Отступники Старого мира

Я не мог больше этого выносить… Менаги давно предал нашу страну. А наша страна предала вас… Я лишь знал, что его нужно остановить, но не знал как. Но услышав, что у вас есть оружие, что вы в порту, я подумал, что смогу выдать его, а дальше всё покатится как снежный ком. Что всей этой операции придёт конец. Я же… я просто хотел… сбежать отсюда… с меня хватит лакчамской политики…

Вы получили сообщение. Вы выжили. И вот вы здесь. Оставшиеся двое людей Менаги в здании. Начальник порта ждёт сигнала, чтобы вернуться. Сам Менаги незадолго до вашего прихода ушёл. Кажется, он заподозрил что-то, когда Самманч так и не вышел на связь… Мне оставалось дождаться возможности проникнуть в рубку и сломать рацию. Я хотел уехать в порт и сообщить на корабль, что операция провалена, и мы должны бежать. Пока у них есть связь с «Январём», они легко могут проверить мои слова. А так расклад был бы совсем другой.

Но я так и не дождался… Вы появились на пороге. Нужно было бежать так, но у меня не получилось… Остальное вы знаете…

Лассон выслушал всё это, почти не прерывая. Я не мог понять, поверил он в эту историю или нет. По нему вообще сейчас ничего невозможно было сказать. Но когда пленник закончил, норвальдец наклонился к нему и спросил:

– Где, ты сказал, сейчас Менаги?

– Менаги отправился в тюрьму, – ответил Менаф, – чтобы привести отряд сюда, – на случай, если вы выжили. Я не знаю, что он им наплетёт, но в любом случае выйдет так, что вы – уцелевшие бандиты….

Менаф был уже совершенно спокоен. Мне казалось, что он подавлен, что он в отчаянии и совсем не от того, что с ним только что сделал Лассон. Этот человек был сломлен уже давно. А ведь он пытался выполнять свой долг, даже когда этот долг обернулся ложью, равнодушием и алчностью его наставников.

– Люди, кого отправили штурмовать тюрьму… – снова заговорил Менаф. – Связь была нарушена во время бунта. Они съездили и никого не нашли. А когда вернулись, Менаги отправил их обратно, чтобы они начали наводить там порядок. К тому моменту мы уже занялись выездом последней группы заключённых в порт. Почти все зэки погибли в самом бунте. С отрядом нет связи, они вообще не в курсе чего-либо.

– Разве здесь больше никого нет? – не поверил норвальдец.

– Вы, наверняка, видели арсенал – у нас почти не было оружия. Когда Лакчами уходили из страны, солдаты, разумеется, забрали с собой всё снаряжение. А в Антарте оружие никогда не было нужно. Разве что в тюрьме. Здесь был небольшой арсенал, но только на крайний случай. Преступность-то минимальная! Страшнее пьяной поножовщины время от времени здесь ничего не происходит.

– В отряде нет ваших людей?

– Нет, это простые рабочие.

– Хорошо, – сказал Лассон, встал и обратился ко мне, – собери документы Ашвар, – а потом снова повернулся к Менафу. – Идём.

– Куда? – спросил он почти равнодушно.

– Нам нужно всё это предъявить людям в зале. И заодно повытаскивать оттуда твоих «друзей». Посмотрим, подтвердят ли они твою историю.

– А как же Менаги? – спросил я.

– Сейчас разберёмся с этим. Хватит уже удерживать остальных под прицелом. Нужно поторапливаться. Мы потратили много времени. Скоро Менаги доберётся до тюрьмы, и тогда нам придётся что-то объяснять людям, которые будут в нас стрелять.

***

Люди в конференц-зале перепугались вновь, когда увидели избитого Менафа со связанными руками. Лассон привёл Меката и Ижу, которые сразу же вытащили из толпы двух людей, чьи лица мы видели на поддельных документах. Их обыскали и усадили в отдельном углу. Они старались не подавать виду, что понимают что-то в происходящем, но мне каждый их взгляд казался доказательством вины. Менаф при всех пересказал то, чем поделился с нами, а Лассон предъявил остальным стопку паспортов.

