Хранитель подземелий

– С ними маг! – опешил аколит Заргула, державший в руках двуручный меч, – осторожнее!

– Когда ты успел этому научиться? – с недоумением спросил плотник Харал Глыба.

Это был один из немногих случаев, когда Хельду было нечего сказать. Открыв рот, он взирал на картину боя и на только что им сожженных противников. Шаабан прекрасно понимал, что чувствует трактирщик – когда в первый раз лишаешь жизни любого, даже заклятого врага, часть тебя навсегда умирает. Даже сохранив в себе чистоту души и праведность, прежним человек после этого уже не будет, насилие оставляет свой отпечаток на каждом.

– Вперед! Чего встали, как столбы? – вскричал Мурвак и двинулся, за ним неуверенно пошли и остальные.

– Держаться строем, не отходить друг от друга! – дал команду староста Кёрк, – рассредоточимся – и они нас перебьют по одиночке.

Сдавленные с двух сторон, как в клещи, воины Заргула перешли от наступательной тактики к оборонительной. Каратели осмелели и полезли на них всем скопом, а адепты Азрога стали сдавать позиции, хотя еще представляли угрозу. На Клажира замахнулся искривленным клинком равшар, изукрашенный хрящами и костьми убитых сородичей и людей, но Кэлрен вскинула свой магический жезл, и ударная волна отбросила его к окну – стекло разлетелось на осколки, и с воплем равшар вылетел наружу. Клуатак пытался закрыться щитом и не решался атаковать, на него со всех сторон летели удары молодого мечника в балахоне, остервенело пытавшегося достать перепуганного старика. Но тут Мурвак со всей дури с размаху саданул его своим молотом по лицу, выбив челюсть вместе с зубами и кровью, смешанной со слюнями.

– Не зря-таки я всю жизнь валил эти треклятые деревья! – воскликнул потомственный лесоруб из Крестала.

Шаабан уже врезался в гущу врагов, его ножи сверкали в молнеиносном танце, разя направо и налево аколитов Хранителя Подземелий. Там, где оружие дальнего боя навроде копий, палашей или палиц не работало, отлично годились его кинжалы, которым он оперативно мог пырнуть врага в брюхо или резануть по сонной артерии. От их же ударов монах с легкостью уворачивался, вслед за тем снова истыкивал жертв кинжалами. После того, как он нанес последнему воину три колющих удара, затем с разворота вспорол ему бок, от него начали шарахаться, как от огня. Арстель же совсем перестал думать. Когда крестальцы налегли на начавших уставать аколитов, он словно слился с ними и самозабвенно наваливался щитом на вражеские ряды, пытаясь их продавить. Когда селянам удалось отбросить врагов, те с некоторой дистанции пошли в атаку, и непрочный строй, не имевший никакого опыта в сражениях, сам собой распался. Харал Зверюга орудовал алебардой, размашистыми ударами которой он уже успел прорубить черепа одному из равшаров и северян. С одним из аколитов, который был вооружен парными мечами, у них завязался поединок. Последователь Заргула осыпал его ударами крест-накрест и по восьмерке, Глыба же, на удивление ловко для своей комплекции, раскручивал алебарду с такой скоростью, что она образовала некое подобие щита, после чего взрезающим ударом снизу попытался концом древка угодить врагу в кадык. Аколиту удалось уйти с линии атаки, он уже собрался развернуться и рубануть двумя мечами одновременно, но Глыба резко крутанул алебардой и всадил свое топорище тому аккурат в лоб, расколов череп, точно ореховую скорлупу. Шая-Кишра на пару с Кэлрен снова вызвали мощный телекинетический удар, отбросив троих равшаров к противоположной стене с такой силой, что с нее посыпалось крошево раствора, скреплявшего камни. Один из них упал в камин, отчего его ляжкам, не защищенным ничем, кроме набедренной повязки, пришлось познакомиться с раскаленными углями. Керк бился с мечом и щитом, словно герой рыцарского романа, он обменивался ударами с одним из северян, но едва бородатый воин северных гор не рассчитал силу удара и утратил равновесие, Керк, успешно увернувшись, пронзил грудь его клинком как вертел – шмат мяса. Ропхиан же бок о бок с Клуатаком разили врагов копьями, пусть и неумело, зато щитами они закрывали друг друга так, что на сей раз стариков достать было весьма непросто. Взгляд Арстеля скользнул влево – и вовремя. Клажир вяло и трусливо пытался блокировать удар своим щитом, но разъяренный равшар с силой выбил его своим костяным ятаганом. Пнув Клажира ногой в солнечное сплетение, он опрокинул его оземь. Уже занес меч для финального удара – Клажир с обреченным взглядом, как у затравленной косули, с дрожащей губой уже приготовился расстаться с жизнью. Арстель сам не знал, что заставило его дернуться – это произошло неосознанно. До этого он лишь делал то же, что и другие, не задумываясь о риске, хотя поначалу опасность парализовала и его. Теперь же, увидев страх Клажира и решимость врага, готового убить юнца, еще не успевшего толком пожить, Арстель атаковал. Его выпад копьем прошел удачно, равшары редко носили качественную броню, меж ребра импровизированного костяного панциря наконечник легко прошел и вонзился меж лопаток равшара. Арстель ничего особенного не ощутил, как будто он пробил мешок с зерном каким-нибудь дрыном. Но Клажир, заметив острие, вылезающее из груди равшара, глаза которого уже начали закатываться, прерывисто задышал и рванулся в сторону – его стошнило. Арстель отпустил копье и, как завороженный, оглядывал мертвого воина пустоши. Он только что убил своими руками одного из тех, кто издревле наводил ужас на людские поселения у пограничья – диких варваров из вечно воюющих друг с другом племен. Как это оказалось просто – убить живое и разумное существо. Дергаться снова Арстелю не пришлось – большую часть аколитов они перебили, остальные разбежались на все четыре стороны.

