Пока горит свеча

– Друг, здесь нельзя курить.

Майкл молча посмотрел на него. По его взгляду было ясно, что случилось что-то страшное.

– Хотя тебе можно, – поспешил исправиться он. – Может, пиво?

Майкл махнул рукой, что означало «нет». Обида, вина, горечь утраты – все эти чувства переполняли его и не давали что-либо говорить. Ком в горле едва позволял дышать.

– Она… Ее больше нет? – замявшись, спросил Арни.

Майкл молча кивнул.

– Майкл, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Что бы ты там ни думал, ты не виноват.

– Она ждала меня.

– В жизни много плохого, много горя, много потерь. Ты не вернешь ее своей грустью. Воспоминания не умирают. Сохрани ее в сердце, сохрани ее вот здесь, – он показал указательным пальцем на голову. – Лишь осознав горечь потери, мы начинаем ценить то, что у нас осталось. Мы начинаем жить по-настоящему. Поверь мне, твоя мама где-то на небесах и она чувствует твою боль. Лучше взять себя в руки и жить дальше. Ей будет намного приятнее, если ты будешь счастлив, если ты найдешь Монику, добьешься успеха в каком-либо деле. Майкл, подумай над тем, что я тебе сказал, – Арнольд хлопнул его по плечу и вышел на улицу.

– Джон, где мои ключи? – спросила Моника. Она копалась в своей сумочке, стоя у дверей.

– Кажется, я видел их на втором этаже.

– Будь добр, принеси их мне, я на каблуках! – вновь крикнула она.

Джон вышел из кухни. Он оставался все таким же подтянутым парнем. Жизнь в Торонто практически его не изменила.

– Хорошо, родная, – он потянулся, чтобы поцеловать ее в губы, но она подставила щеку.

– Джон, я спешу, у меня не так много времени. Мне еще надо в банк.

– Может, у нас есть время?

– Нет, у нас его нет. Я спешу, честно.

– Водитель может тебя отвезти.

– Не стоит, я поеду сама. Спасибо, Джон.

Он стоял и смотрел на нее.

– Ты прекрасна.

– Джон, я честно спешу, ты же знаешь, у меня есть всего лишь час.

– Прости, я на минутку, – он побежал по лестнице на второй этаж. В этот момент зазвонил домашний телефон. Моника подняла трубку.

– Да.

В трубке была тишина.

– Алло, говорите, – вновь сказала она. Но так как ответа не дождалась, то положила трубку. Он вновь зазвонил.

– Да, я слушаю, – сурово сказала она.

– Моника, это ты? – ответил чей-то голос.

– Да, с кем я говорю?

– Это я, Майкл.

У Моники голова пошла кругом. Она не верила. Облокотившись на стену, она спросила:

– Майкл? Это ты? – хотя она прекрасно узнала его голос.

– Да. Боже мой, если бы ты знала, как я рад слышать твой голос.

– Ты что-то хотел? – вдруг сухо спросила она.

– Моника, я думал ты тоже будешь рада, – в его голосе чувствовались нотки недоумения, – если бы ты знала, с каким трудом я нашел твой номер.

– Лучше бы ты его не находил, – зло ответила она. – Ты пропал больше чем на три года. От тебя не было ни слуху ни духу. А теперь ты звонишь как ни в чем не бывало и говоришь, что рад слышать мой голос.

– У меня были причины.

– Майкл, у меня своя жизнь, и вряд ли сейчас в ней найдется место для тебя.

– Но…

– Я не хочу ничего слышать. Будь добр, не звони больше на этот номер.

– Моника. Я хотел…

– Удачи тебе, Майкл, – сказала она. И положила трубку. Если бы не стена, которая ее поддерживала, она бы давно упала от волнения. Телефон вновь зазвонил. Она подняла трубку и тут же опустила ее, следом вырвав телефонный кабель из аппарата. В этот момент по лестнице спустился Джон.

– Кто звонил? – с улыбкой спросил он.

Моника не хотела говорить правду. Ей еще и самой не верилось, что объявился Майкл. Ей казалось, что это сон.

– Ошиблись номером, – сказала она. Ее бледное лицо испугало Джона.

– Все хорошо? На тебе лица нет, – с волнением спросил он.

– Голова закружилось. Все в порядке. Думаю, сейчас пройдет.

– Уверена?

– Да, все хорошо. Будь добр, принеси мне воды.

Джон торопливо принес стакан с водой.