Один из обвиняемых принял рассказ молча. Когда Менаф перечислял имена и говорил, кто на какой должности оказался в современной администрации, второй бросился на него с криком: «Ах ты сука!», но сразу же получил удар прикладом в живот от Ижу. Он больше уже не перебивал Менафа, хоть и пожирал глазами.

Они не пытались ничего опровергать, они вообще ничего не говорили. Это был провал, и они об этом знали. Без этих паспортов можно было бы что-то выдумать. Без Менафа можно было бы, по крайней мере, избежать прямого обвинения в связях с Лакчами. Но теперь им ничего не оставалось. По совету Лассона, обоих заперли в небольшой комнатушке без окон. К ним приставили Маги. Менафа оставили в одном из кабинетов под наблюдением Галаша.

Времени прошло уже слишком много. Менаги скоро доберётся до тюрьмы. Это уже было неважно. Нам оставалось дождаться, когда он вернётся, и взять его прямо здесь. Но планы изменились. Пока мы всё это обсуждали, пришёл Ижу со старшим механиком, который несколько минут пытался прорваться в администрацию. На вопрос Лассона, что ему нужно, механик принёс неожиданные новости:

– Один из моих ребят сказал, что Менаги взял жёлтый вездеход администрации. То есть он мне об этом сразу не доложил, придурок, а между делом заметил десять минут назад!

– А что такого в этом жёлтом вездеходе? – спросил Лассон.

– Да прошляпили мои его, когда с другими разбирались! Глохнет, сволочь! Разгоняется-то нормально, а как немного скорость сбрасываешь, иногда движок дохнет. А завести после этого – это попотеть надо! Надо бы отправить кого следом, а то Менаги застрял уже поди, замёрзнет нахрен!

Мы переглянулись с норвальдцем. Может быть, Менаги вообще не доехал до тюрьмы? Мы могли поймать его прямо на дороге, где он будет совсем один.

Лассон собрал наших людей, оставив лишь Маги и Галаша охранять пленников. Вездеход, на котором мы приехали, всё это время простоял на морозе, и завести его было трудно. Поэтому мы взяли в гараже другой и бросились в погоню.

***

Поначалу я сильно волновался, думая, что на нашем пути вот-вот появится жёлтый вездеход, но мы ехали всё дальше и видели лишь белые холмы да чёрные горы. Потом я успокоился и в какой-то момент чуть не задремал, удивившись, что меня вообще клонит в сон в такой момент. У меня было ощущение, словно я застрял где-то между бодрствованием и миром снов. Сегодня мои нервы всё время были на пределе. Весь день я то потел от жары в куртке и напряжения, то мёрз, выходя на улицу во взмокшей одежде.

Когда я немного успокоился, то просто наблюдал, как одни снежные сугробы сменяются другими, а с неба падают хлопья. Мысли незаметно испарились из моей головы, а вокруг не было ничего, кроме мерного шума двигателя и просторов Антарты. Я не знаю, сколько времени провёл в этом состоянии, пока в полудрёме не вспомнил, куда мы едем. Тревожные мысли и картины снова начали появляться одна за другой. И я вдруг удивился тому, что со мной произошло. Конечно, волнение не покидало меня полностью, но на какой-то миг я оказался в полной безмятежности. Казалось бы, унылая и однообразная картина за окном должна была производить давящее впечатление, но в тот момент в ней было что-то сказочное.

Всё время, что мы провели, сражаясь за свои жизни и гоняясь за Менаги, эта тревога была фундаментальной. Каждое новое откровение в этой жуткой истории казалось прочно вплетённым в реальность. Всё было действительно важным. И это чувство безмятежности, пойманное ретроспективно, когда оно уже почти улетучилось, абсолютно диссонировало со всем происходящим. Словно на несколько мгновений мне удалось увидеть всю историю последних двух дней как фильм на экране. Сегодняшние смерти, страх и резкая, оглушающая стрельба не перестали существовать, но стали просто набором картинок и мыслей в моей голове. А сейчас было лишь покачивание машины и белые волны за окном, и это было… прекрасно…

Но как только я начал задумываться об этом, весь сегодняшний кошмар снова превратился в реальность, хотя невозможно было рационально объяснить, что же поменялось. Я снова ощутил лёгкую дрожь, а моя душа обледенела от воспоминания о том, куда и зачем мы едем. Я пытался уцепиться за отступающее чувство покоя, но не находил никаких его свойств, которые можно было бы воспроизвести – несмотря на то, что минуту назад оно было здесь.