– Я помню тебя! – сказала Энмола, отбросив кочергу и подхватив один из брошенных врагами мечей, – ты был с тем самым чародеем, который осмелился перечить Карательному Отряду. С чего вы решили нам помочь?

– Да какая в жопу разница, Энмола? – пожал плечами Драконобой, – враг нашего врага – наш друг. Прими помощь молча, без лишних вопросов.

Шаабан вытер желтым рукавом кровь с ножа и с улыбкой ответил:

– Когда ближний нуждается в помощи, уже неважно, в чем вы с ним несогласны – перед Богом равны все.

Мурвак недоверчиво усмехнулся:

– Тоже мне, богослов, а сам убивает людей, как мясник.

Энмола покивала головой в раздумьях и произнесла:

– Мы ценим вашу подмогу. Только не думай, что теперь мы пойдем вам на любые уступки, – сказала она совершенно серьезно.

– Я ничего и не просил взамен, – рассмеялся Шаабан, – когда помогаешь братьям и сестрам, но с побуждением корыстным, лжеправедник ты и недостоин единения с высшими силами.

– Слушайте, – сказала Энмола, – людям внизу, возможно, нужна наша помощь. Вы как, с нами? Клажир, Кэлрен, вы-то уж точно пополните наши ряды.

Драконобой фыркнул:

– Если дотуда добрался Глоддрик, помощь нужна скорее врагу.

И в этот самый миг в окно сиганула фигура в черном плаще. Это был равшар – бежевая кожа, татуировки в виде узорчато переплетающихся черных линий по всему телу. Двойной меч, обоюдоострые клинки которого смотрели в разные стороны от древесной рукояти. Роста не самого высокого – около ста восьмидесяти сантиметров, не самого мускулистого, но весьма жилистого и поджарого телосложения. Его глаза сверкали алым светом. Оскалившись, точно волк перед броском, равшар сделал шаг вперед. В нем было что-то звериное, хищное. Он пожирал собравшихся в зале взглядом, полным лютой ненависти к каждому по отдельности и ко всем одновременно.

– Это еще что за бес? – сказал Драконобой.

– Стакуга Убийца Магов, – прошептал Клажир, – свирепейший равшар за всю историю Ранкора. Говорят, его выгнали из пустоши за жестокость, даже этим кровопийцам он показался двинутым на всю голову. Хотел подчинить все племена равшаров под эгидой своего, а затем пойти войной на Союз и устроить геноцид людского рода. Ни одной схватки не проиграл, говорят…

– Говорят – кур доят! – прервал его Мурвак, – довольно сотрясания воздуха, замочим его и пойдем дальше.

Каратели уже порывались броситься в атаку, но Шаабан жестом руки остановил их.

– Не стоит, идите и помогите собратьям, – он встретился взглядом с равшаром и выдержал его тяжелый и полный озлобленности взор, – я же задержусь.

– Шаабан, нет! – воскликнула Кэлрен, – это очень сильный и опасный противник. Ты погибнешь…

– Да он в одиночку завалил подряд почти все племя Костяных Драконов в свое время! – сказал Клажир, – хорошо хоть, Священное Древо всегда новых нарожает. Или плохо…

Хельд наставил на него жезл и изрек:

– К чему эти препирательства? Я могу сделать из него жаркое, а затем подам в Желудке Дракона на горячее! Сейчас бы только разобраться, как сдержать поток силы, моя магия так могущественна, что может уничтожить вас вместе с ним.

