Отступники Старого мира

– Назад!

Он отреагировал молниеносно и уже был далеко впереди, когда мы бросились следом.

– Назад! Отходим к воротам! Живо!

А за спиной у нас градом раздались хлопки выстрелов. Каждый из них подстёгивал меня, придавая скорости. Я бежал, пригибаясь и глядя себе под ноги. Казалось, это продолжается целую вечность. После первого нестройного залпа всё затихло на какое-то невероятно долгое мгновение, во время которого можно было слышать лишь эхо да хруст снега под ногами. Но хлопки раздались снова. Хотя я оставался невредимым, каждый выстрел вспарывал сознание, а мышцы лихорадочно дёргались от ужаса.

Но, наконец, я добрался до спасительного угла и спрятался за ним. Снег перед входом подлетал от взрывавших его попаданий, а следом продолжала нестись эта адская канонада.

– Вот ведь суки! – услышал я чей-то голос.

Я поднял голову и увидел, что Мекат, спрятавшийся за противоположной стеной высунулся и сделал выстрел в ответ, а потом резко нырнул обратно, перезаряжая винтовку. Рядом с ним в растерянности застыл Вайша. Справа от меня, у стены, стоял Лассон и истошно кричал Мекату:

– Не стрелять! Прекратить огонь! Пре-кра-тить огонь!

До меня вдруг дошло, что я не вижу Нанга. Я оглянулся в тревоге и вдруг с облегчением обнаружил его слева от себя. Мекат продолжал стрелять, а Лассон, переждав очередь выстрелов из-за стены, сорвался с места. Норвальдец быстро в три прыжка преодолел открытое пространство и повалил Меката на снег. Тогда меня снова охватила тревога – нигде не было Ижу. В этот момент от стены рядом со мной на безумной скорости отлетели мелкие камешки. Откуда-то изнутри, словно из самых глубин моего естества, поднялся неконтролируемый, исполненный ужаса, крик. Я смотрел в облака и кричал, когда мне вдруг показалось, что я вижу в небе лицо. Его черты вдруг вынырнули из белизны, став очень чёткими. На голове была корона, будто состоящая из лезвий. Меня настолько удивила эта картина, что я прекратил кричать. Моргнув, я обнаружил лишь облака.

Из тюремного двора снова раздался залп. Я вжался в сугроб за спиной, будто бы пули могли каким-то образом обогнуть стену и попасть в меня. Лассон поднял Меката, что-то прокричал ему и толкнул в сугроб. После этого норвальдец прижался к стене, от которой постоянно во все стороны разлетались осколки. Лассон стоял так несколько мгновений, дожидаясь перерыва в стрельбе, а затем поднял голову и закричал изо всех сил:

– Прекратите стрелять!

На его зов ответили новые ружейные выстрелы.

– Прекратите стрелять! Мы – свои! Прекратите стрелять!

Норвальдец повторил это раз десять, прежде чем интенсивность стрельбы наших нечаянных противников стала реже. Наконец, после очередного «прекратите стрелять!», в тюрьме воцарилась тишина. Она зависла на несколько секунд, но потом мы услышали голос издалека:

– Вы кто такие?!

– Рабочие с «Зари»! – ответил Лассон. – У нас есть удостоверения! Мы тоже участвуем в подавлении бунта!

– Да ну?! – недоверчиво раздалось с той стороны.

Лассон повернулся к Вайше и что-то сказал. Тот что-то возмущённо ответил.

– Потому что свои я так и не нашёл! – донёсся до меня голос норвальдца.

Вайша на мгновение задумался, а потом согласно кивнул, хотя, кажется, был недоволен их перепалкой. Он отдал своё оружие Лассону и хотел сделать шаг вперёд, но норвальдец схватил его за куртку и остановил, после чего снова крикнул в небо:

– Мы отправим к вам одного человека. Он не вооружён. Он предъявит вам документы. Не стреляйте! Идёт?

На некоторое время снова зависла тишина. Лассон смотрел в небо так, будто ожидал, что голос должен ответить ему оттуда. Я тоже посмотрел вверх. Только пасмурные серые облака равнодушно проплывали над нашими головами. Но вот из двора раздалось:

– Идёт!

– Только не стреляйте в него! Он безоружен! – повторил Лассон.

Он отпустил Вайшу, и тот сделал несколько неуверенных шагов, высовываясь из своего укрытия и держа руки над головой. Он остановился на несколько мгновений, словно готовясь прыгнуть обратно, если снова раздадутся выстрелы. Но ничего не происходило, и Вайша так же неуверенно зашёл во двор, скрывшись от моих глаз. Лассон, чуть высунувшись, наблюдал за тем, что там происходит. Это ожидание, казалось, было ещё тягостней, чем стрельба минуту назад. У меня внутри всё прыгало, словно уловило какой-то инфернальный ритм в перестрелке. Мне безумно хотелось вскочить и бежать отсюда прочь или хотя бы выглянуть из-за угла, чтобы увидеть, что происходит внутри, но я не решался. Да и Лассон подал нам с Нангом знак рукой, чтобы мы не двигались.

Время снова замерло. Все оставались в одних и тех же позах, и снова только падающий с небес снег напоминал мне о том, что оно всё-таки движется. Даже Мекат продолжал лежать в сугробе без движения и только вращал глазами из стороны в сторону.

– Хорошо! – наконец долетело из двора. – Вы можете выйти! Только без оружия!