От всего этого меня отвлёк Лассон, окончательно вернув в наши реалии:

– Мы не успели, – сказал он.

Я посмотрел вперёд и увидел вышки, торчавшие над окружавшими их невысокими скалами. Эти вышки стояли по периметру тюрьмы. Менаги был где-то там. Он успел добраться, но ещё не повёл отряд обратно.

Лассон не стал заводить вездеход в тюрьму, а остановился на повороте, метрах в пятидесяти от ворот. Они были распахнуты, но въезд всё равно частично скрывался холмом. Норвальдец крикнул в окно пассажирского отделения:

– Приехали. Пойдём, осмотримся!

Мне не понравилось это предложение, но ничего другого я не мог придумать. Поэтому я взял своё ружьё из-за сидения и вышел из машины. Внутри я сидел в куртке и снова вспотел. Вылезая наружу из духоты, я даже ничего не надел на голову, желая немного освежиться. Лассон не стал глушить мотор, чтобы нам снова не пришлось иметь дело с замёрзшим двигателем. Когда все высадились, мы обогнули холм и не спеша направились к тюрьме. Её чёрные каменные стены мрачно возвышались рядом и производили давящее впечатление. Через открытые ворота я увидел пустой двор и главный корпус тюрьмы, в котором раньше сидели заключённые.

Норвальдец разделил нас и направил по краям дороги. Когда мы дошли до стены, я обратил внимание, что ворота местами издырявлены пулями. Лассон заглянул внутрь и сказал:

– Никого не видно. Нужно найти их.

– Что мы будем делать? – спросил Нанг.

– Он нас не ждёт. Мы найдём отряд, арестуем Менаги и всё им расскажем.

– Что если они примут нас за зэков?

– Если бы преступники сами приходили в тюрьму, мир бы здорово экономил на полиции.

Это снова пахло риском. Может быть, стоило вернуться на «Январь» и придерживаться первоначального плана. Эта идея Лассона казалась гораздо менее продуманной, чем предыдущие. Словно он просто хотел поскорее со всем покончить. С другой стороны, вряд ли кому-то пришла бы в голову идея, что бандиты переоделись и вернулись сюда. Даже если бы они не смогли прорваться в порт и сбежать, то скорее бы укрылись на ближайшей станции.

Лассон повыше натянул маску, чтобы его белое лицо не так бросалось в глаза, и дал сигнал заходить. Остальные двинулись следом. Меня всё больше одолевала тревога, и я поспешил вперёд. На мне не было ни шапки, ни маски. Я уже успел пожалеть об этом – мороз брал своё.

Моё внимание привлекло здание справа. Оно было деревянным и полностью сгорело, а местами обрушилось. Наверно, это была администрация. Но я быстро забыл о ней, потому что сомнения в нашем плане окончательно заполонили мои мысли. Я решил догнать Лассона, который быстрым шагом шёл впереди, и попросить его вернуться.

Но я не успел с ним поравняться, как в воротах главного корпуса открылась дверь, и оттуда начали выходить вооружённые люди. Между нами оставалось большое расстояние. На их лицах были тёплые маски, мешавшие кого-либо опознать. Они остановились, заметив нас. И тут я увидел одного человека, у которого за спиной не было винтовки. Он посмотрел прямо на меня и вдруг крикнул:

– Это они!

В его руке возник револьвер, и он начал стрелять в нас. Следом за ним остальные тоже схватились за оружие. Кажется, никто не ожидал такого поворота, потому что не только я замер в этот момент. Но Лассон повелительно крикнул: