я уже сумел забросить себе за спину.

Мне стало ясно, что самого времени мне может НЕ ХВАТИТЬ. Я решил, что будет лучше спрятать кирпичи где-то на полпути к дому. До рассвета только пять раз я УСПЕЛ подойти к КУЧЕ и набрать себе кирпичей. На рассвете и дождь прекратился. Когда я в последний раз уходил с кирпичами от той КУЧИ, стало слышно, как предательски звучали мои шаги. Собаки залаяли на звук моих шагов. К той КУЧЕ уже нельзя было подходить.

Когда я вернулся домой уставшим и вымокшим, через три часа мне нужно было собираться и идти на работу. Пятьдесят припрятанных кирпичей нельзя было оставлять. Их нужно было перенести в течение следующей ночи. Я вместе с отцом принесли эти кирпичи, когда наступила ночь. Вместе мы быстро справились.

Получилось так, что мне ДВЕ ночи пришлось не спать, чтобы добыть только пятьдесят кирпичей. За эти ДВЕ ночи я не мог ни выспаться, ни отдохнуть. Я почувствовал очень сильную усталость.

После НАПРЯЖЕНИЯ и страхов за эти ДВЕ ночи, после очередного рабочего дня я почувствовал себя совершенно истощённым, разбитым и выпотрошенным. Мне НЕОБХОДИМО было дать себе как следует отдохнуть. Мне НЕОБХОДИМО было ОБЯЗАТЕЛЬНО выспаться.

После скудного ужина, я всё никак не мог заснуть. Заснуть не получалось из-за того, что сестры дома не было, что дверь оставалась ОТКРЫТОЙ, и из-за того, что дверь не получалось ЗАКРЫТЬ, потому что стук в неё ОБЯЗАТЕЛЬНО мог меня разбудить, мог ОБЯЗАТЕЛЬНО нарушить мой сон. Сестра уже несколько раз возвращалась домой через ДВА-три часа после полуночи, когда проводились дискотеки. И в этот вечер как раз и ДОЛЖНА была проводиться очередная дискотека. Получалось так, что сестра могла появиться только через несколько часов после полуночи.

Снаружи дверь ЗАКРЫВАЛАСЬ на висячий замок, а изнутри – на крючок. Если дверь ЗАКРЫВАЛАСЬ с одной стороны, то с другой ОТКРЫТЬ её не получалось. Я не смог с пренебрежением и безразличием отнестись к тому, что ЗАКРЫВАТЬ дверь или оставлять её ОТКРЫТОЙ. Меня стало злить то, что и здесь мне приходилось принимать решение. Усталость, которая мешала мне подняться, тоже злила меня. Какое-то время мне пришлось помучиться в промежуточном состоянии между сном и явью, потом я всё же сумел собраться с силами, чтобы заставить себя подняться. До полуночи оставалось где-то полтора часа.

– Дверь на ночь нужно ЗАКРЫВАТЬ или нет?! – со злостью я обратился к отцу, которому как не было никакого ДЕЛА до того, что лишало меня покоя.

– Нужно.

– Она же придёт и станет стучаться в ЗАКРЫТУЮ дверь! Ожидание этого стука мешает мне заснуть! Я не могу заснуть и из-за оставленной ОТКРЫТОЙ двери! Если какая-то сволочь решит сюда заявиться, дверь для неё нужно оставлять ОТКРЫТОЙ?!… Я ЗАКРЫВАЮ дверь!!! И если мне придётся её ОТКРЫВАТЬ, то я разобью ту дурную голову, из-за которой мне придётся просыпаться и вставать с места. Так что, тебе придётся раньше меня УСПЕТЬ ОТКРЫТЬ эту дверь! НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНО нарушить мой сон! Можешь оставить дверь ОТКРЫТОЙ, но тогда возьми стул, сядь на него рядом с дверью, сиди и жди ту, которая НЕ ДОЛЖНА разбудить меня своим приходом! Для тебя, почему-то, я постоянно оказываюсь в чём-то ВИНОВАТЫМ! А ей ты НИЧЕГО не говоришь!

После той НЕОБХОДИМОСТИ выбора, который мне пришлось СДЕЛАТЬ поздней осенью, я понадеялся, что в ДАЛЬНЕЙШЕМ буду уже избавлен от того, чтобы ПОВТОРЯЛОСЬ что-то подобное, что буду избавлен от мучительного обязательства мыслить и выбирать. Но то, что происходило ДАЛЬШЕ, даже не обещало мне такого избавления.

Я всё равно проснулся, когда сестра вернулась домой. Больше четырёх часов прошло после полуночи, когда она вернулась. Об этом мне утром сказал отец. Я услышал, как отец ей что-то вполголоса стал говорить, и понадеялся, что ещё немного и наступит тишина. Но тишина не наступила.

Оказалось, что сестра сильно проголодалась. Она принялась в темноте грызть «хворост», изжаренные в масле дома у Светки-соседки полоски теста, вывернутые разными узлами. Стук в дверь не мог продолжаться столько, сколько она ела. Если кто-то среди ночи был разбужен мышиной вознёй или тем, как что-то начинает грыть какая-то крыса, тот может представить себе крысиные звуки существа размером с взрослого человека.

Мне с трудом пришлось сдерживать прорывавшийся гнев. Меня останавливало понимание того, что, дав ему волю, я уже точно не смогу заснуть. У меня не получилось ПОЛНОСТЬЮ оградиться от всего того, что пришлось испытывать тем «беженцам», которым пришлось устраиваться на квартиру, к которым раз за разом среди ночи позволяли себе стучаться напивавшиеся хозяева, чтобы вселиться до самого утра каким-то беспокойством, чтобы кому-то пришлось терпеть насилие их присутствия.

За ночь я не выспался. Это обнаружилось утром. Я закричал на отца со злостью, которая у меня прорывалась: «Что это были за крысиные звуки?!! Ты, что, не понял, что НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНО было нарушить мой сон, мой покой?!! Мне самому нужно было встать?!!»

Сначала какой-то ОТКРЫТОЙ ДЫРОЙ оставался ДОЛГ за дом, которую не получалось ЗАКРЫТЬ в течение нескольких месяцев, потом из-за сестры ОТКРЫЛАСЬ другая ДЫРА, которую тоже не получалось ЗАКРЫТЬ.

Если царство разделиться само в себе, не сможет устоять царство то; И если дом разделиться сам в себе, не может устоять дом тот.

Библия, Евангелие от Марка 3:24

У саранчи нет царя, но выступает она стройно.

Библия, Притчи Соломона 30:27

И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы.

Библия, Откровение 9:3