Лассон снял со своего плеча винтовку и прислонил к стене, махая нам рукой, чтобы мы сделали так же. Мекат резко и тихо что-то сказал ему, но норвальдец шикнул в ответ. Нанг обошёл меня и поставил оружие у забора. Мекат, кажется, нехотя, но сделал то же самое. Лассон медленно вышел из-за стены, держа руки над головой, за ним последовали Нанг и Мекат.

– Нам нужно позаботиться о нашем человеке! – крикнул Лассон.

– Хорошо! – снова донеслось из двора.

Норвальдец, не опуская рук, повернулся ко мне и сказал:

– Ашвар! Беги за аптечкой, срочно!

Я с трудом поднялся из сугроба, в который врос за это время. Прежде чем кинуться к вездеходу, я обернулся и увидел двор. Почти в самом его центре находилась группа людей, которые продолжали целиться в нас. Хоть и не все. Рядом с ними стоял Вайша. Остальные из наших медленно двигались к ним. И тут я увидел, что между нами и ними на снегу лежит человек. Он не шевелился. Это был Ижу. У меня сжалось сердце, я отвернулся и побежал к вездеходу.

Когда я добрался до машины, то обнаружил, что в одной руке всё ещё сжимаю винтовку. Вдруг до меня долетел шум из тюрьмы. Это была не стрельба. Это был звук двигателя, который работает на пределе. Следом за этим раздался крик:

– Берегись!

Я сделал несколько быстрых шагов назад, чтобы выглянуть из-за холма, и увидел, как к выезду из тюрьмы движется жёлтый вездеход. Я сразу понял, что это Менаги. И в этот момент я ощутил ярость. Страх и волнение улетучились в один миг, оставив место лишь для ненависти. Я бросился к нашему вездеходу, открыл дверь, закинул внутрь винтовку, а следом забрался сам. Двигатель всё ещё работал, поэтому я сразу поддал газу и начал резко выворачивать за холм. Менаги уже миновал ворота и нёсся к повороту. Я повёл машину навстречу так, чтобы мы могли разъехаться. В груди разливался жар, и казалось, что всё внутри закипает. Из ворот следом бежал человек. Остальные просто стояли в замешательстве.

Когда жёлтый вездеход оказался в паре десятков метров от меня, я стиснул зубы и резко повернул к нему. Он врезался в мою машину, отчего меня чуть не ударило о приборную панель. Я дал по тормозам и услышал, как двигатель жёлтого вездехода надрывно взвыл, словно Менаги пытался сдвинуть меня с дороги. Через секунду он сбросил обороты и сразу же заглох.

Я открыл дверь, схватил винтовку и выпрыгнул наружу. Я обогнул свой вездеход сзади, вынырнув из-за кузова и вновь краем глаза заметив человека, который бежал сюда. Я вскинул ружьё. Передо мной стоял Менаги. Он собирался бежать, но когда я выскочил прямо на него, резко остановился.

– Это всё из-за тебя! – сквозь зубы прошипел я.

В этот момент всё вокруг исчезло. Я видел только его напуганное лицо. Я целился ему прямо в грудь и стоял совсем близко.

– Это всё из-за тебя! – повторил я.

Мои мышцы были напряжены до предела, и по ним разливался тот жар, что был в моей груди. Казалось, у него просто нет конца. И вдруг я поймал себя на том, что почему-то не могу нажать на спуск. Будто перед всей этой яростью, что стояла на пороге, была огромная запертая дверь. Выражение его лица вдруг изменилось. Он сам уже пылал ненавистью. Зато я чуть не задохнулся от волны страха. Каким-то полуосознанным усилием я вспомнил Катана. Как его рука безжизненно указывала в пустоту с носилок. В голове промелькнула стрельба в порту, где погибли люди с «Источника». И я всё равно не мог нажать на спуск.

Всё это пролетело за мгновение. А в следующее Менаги резко схватился за мою винтовку и сильным движением поднял её стволом кверху. Я продолжал держаться за оружие, и поэтому он потянул ружьё в сторону. Я сделал несколько непроизвольных шагов, чтобы удержаться. Менаги прокрутил меня, как в танце, и ударил плечом об вездеход. Я упал, выпустив ружьё из рук. В этом движении мы поменялись местами.

Менаги ловко перевернул винтовку и наставил на меня, злобно процедив:

– Сраный предатель!

Второй раз за день мне в лицо смотрело круглое отверстие, скрывавшее в своей темноте смерть. Моё сердце замерло. Всего меня обдало ледяным холодом. Менаги надавил на спусковой крючок. Вот только ничего не произошло. Менаги с рычанием перезарядил винтовку, высвободив лежавшую внутри с самого порта пустую гильзу. В этот момент что-то привлекло его внимание. Менаги вдруг вскинул винтовку вверх, целясь куда-то мне за спину. И он снова не сделал выстрел. Его лицо застыло в изумлении, и он только успел чуть-чуть опустить винтовку, отстранившись от прицела, и произнести неуверенным голосом:

– Ты?..

А в следующий момент грянул выстрел прямо надо мной. Менаги, резко запрокинув голову, тяжело повалился на снег.

Я лежал, опираясь на руки, и не мог пошевелиться. Менаги тоже не двигался. Он был мёртв. Потом я услышал хруст снега за головой, и рядом со мной кто-то остановился. А после я увидел руку, протянутую мне. Я взялся за неё, и человек поднял меня. Я стоял лицом к лицу с Лассоном. В другой его руке был дымящийся револьвер.

– Всё закончилось, Ашвар, – сказал норвальдец.