Встретимся на нашем берегу

– А Джеки? – спросил я.

– Джеки тоже мне нравится, – ответила она.

– Так не бывает, ты должна любить кого-то одного.

– Да? А я не люблю никого. Ни тебя, ни Джеки. Потому что ты дурак.

Она резко поднялась и быстро побежала к себе домой. Я поднялся и поплёлся в свой посёлок. Проходя мимо её дома, я столкнулся со Стелайосом.

– Адем, зайди, поговорим, – сказал он.

Деваться было некуда, и я зашёл. Фанесса налила нам холодного кофе – фраппе и вышла. Мелиссы в комнате не было. Мы выпили. Затем Стелайос говорит: «Адем, пойми меня правильно. Тебе нравится моя дочь. Ты ей тоже нравишься, я знаю. Но вы не пара. Тебе ещё рано об этом думать, а Мелисса уже девушка, ей скоро шестнадцать лет. Пора собираться замуж. Правда, женихов для неё нет в наших краях. Но это не главное. Ты турок, она гречанка. Браки между турками и греками невозможны. У нас разное вероисповедание, вы покланяетесь Аллаху, а мы Христу. Но и это не главное. У нас в роду никогда девушка-гречанка не выходила замуж за парня-турка. Это невозможно. Подумай хорошенько над моими словами и не обижайся на меня. Мы старые друзья с твоим отцом Ахметом, но породниться мы не сможем».

Я вышел из дома Стелайоса и молча побрёл в посёлок. Шёл не спеша, уже настала ночь. Звезды висели над дорогой. Полная луна освещала всё вокруг. Пришёл, когда все уже легли спать. Лёг на свою кровать. Ко мне подошла анне Дилара и присела рядом: «Сынок, ты не спишь? Что-то припозднился ты сегодня? Виделся с Мелиссой? Она очень хорошая девушка, мне очень нравится. Тебе, наверное, тоже? Но ты ещё слишком молод, чтобы серьёзно об этом говорить. Эти ваши детские отношения, они прекрасны, вы с самого детства вместе. Ты, Джеки и Мелисса. Но она уже взрослая девушка, ей пятнадцать лет, пора подумать о замужестве. Сынок, подумай, ты ей не пара. Во-первых, ты ещё слишком молод, чтобы думать о женитьбе. А во-вторых, ты турок, а она гречанка. Брак между турком и гречанкой невозможен. Такова жизнь. Ей более подходит твой друг Джеки. И не надо на это обижаться. Подумай, что ты сможешь ей дать? Работу на огороде, а Джеки, он англичанин. Не сегодня завтра они уедут в свою Англию. А там для Мелиссы откроются все дороги. Если Мелисса тебе не безразлична, уступи её Джеки. Ей с ним будет лучше, а тебе найдём хорошую девушку из турецкой семьи». Анне поцеловала меня в лоб и ушла. А я всю ночь не спал и всё думал и думал о Мелиссе. Я украду её, и мы с ней улетим на самолёте куда-нибудь очень далеко. Где мы сможем быть вместе. И мы будем любить друг друга, и у нас будет много очень красивых детей.

Так я мечтал, ведь мечты – это удел молодых. Мне было шестнадцать лет».

Глава 5

Адем замолчал и налил в стаканы раки, мы молча выпили. Ночь была лунной, и на улице было светло. Акгюль встала и принесла ещё чаю. Спать не хотелось. Мы с Леной чувствовали, что детские воспоминания были приятны Адему. Похоже, что и Акгюль этого не знала, так как она тоже слушала очень внимательно. Выпили чаю, и Адем продолжил.

«Шёл 1972 год. Нам всем исполнилось по семнадцать лет. Джеки закончил школу и жил дома. Последнее время он ходил какой-то хмурый и неразговорчивый. Да и мне разговаривать было некогда. Работа по дому, на огороде. А в основном с овцами. Я со своей отарой стоял недалеко от дома, примерно час хода. Однажды вечером я разжёг костёр и кипятил чай. Вижу, кто-то идёт по дороге в мою сторону. Скоро я узнал Джеки, его походку не спутаешь ни с кем. Ходил он очень быстро и как бы подпрыгивал при этом. Минут через пятнадцать он дошёл до меня. Мы поздоровались, обнялись, и я предложил ему поужинать вместе со мной. У меня были лепёшки и овечий сыр, а также помидоры и зелень. Я все это разложил на дощатом столе, который постоянно носил с собой, когда нужно было перегонять овец на новое место. Джеки достал из кармана фляжку.

– Давай, Адем, выпьем, это виски, – предложил он.

– Нет, ты что, Джеки, мне нельзя, – отказался я.

– Ну тогда я один выпью, – и он отхлебнул из фляжки, закусил помидором и замолчал.

– Ты чего, Джеки, случилось что-то? – спросил я.

– Да, Адем. Мы уезжаем в Англию.

– Насовсем? Когда?

– Да, друг, насовсем. Через пять дней. Я специально пришёл к тебе попрощаться, а то ты перегонишь своих овец подальше и к тебе будет не дойти.

– Нет, Джеки, не перегоню.

Мы молчали и смотрели на огонь костра, который то начинал угасать, то вдруг вспыхивал с новой силой. Тишину ночи нарушало блеяние овец, которые толпились неподалёку, да стрёкот цикад. Над нами висели яркие кипрские звёзды.

– Джеки, тебе домой не пора?

– Нет, я переночую здесь, у тебя. Адем, представь себе, что мы можем больше никогда не увидеться.

– Представляю. Сколько лет мы с тобой вместе? Даже когда ты уезжал в город учиться, всё равно мы часто виделись. Это не было разлукой. А теперь ты уедешь, и у тебя не будет ни меня, ни Мелиссы.

– Я это понимаю, но ничего поделать не могу.

– Уговори Микки, чтобы тебя оставили. Будешь жить с нами. Будешь работать.

– Нет, Адем, это невозможно. Английская королева приказала всем своим подданным покинуть Кипр. Тем более что здесь скоро наступят непростые времена. На острове может начаться война, так говорит мой отец.

– Ты с ума сошёл, какая здесь может быть война?

– Адем, я не знаю, но папа так говорит. Нам нужно уехать. Я должен продолжить обучение в Англии.

– Ну и уезжай в свою Англию. А мы здесь все родились, здесь и будем жить. И Мелисса будет жить здесь. А ты живи один, без нас.

– Адем, не надо. Мне и так очень тяжело. Завтра я пойду попрощаться с Мелиссой. Пойдёшь со мной?

– Зачем я нужен? Ты боишься прощаться с ней? – я замолчал, а потом тихо добавил, – Джеки, мне кажется, Мелисса любит тебя.

– Я догадываюсь, хотя с ней об этом ни разу не говорил. Адем, пойдём со мной, я боюсь остаться с ней наедине.

– Нет, Джеки. Ты должен с ней поговорить именно наедине, иначе потом будешь всю жизнь сожалеть об этом. Тем более что я не могу оставить овец, – мы снова замолчали, затем я сказал: – Джеки, предложи Мелиссе поехать с тобой в Англию. Я думаю, она не откажется.

– Адем, это невозможно. Я уже разговаривал со своими родителями. Понимаешь, одно дело дружба с девушкой из простой греческой семьи, здесь, на острове, где прошло всё наше детство. Другое – Англия, где есть определенные правила жизни. Есть установившееся положение нашей семьи в обществе, и я не могу вот так взять и жениться на девушке из колониальной страны. Общество этого не поймёт. Она будет там чужая, ей будет очень тяжело.

Мы замолчали. Внутри меня всё кипело. Я встал и начал ходить взад-вперёд перед костром.

– Колонизатор, вспомнил о своём месте в обществе? Какой же ты гад, Джеки. А мы с тобой были друзья. Если я приеду в твою Англию, то ты мне и руки не подашь? Как же, я тебе неровня. Ты богатенький англичанин, а я киприот из бедной семьи. Иди отсюда, живи в своём обществе, не хочу тебя видеть.

– Адем, прости. Но такова жизнь, детство кончилось, – тихо сказал Джеки.

Костёр уже почти погас. Я молча пошёл и подбросил сухих веток. Затем развернулся и залез в свой шалаш, вытащил лишний коврик и бросил его к ногам Джеки, а сам лёг в шалаше. Обида жгла меня. Как же так, мой лучший и единственный друг оказался таким, я даже слова не могу подобрать, каким. Я заплакал, так мне было обидно. «Ну ничего, мы проживём и без тебя. И Мелисса тоже», – думал я, размазывая слёзы по щекам. Я слышал, как Джеки ходил вокруг шалаша. «Ничего, поспит на улице, не позову в шалаш». Я вспомнил, как мы с Джеки не один раз оставались ночевать с отарой, как спали в шалаше, как вместе лежали у костра и смотрели на звёзды. Мне стало ещё обиднее, но вскоре я заснул.

