Если что, я в соседней комнате

– Джули, давайте не будем сгущать краски перед премьерой и отбросим пессимизм. Мистер Гоулд талантливый режиссер и, возможно, именно ему удастся привлечь в наш театр новых зрителей, и зал вновь будет заполняться, как в прежние времена.

Дороти посмотрела на часы, было почти десять вечера. После небольшой паузы, она добавила:

– Скажу вам по секрету: он так верит в успех этого спектакля и, понимая, что у театра нет денег на рекламу, все плакаты в городе с изображением вас, мисс Уотсон, и Чака – оплатил из собственного кармана. Только, пожалуйста, никому не говорите, что услышали это от меня, – добавила Дороти, проговорившись.

– Мистер Гоулд не перестает меня удивлять, – вздохнула Джули. – Это так свойственно ему… Театр – это вся его жизнь, и для того чтобы этот спектакль удался, он пойдет на все. Он верит, что эту премьеру ждет большой успех.

– Я, к сожалению, не смогу прийти, у нас будут проходить репетиции, но мой сын с невесткой уже купили билеты на ваш спектакль, и я желаю вам, Чаку и мистеру Гоулду успешной премьеры, – закончила разговор актриса.

Мисс Уотсон поблагодарила коллегу за теплые слова и, попрощавшись, отправилась домой. Она любила ходить поздними вечерами пешком, а осенью – тем более. Погода уже не была такой жаркой, и листья под ногами приятно шуршали.

Зайдя по дороге в пекарню, она купила любимые круассаны с шоколадом и направилась домой. Поужинав, она, как и обычно, немного посмотрела телевизор, проверила почту в интернете и, почитав книгу перед сном, легла спать.

Вторая глава

СУББОТА

На следующий день, несмотря на дождливую ноябрьскую погоду, мисс Уотсон, как и планировала, после полудня направилась к небольшому полутораэтажному дому мистера Гоулда. Таких зданий было немало в городе.

В дверях она столкнулась с Чаком, он уже успел рассказать мистеру Гоулду о последних событиях и приготовлениях к премьере. Мисс Уотсон поприветствовала коллегу, и он сообщил, что мистер Гоулд очень взволнован, так как возлагает на эту постановку большие надежды.

– Успех непременно будет, – сказала мисс Уотсон и, попрощавшись с Чаком, прошла в дом.

Разувшись, повесив на вешалку промокший плащ и поставив зонт в специально отведенное место, она шагнула в кабинет мистера Гоулда, где тот проводил большую часть времени. Мистер Гоулд был высоким худощавым джентльменом лет семидесяти, голову которого уже давно покрыла седина. Слева от входа в просторном кабинете размещалась богатая би-блиотека; справа, у окна, стоял письменный стол, а посредине располагался камин. Напротив камина находились два кресла и маленький стол, заваленный газетами и книгами.

В это субботнее утро мистер Гоулд, как обычно, сидел в одном из кресел и внимательно смотрел на языки пламени в камине, о чем-то размышляя, пока не услышал голос мисс Уотсон:

– Добрый день, мистер Гоулд.

Увидев Джули в дверях, мистер Гоулд заулыбался и даже поднялся с кресла, чтобы обнять ее.

– Вам не стоило вставать…

– Джули, прошу тебя, никогда больше не говори так! Джентльмен должен вставать в присутствии дамы, – ответил режиссер с доброй улыбкой.

– Мистер Гоулд, вы не перестаете меня удивлять. Даже при такой суете, сопровождающей премьеру, вы не теряете расположения духа.

– Грусть – это плохо, – наставительно произнес режиссер. – За свою долгую жизнь я многое понял и усвоил несколько уроков, и одно из самых важных – это то, что нельзя грустить и отчаиваться. Надо радоваться каждому мгновению. Жаль, что осознание этого приходит в пожилом возрасте.

Режиссер жестом предложил Джули занять одно из кресел. Удобно расположившись в мягком коричневом кресле, стоявшем у библиотеки, и дождавшись, когда мистер Гоулд займет второе, то, за которым он сидел до ее прихода, актриса произнесла:

– Вы как всегда правы, мистер Гоулд. У меня нелегкая судьба. В раннем детстве я осталась одна, и воспитывалась тетей, пережила много трудностей, и порой возникали мысли свести счеты с жизнью, но всегда появлялся кто-то, кто помогал преодолеть сложный период. Знаете, как я называю таких людей?

– Как? – спросил режиссер.

– Ангелы. Да-да, именно ангелы. Хоть я и не религиозный человек, но убеждена, что они существуют. И они то ли сами, то ли в человеческом обличье спускаются на землю, чтобы помогать людям пройти через испытания. А вы верите в ангелов? Верите в Бога?

