– Знаешь, сейчас так мало на свете добрых людей… Всё больше бандиты да разные пиндосы, а ты парень – что надо! Откуда катишь? Машина вроде бы с краевыми номерами, а базар у тебя ненашенский. Москаль, что ли? – пристально посмотрел он мне в лицо, протягивая откупоренную бутылку как ни странно вполне прохладного пива.
– Из Москвы, – согласно кивнул я.
– Чем занимаешься? – не унимался новый знакомый, отхлебывая из горлышка большими глотками.
– Я журналист.
– Из какого журнала?
– Из газеты «Гипотенуза».
– А, как же, слыхал о такой! Моя жена ее выписывает. Она влюблена, видите ли, в какого – то тамошнего писаку Орлова! Кстати, мне тоже понравилось, – но чисто профессионально, не более! – как он раскрывал эти преступления на свалках, где убивали бомжей. Это надо ж так додуматься: загримироваться, войти в доверие к бродягам и вывести убийцу на чистую воду! А ты – то этого Орлова знаешь?
– Немного, – кивнул я; пиво было замечательным, надо запомнить марку!
– Если честно, попадись он мне на глаза, я бы его измутузил так, что он бы забыл, как сочинять свои басни! Измутузил бы и показал своей Светке – смотри, мол, никакой это вовсе не герой, а так, щегол…
– Один бы ты не справился с ним! – заверил я.
– А я бы спецназ вызвал!
– Ну, тогда конечно! – развел я руками; узнать о том, что я так популярен среди провинциальных замужних женщин – это ли не высшая награда?!
– А ты откуда едешь, затаренный колесами? – поинтересовался в свою очередь я – пивко располагало к доверительной беседе.
– На рынке был, торговал резиной. – Кепочкин важно развалился на своем сидении.
– А форма зачем? Ведь милиции нельзя заниматься предпринимательской деятельностью? – искренне удивился я.
– Это у вас там, в Москве, может и нельзя, а тут – можно! А форма – для понта дела. Форма – это моя визитная карточка, понял? Кто ж меня в форме – то тронет?!
– А ежели начальство какое высокое узрит безобразие? – продолжал я задавать наивные вопросы.
– Начальство на рынке резину не покупает, ее ему домой привозят, – резонно заметил Кепочкин.
Пиво в моей бутылке закончилось и, попрощавшись со своим новым знакомым, я побрел к «девятке».
– Тебя как зовут – то? – поинтересовался он, провожая меня.
– Петр.
– Так и скажи, Петр, если кто остановит из моих коллег, что Кепочкин «крышу дал»! Понял?
– Так точно!
– Вот так! Это тебе будет своеобразный «проездной» по всему району. Нормально?
– Отлично, – согласился восторженно я и, обменявшись рукопожатиями, мы расстались обалденными друзьями.
В станицу я въехал уже затемно и принялся петлять в поисках гостиницы, которую вскоре нашел: она располагалась в одном здании с рестораном, занимающий весь второй этаж.
Сама гостиница – всего лишь несколько грязных, неуютных, тесных, почти пустых комнатушек. Покосившаяся тумбочка, железная пружинная кровать да стол с потрескавшейся полировкой – вот и все убранство. Из удобств – раковина с холодной водой в кране, да туалет в конце коридора – кстати, один и на гостиницу, и на ресторан, в котором сейчас гудела свадьба, а посему в отхожее место была очередь; курили прямо в фойе и дым ел глаза.
Пожилая бабулька – в одном лице и заведующая номерами и вахтерша – вручила мне ключи, тщательно перед этим изучив мой паспорт, а узнав, что я журналист, переписала куда – то себе и данные удостоверения. После чего объяснила, что постельные принадлежности есть, но нестиранные, но если за дополнительную плату…
Разумеется, за дополнительную! Я вручил ей деньги и вскоре уже застилал покрытый ржавыми пятнами матрац почти белоснежной простыней. Хуже было другое: на окнах не было не то что решеток, но даже захудалых шпингалетов! А ведь в моем «дипломате» было новейшей техники на несколько тысяч долларов! Пропади он, и ни на каких цыган до конца жизни не спишешь! Пришлось снова идти на поклон к дежурной, где в кабинете я заприметил массивный сейф. За «отдельную плату» добрая бабушка любезно разрешила поместить туда дорогостоящий чемодан.
Наверху грянула эстрада, и я понял, что ночка будет веселая. Послышалось лихое цоканье каблучков, гул и топот. «Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ пидвела…» – сокрушался обманутый влюбленный. Да уж, безутешна казацкая любовь!
Неожиданно нахлынули тоскливые чувства и захотелось позвонить своей покинутой по злой воле судьбы любимой, успокоить ее хотя бы тем, что жив, здоров, доехал до места нормально, завтра приступаю к работе. Я отстегнул висевший на поясе сотовый телефон, но тут же отправил его на место: ни о каком роуминге в этой глуши, разумеется, мечтать не приходилось… Эх, а ведь как я привык к этим чертовым штучкам – дрючкам, что без них чувствовал себя как паралитик.