– Скорее ты спалишь сам себя, – презрительно скривился Мурвак.

Стакуга сквозь зубы произнес:

– Что за жалкое сборище. Только трепаться горазды.

Энмола подошла к Шаабану и спросила, положив ему руку на плечо:

– Ты уверен, что помощь не…

Шаабан не стал стряхивать ее руку с плеча, как поступил бы Глоддрик, он аккуратно снял ее и ответил:

– Я бы не говорил, если бы не был уверен. Ступайте, решение я принял, а значит – готов к любым его последствиям. Войны выигрывают армии, а не отдельные бойцы, что я, что он погоду не сделают. Спешите на подмогу своим!

– Шаабан, стой… – начал было Арстель, но его одернул Мурвак.

– Расслабься, парень. Внизу мы пригодимся. К тому же, стоит уважать решение Шаабана.

Чтобы Мурвак уважал кого-то? Такое у Арстеля в голове не могло уложиться. Но то, что впервые за много лет этот лесоруб заговорил по-человечески, вселило в Арстеля некое чувство смирения.

– Хорошо. Идем.

– Монах знает, что делает, – сказал Хельд.

Когда крестальцы и Каратели скрылись за лестничным проемом, Стакуга и Шаабан вперили взоры друг в друга и двинулись, кружа.

– Уважаю твою решимость, – изрек Стакуга.

– Как и я – твою, – с дружелюбным блеском в глазах ответил Шаабан и бросился в атаку.

Монах взмыл в воздух и, обернувшись вокруг своей оси, швырнул в равшара сразу три метательных ножа. Тот, раскрутив свой двойной меч, легко отбил их. Шаабан, приземляясь, приблизился вплотную к Стакуге и атаковал его сразу с двух сторон – правая рука била в район кишечника, держа нож обратным хватом, левая же метила в горло. Равшар зарычал и, снова крутанув оружие, отразил удар. От столкновения металла посыпались искры, монаха повело назад, но он использовал инерцию движения, чтобы опустить корпус назад и из такого положения попытаться пырнуть кинжалом равшара в живот. Стакуга был наготове и с силой пнул того в бок коленом на опережение, что отбросило Шаабана на пару шагов. Монах, однако, сделал кувырок в падении и снова оказался на ногах. Вовремя, поскольку Стакуга уже совершал яростное наступление. Их стили боя были полностью противоположны друг другу. Шаабан дрался с абсолютным внутренним покоем, в согласии и гармонии со своей душой, полностью обуздав эмоции. Он был подобен воде, которая может принять любую форму, но одновременно с этим точит камень. Стакуга же с налитыми кровью глазами рьяно бил, надеясь порубить южанина в капусту. Но его ярость не была бесконтрольной. Напротив, Стакуга прекрасно осознавал, что он делает и зачем, в своем гневе и ненависти он черпал силу, фокусируя свою злобу, он привык уничтожать врагов. Если Глоддрик, например, испытывал прилив сил от ража, в который он входил при каждой схватки, то Стакуга же всем своим существом хотел смять, обратить в ничто ненавистного соперника.

Они продолжали обмениваться ударами. Малейшая ошибка любого из них означала бы неминуемую гибель. Шаабан пытался сократить дистанцию, чтобы от меча Стакуги было мало проку, и там уже заколоть и зарезать его ножами, тогда как равшар держал выверенное расстояние, но стремился теснить врага изо всех сил. Стакуга раскрутил меч над головой и провел горизонтальный круговой удар, но Шаабан легко уклонился, подсев под него и, резко выпрямившись, он нацелил удар ножа в глотку равшара. Стакуга дернул головой, пытаясь боднуть монаха лбом в лицо, но Шаабан увел голову с линии атаки и обхватил врага одной рукой, намереваясь другой с ножом в руке заколоть его в бок. Но Стакуга был не промах – он присел, обхватил монаха в ответ ниже, в районе пояса, и с размашистым прыжком на спину собрался кинуть его на прогиб головой прямо в пол. Шаабана спасло то, что он вовремя выставил руку, на которую смог опереться и со стойки на одной руке он сделал сальто и бесшумно, подобно кошке, приземлился.

– Ассасин? – спросил Стакуга.

– Это давно в прошлом.

– Как будто у тебя есть будущее.