Мистер Гоулд улыбнулся и ответил:

– Знаешь, в жизни часто встречаются люди, которые по непонятным тебе причинам стараются помочь, направить к чему-то. А как их называть – ангелы или как-то иначе, это не важно. По поводу твоего вопроса о вере в Бога, я родился в еврейской семье в Польше, на тридцать лет раньше тебя, и вместе со своими близкими пережил холокост. Они все были брошены фашистами в концлагеря и погибли, а я и моя мама остались живы, потому что нас спрятала польская семья. Я мало что помню из того времени, но многие рассказы людей, переживших Холокост, нередко вызывали у меня вопрос: а где был Бог в это время? Почему он не помог тем людям, почему он не спас моих близких? И из-за всех таких вопросов я с юного возраста сторонился религии.

– А сейчас, оглядываясь назад, вы нашли ответ? – заинтересовавшись, спросила Джули.

Мистер Гоулд задумался и после некоторой паузы продолжил:

– Наверное, кроме глубоко верующих людей никто и никогда не сможет придумать оправдания тому, что происходило в Европе во время Второй мировой войны. И где был тогда Бог, даже они не смогут тебе толком объяснить, – мистер Гоулд сделал паузу, после чего задумчиво продолжил. – Всю свою долгую жизнь, я был убежден, что его просто не существует, и человек сам хозяин своей судьбы, но сейчас, оглядываясь назад, чувствую, что у всего происходящего есть некий план. Как ни печально это осознавать, но с годами понимаешь, что ты практически не управлял своей жизнью, тебя все время кто-то куда-то направлял, ты был актером в глобальном спектакле, называемом жизнью, а кто режиссировал это спектакль – Бог или какие-то другие силы – мне не известно.

– А почему вы взяли меня тогда, сжалились над начинающей актрисой?

– Нет, это было бы непрофессионально с моей стороны. Режиссер в первую очередь смотрит на человека, пытаясь разглядеть его потенциал, его внутренний мир, а тебя я взял, так как посчитал, что ты станешь хорошей драматической актрисой. И, как видишь по реакции зрителей, я оказался прав.

– Спасибо за предоставленный мне шанс, – поблагодарила режиссера Джули. – Познакомившись с вами двадцать лет назад, я начала по-другому смотреть на жизнь.

– Джули, ты должна понять, что театр – не главное в твоей жизни, ты еще молодая, и должна стараться создать семью.

– О чем вы говорите, мистер Гоулд?! – воскликнула Джули. – Мне уже сорок, а в таком возрасте сложно к кому-то привыкнуть. Кроме того, вы же знаете, какие сейчас пошли мужчины: таких джентльменов, как вы и Чак, практически не осталось. – Джули тяжело вздохнула и продолжила: – Вы для меня – как отец, а Чак – как брат.

Сказав эти слова, Джули опустила голову.

– У тебя все еще впереди, – повторил мистер Гоулд.

Мисс Уотсон печально покачала головой:

– Я совсем одинока и никогда по-настоящему не любила. Все, что у меня есть, – это работа в театре. Моя личная жизнь не удалась: мне очень нравился один парень, он так красиво ухаживал за мной. Но незадолго до нашей свадьбы он встретил другую и, бросив меня, женился на ней. С тех пор я одна.

Мистер Гоулд ничего не ответил.

– Если бы не вы и ваши постановки в театре, то я не знаю, что сейчас было бы со мной… – добавила Джули.

– Ты проделываешь в театре фантастическую работу, и я очень тебе благодарен, – сказал пожилой режиссер. – Ты бы могла выступать на лучших подмостках, но осталась здесь.

– Вы же знаете, что я много раз отпрашивалась у вас, ездила на пробы, но меня никуда не взяли.

Режиссер вздохнул и сказал:

– Я уже устал тебе повторять, что у этих снобов абсолютно нет вкуса, они ничего не понимают в театре. Ты прекрасная драматическая актриса, и если они этого не разглядели – значит, они непрофессионалы.

Джули посмотрела на мистера Гоулда и с виноватым видом, стесняясь, произнесла:

– Мистер Гоулд, я хочу еще раз поехать в Лондон и попробовать себя на роль Гертруды в новом спектакле театра «Глобус». Честное слово, это будет последняя попытка.

– Да, конечно, я не против, ты замечательная актриса и достойна работать в самых лучших театрах. А когда ты хочешь ехать? – поинтересовался мистер Гоулд.

– Пробы в понедельник, а если меня утвердят на роль, то репетиции начнутся в январе.

– Я предполагал, что пробы будут после премьеры, но ты хорошо знаешь роль, так что я не возражаю.

– Спасибо, – поблагодарила Джули режиссера.