У дороги

– Ой, – сказала Катинка. Она остановилась у окна и кивнула. – Эту тоже… Агнес играет…

Как, бывало, когда-то…

– Идем, Тик, – сказал Бай. – Ты держись поближе к Хусу, а я пойду вперед и буду прокладывать дорогу.

– Но мы с ней знаем только первый куплет, – сказала Катинка, она взяла Хуса под руку и продолжала прислушиваться к песенке.

Как, бывало, когда-то… —

выкрикивала певица.

– В остальных всегда повторяется то нее, что в первом, – сказал Хус.

– Где же вы? – крикнул Бай.

У входа в павильон долговязая особа пела о злодее-убийце Томасе и колотила бамбуковой тростью висевшее на стене карикатурное изображение убийцы. Зрители смущенно таращились на певицу и повторяли припев, протяжный, точно церковное «аминь».

Девушки с застывшим выражением лица шли под руку длинными цепочками мимо мужчин, которые «высматривали» их, толпясь перед палатками, и покуривали трубки, засунув руки в карманы.

Какой-то мужчина выступил вперед.

– Здравствуй, Мари, – сказал он. Мари протянула ему кончики пальцев.

– Здравствуй, Серен, – сказала она.

И вся девичья цепочка остановилась и стала ждать. Серен постоял перед Мари, оглядел свою трубку, потом сапоги.

– До свиданья, Мари, – сказал он.

– До свиданья, Серен.

Серен вернулся к своей компании, а девичья цепочка снова сомкнулась, и девушки двинулись дальше, поджав губы.

– Дурацкая манера – загородили всю улицу, – проворчал Бай.

Женщины постарше собирались в кружок и разглядывали друг друга со скорбным выражением, точно провожали покойника. Говорили они шепотом, еле слышно, будто не в силах были как следует открыть рот, и, произнеся два слова, умолкали с видом оскорбленного достоинства.

Протиснуться сквозь толпу было совершенно невозможно.

– Приходится работать локтями, – сказала Катинка. Ее то и дело притискивали к Хусу.

– Держитесь за меня покрепче, – говорил Хус. Долговязая «человекоубийца» и две шарманки, – одна наигрывала заунывное «Прощание генерала Бертрана», другая– «Дуэт Аяксов», – заглушали все остальные звуки. Сновавшие взад и вперед гимназисты свистели, заложив два пальца в рот, а неповоротливые деревенские мальчишки надували шары-пищалки и, задрав кверху неподвижные лица, ждали, пока шары начнут выпускать воздух.

Солнце заливало улицу, в его лучах плавились и люди и медовые коврижки.

– Уф, жарко, – сказала Катинка.

– А вот вафли! – крикнул Бай.

– Купите вафли, милая дама, купите вафли у черноглазой дочери Фердинанда из Тироля…

– Вафли, Хус, вафли, – сказала Катинка, стараясь пробиться сквозь девичью стену, преграждавшую улицу.

– Ах! – взвизгивали девушки. Гимназисты умудрились пришить один к другому подолы их юбок.

– Это гимназисты! – кричали какие-то увальни, ученики реальной школы. Сами они пытались зацепить юбки девушек булавками.

Девушки, сбившись стайками, старались увернуться от них.

– Ой, – вскрикивали они. – Ой!

Гимназисты, пользуясь суматохой, врезались в девичью гурьбу, норовя ущипнуть девушек за ноги.

– Ой… – раздавался визг. Катинка, расшалившись, вскрикивала вместе с девушками.

– Вафли, любезная дама, купите вафли у черноглазой дочери Фердинанда из Тироля.

Они подошли к жаровне.

– Три голландские вафли, сударь, пятнадцать эре.

– А ну, черноглазая, посыпь-ка их сахаром. Черноглазая сыпала сахар щепотью.

– Она знавала лучшие дни, мадам, – сказал мужчина. – Не пожалейте чаевых для черноглазой дочери Фердинанда из Тироля, – зазывал он на всю улицу.

Черноглазая, как автомат, встряхивала протянутой копилкой, и вид у нее был такой, точно она слепая и глухая.

– Сахару, черноглазая.

Черноглазая снова взяла щепоть сахарного песку. Вышли на площадь.

– Я просто оглохла, – сказала Катинка, затыкая уши. На высоких подмостках профессор черной магии Ле Тор под аккомпанемент двух литавр пытался перекричать музыку с трех каруселей. Белолицый Пьерро втаскивал громадный барабан на самую большую арену мира:

– Величайшая арена мира, милостивые дамы и господа, всемирно известная арена…

Он извлекал звуки из барабана, опускаясь на него увесистым задом.

– Мисс Флора– Мисс Флора на высокой трапеции… Аттракцион был прямо перед ними.

– Мисс Флора – королева воздуха, десять эре, господа… – Зазывала правой рукой энергично встряхивал колокольчик.

– Королева воздуха – всего десять эре… Профессор Ле Тор был уязвлен. Он до хрипоты кричал что-то о всемирно известных чудесах и под конец объявил, что решил без дополнительной платы сотворить шелковую ленту длиной в пятьсот локтей… Он начал рыгать, извлекая из глотки длинные полосы папиросной бумаги, и так при этом побагровел, что казалось, еще минута, и его хватит удар.

– Королева воздуха – всего десять эре…

На величайшей арене мира Пьерро стоял вверх ногами на барабане и черепом выбивал дробь…

Под звуки труб и шарманок вертелась карусель…