У дороги

Катинка глядела на залитый солнцем, зеленеющий выгон, на разбредшееся по нему холеное стадо.

– Какая красота, – сказала она.

– Ведь правда красиво! – Хус обернулся к ней.

И у них с Катинкой завязался разговор. Что привлекало внимание одного, то обязательно замечал и другой, и нравилось им одно и то же. Их взгляды всегда были устремлены в одном направлении. И они понимали друг друга с полуслова.

Бай беседовал с лошадьми, как старый кавалерист.

Не прошло и часа, а он уже начал поговаривать о том, что « неплохо подкрепиться».

– С недосыпа желудок требует пищи, Тик, – говорил он. – Надо заморить червячка.

Катинке так не хотелось распаковывать корзины– да и где им остановиться?

Но Бай не унимался; пришлось сделать привал на поле, где рожь стояла в скирдах.

Они вынули из коляски одну из корзин и уселись прямо в скирду у самой обочины.

Бай ел так, словно его морили голодом целую неделю.

– Будем здоровы, Хус! – говорил он. – За веселую компанию!

Они болтали, и ели, и угощали друг друга.

– Тает во рту, Тик! – приговаривал Бай. Проходившие по дороге люди поглядывали в их сторону.

– Приятного аппетита, – говорили они и шли дальше.

– Ваше здоровье, Хус, за хорошую поездку!

– Спасибо, фру Бай.

– Ну, вот и подкрепились, – сказал Бай. Они уже снова сидели в коляске. – Только жарища нынче… Правда, Мария?

– Да, – сказала Мария. Она вся лоснилась от пота. – Жара.

– Скоро лес, – сказал Хус.

Они покатили дальше. Показалась опушка леса, синевшая | в солнечном мареве.

– Как пахнут ели, – сказала Катинка.

Они двинулись вдоль опушки, густые ели отбрасывали на дорогу длинные тени. Все четверо вздохнули с облегчением, но пока ехали по лесу, молчали. Ели расходились по обе стороны дороги длинными ровными рядами, которые терялись в темной чаще. Ни птиц, ни голосов, ни ветерка.

Только тучи насекомых роились на свету вокруг елей.

Выехали из лесу.

– Экая торжественность в лесу, а? – нарушил -молчание Бай.

К полудню они добрались до буковой рощи и остановились у лесной сторожки. Бай сказал:

– Хорошо бы немного размяться. Хочется вытянуть ноги, Хус. – Он уселся под деревом и заснул.

Хус помог выгрузить из коляски корзины.

– Какие у вас ловкие руки, Хус, – сказала Катинка. Мария суетилась, разогревая горшки в горячей воде на очаге.

– Вот и теща моя всегда это говорила, – сказал Хус.

– Теща?..

– Да, – сказал Хус. – То есть мать моей невесты… Катинка ничего не ответила. Завернутые в бумагу ножи и вилки посыпались на землю из ее рук.

– Да, – сказал Хус. – Я никогда не рассказывал. У меня была невеста.

– Вот как? Я и не знала.

Катинка перекладывала ножи с места на место. Подошла Мария.

– Не прогуляться ли нам к пруду, – предложил Хус.

– Ну что ж, Мария нас окликнет, когда все будет готово.

Они пошли по тропинке. Пруд – вернее, самое обыкновенное болото– лежал чуть поодаль; над темной водой нависали густые кроны деревьев.

Всю дорогу Катинка и Хус молчали. Теперь они сели рядом на скамью у самой воды.

– Да, – сказал Хус. – Мне как-то не случилось рассказать об этом.

Катинка молча глядела на другой берег пруда.

– Это все моя мать, ей так хотелось… – сказал он. – Ради будущего…

– Да, – сказала Катинка.

– И это тянулось… целый год… пока она не расторгла помолвку.

Хус говорил отрывисто, с долгими паузами, не то смущенно, не то сердито.

– Вот как оно все было, – снова заговорил он, – с обручением и женитьбой.

В лесу залилась трелью какая-то птица. Катинка слышала в тишине каждый звук.

– А тут еще вдобавок трусость, вот и тянешь, покуда можешь, – снова нарушил молчание Хус. – Самая настоящая трусость и леность… и откладываешь со дня на день… Я и откладывал. – Он понизил голос. – Пока она сама не порвала… Ведь она любила меня.

Катинка ласково положила ладонь на руку Хуса, которой он с силой опирался на скамью.