Когда проснулся, Джеки уже не было. Он ушёл, наверное, очень рано, а может быть, даже ночью. Я спал и ничего не слышал. Правильно ли я поступил, высказав ему всё, что думаю? Может, не стоило так резко? Но что было, то было, назад не вернуть. Я вскипятил себе чаю, выпил, съел кусок сыра и пошёл к овцам. Им уже не терпелось отправиться на пастбище. На самом деле пасти овец совсем несложно. Они сами знают, что и как делать. Главное, чтобы вожак-козел был толковый. Он их перегонит на новое место и загонит вечером поближе к шалашу. Но естественно, смотреть за ними нужно. Чтобы не отбились от отары, чтобы не вытаптывали новое пастбище, а шли по нему рядком и ели сочную травку. Так я день за днём ходил с отарой по степи. А когда уже совсем начиналась жара и всё выгорало, уводил отару в предгорья, где меж отрогами хребта сохранялась свежая трава. Вот и после ухода Джеки я продолжал своё простое дело. Дело, которым занимались и мой отец с братьями, и мой дед, и много-много поколений моей семьи.

Дня через три приехал на машине Микки и сказал, чтобы я завтра пришёл в посёлок. Соберутся все жители, придут греки, чтобы проститься с Микки и его семьёй, так как они уезжают в Англию. Я забил хороший толстый кол в землю и привязал за него вожака-козла. Теперь вся отара будет ходить возле козла, и никто никуда не разбредётся. Этому научил меня мой аби Айташ. Способ верный. Надолго оставить нельзя, а дня на два можно.

На следующий день к обеду я пришёл домой. Во дворе Микки стояли столы, которые вынесли из дома. У очага, который тоже сложили в углу двора, трудились Анн, моя анне Дилара и Фанесса. Баба Ахмет колдовал возле мангала. Жарить мясо на открытом огне он очень любил и никому не доверял это дело. За столом уже сидели почти все жители нашего посёлка. Перед ними стояла большая бутылка раки и нарезанный в большие чашки салат из свежих овощей, печёные лепёшки и овечий сыр. Здесь же сидели и жители греческого посёлка, которые пришли сюда под предводительством Стелайоса. Они пили виноградное вино, разбавленное холодной свежей водой. Джеки помогал женщинам накрывать на стол. Я пошёл умылся и тоже начал помогать ему. Мы с ним не разговаривали. Я все смотрел и никак не мог найти, где же Мелисса. Меня остановила Фанесса, она, видимо, заметила, что я ищу Мелиссу, и сказала, что она не пошла, так как дома много дел. Улучив момент, когда мы оказались за пристройкой, я спросил Джеки, ходил ли он прощаться с Мелиссой. Джеки ответил, что не ходил.

– Почему?

– Я трус, наверное. Я боюсь с ней разговаривать. Я люблю её, и мне очень тяжело расставаться. Я не знаю, что мне делать. Я не знаю, что мне сказать ей. Я не могу остаться и не могу взять её с собой.

По его лицу текли слёзы. Я ни разу не видел, как Джеки плачет. Мне стало жалко его. Я подошёл к нему и обнял, а он уткнулся мне в плечо и заплакал навзрыд.

– Как я буду жить без вас, без тебя, Адем, и без Мелиссы? Ведь мы всю жизнь были вместе. Что я буду делать в Англии? Без этих добрых людей, – и он обвёл рукой наше застолье, – без этих степей и гор, без нашего моря?

– Джеки, не надо. Я верю, ты обязательно вернёшься сюда. Я буду ждать тебя. И Мелисса тоже. И вы поженитесь. А теперь тебе нужно ехать учиться. Ты выучишься и приедешь работать на Кипр.

– Да, Адем, я обязательно вернусь сюда. Вернусь на наш берег.

Помаленьку Джеки успокоился. Мы сходили умылись и вышли к людям. Застолье было в разгаре. Баба Ахмет приготовил чудесные кебабы. Все ели и нахваливали.

Встал Микки и сказал: «Друзья, мы вместе прожили немало лет. Я вас всех очень люблю. И семью Ахмета, и семью Стелайоса. Вы добрые и порядочные люди. Но пришло время нам покинуть Кипр. Я верю, что вы и без меня будете жить в труде и дружбе. Моим домом, Ахмет, можешь распорядиться по своему усмотрению. Только прошу не ломать его. Живите сами или продайте кому-нибудь, но не разрушайте. Машину оставляю тоже тебе, Ахмет. Но прошу не забывать своего соседа, Стелайоса. Вывози его рыбу к покупателю, ты знаешь его. Здоровья вам всем. Аминь», – Микки перекрестился и выпил почти полный стакан виски. Все встали, греки перекрестились, турки сложили руки и произнесли приветствие Аллаху. Затем выпили раки, а греки выпили вина».