Делать было нечего, пришлось идти снова к доброй бабушке и, заплатив, пользоваться ее телефоном, негодуя на долгое время недоступную междугородку. Изрядно помучившись, все же удалось сладить с допотопной связью и в квартире моей ласточки весело затренькал зуммер аппарата. Но, как вскоре оказалось, совершенно безответно…
Это вконец вывело меня из себя и, дав со злости вахтерше чаевых больше, чем ей полагалось, я вернулся в номер. Растянувшись на кровати, недовольно крякнувшей тронутыми ревматизмом пружинами, стал думать – гадать, где это носит мою суженую. В голову, однако, шли мысли одна опаснее другой, к тому же обездоленный желудок начал давать о себе знать и, чтобы не сойти с ума от ревности и не умереть с голодухи, решено было развеяться в поисках пропитания.
Свадьба к этому времени в очередной раз сгрудилась в фойе первого этажа для планового перекура. Стоял дикий гам. Продираясь через толпу, я заметил симпатичное личико невесты, в табачном дыму выглядевшее почти мистически; наши взгляды встретились и ее бровки изобразили изумленьице: что, дескать, за незнакомый тип здесь ошивается? Почему не знаю?
«Да вот, видите ли, проездечком тут…извините…», – подумалось игриво, и я нагло подмигнул, улыбнувшись одной из своих улыбок, получавшейся наиболее очаровательно.
Это попало в цель – она пунцово зарделась и потупила свой заостренный тайным интересом взгляд. Но тут же снова подняла густые длинные ресницы и – о, мама! – послала легонький воздушный поцелуй! Это несколько компенсировало непонятное молчание московского телефона.
На улице я поинтересовался у крепко держащего колонну крыльца мужика, где здесь ближайший бар. С огромным трудом сфокусировав на мне взгляд, он, долго соображая, ткнул, наконец, пальцем в неопределенном направлении и обессиленно выдохнул: там! Однако, проследив в указанном направлении, я в конце концов увидел лишь чьи – то торчащие из кустов, обутые в штиблеты, ноги явно спящего человека.
Почесав в задумчивости затылок, я подумал, что это больше похоже на «перебор», нежели на «бар», и решил пойти туда, слышалась музыка явно дискотечного характера.
Интуиция меня не подвела: вскоре я увидел яркую вывеску бара «Жемчужина», рядом с которым и гудел, словно потревоженный улей, огороженный сетчатым забором летний дансинг.
На крыльце у входа стайка подростков тут же принялась изучать меня на предмет мордобоя, но оценив по достоинству мои возраст, вес и рост, благоразумно решила близкого знакомства не заводить.
Внутри было тесновато, но довольно – таки клёво. Сердце радостно екнуло от предстоящего ужина, а глаза принялись подыскивать свободное местечко.
На первый взгляд показалось, что все столики были заняты посетителями, но тут передо мной выросла любезно улыбающаяся девушка в малюсеньком белоснежном передничке; была она высоченная, даже в сравнении с моим немалым ростом. Приветливо поздоровавшись, она указала на притаившееся в уголке свободное местечко.
– Что желаете? – сверкнула она обворожительно черными глазами.
Изучив бегло меню, я заказал себе горячее первое блюдо, пол – литра водки и кое – что из закусок.
Чтобы не тратить времени зря, откупорил стоявшую в томительном ожидании бутылку пива и жадно осушил стакан. Ну вот, теперь я на «исходной позиции!». Приступил к изучению неизвестной местности.
Неместных здесь вычисляли сразу: стоило мне появиться в баре, как десятки пар глаз липко принялись изучать меня. Правда, вскоре мужскую половину посетителей моя персона все же перестала интересовать, лишь девушки нет – нет, да и бросят увлеченный взгляд – другой…
Пиво было вкусное, и я принялся рассматривать этикетку: «Новороссийское», – такое же, каким меня угощал Кепочкин.
Вскоре принесли мой заказ. От аппетитно дымящегося супчика потекли слюнки. Для начала же я налил себе стопочку водки из запотевшего графинчика и медленно выпил.
Я был доволен: мне нравилась эта спокойная станица, этот тихий летний вечер вдали от душных столичных смогов; нравились взгляды тайком и открытое порхание около моего столика молоденьких симпатяшек, надеющихся, что я предоставлю им посадку рядом с собой. И я начал было подумывать, не завести ли действительно с кем – либо из них полезное знакомство, но эти мои раздумья были прерваны самым грубым образом: две подвыпившие подружки лет двадцати пяти каждая бесцеремонно плюхнулись на свободные места около меня и, переглянувшись друг с дружкой, принялись рассматривать мой графин.
– Привет, девчонки! – прервал я их тихую грусть.