Смерть найдёт каждого

– Согласен.

– Значит, он не информатор? Не нанятая ими фигура для перевода стрелок?

– Сильно сомневаюсь. Запутать нас им, безусловно, на руку. Но ты же понимаешь, всё произошедшее ставит под удар как нас, так и их. В равной степени. Стоит ли так рисковать?

Константин покачал головой. Нет, не стоит. Но в чём же тогда дело? Как-то уж очень всё загадочно и непонятно; он не привык к подобному. Занимая свой пост заммэра, Вильсон знал всё или практически всё, что происходило в городе С, и такая информированность была ему по душе. Он считал, что так всё будет продолжаться и дальше. А тут вдруг…

Он встал со стула и окинул взглядом пустую комнату, где они уже не первый раз встречались, и исключительно по неотложным причинам. Ни мебели, ни картин, ни посуды… ничего. Только стены, два стула и стол. Всё, что нужно, чтобы провести экстренную, столь важную для них – и для всех остальных – встречу.

Внезапно в голове Вильсона родилось сумасбродное, однако, как он понимал, вполне вероятное, учитывая обстоятельства, предположение.

– А ты уверен, – спросил он, – что это именно Медянкин?

Михаил поморщился, когда Константин произнёс эту фамилию: то ли был недоволен, что её вообще назвали, то ли по какой-то иной причине.

– Очевидно одно, – сказал он, – это человек, и человек этот похож на того, кто нас интересует. В наших интересах выяснить, он это или нет, и принять меры…

«Но если это не Медянкин, тогда кто? – размышлял Вильсон, выходя из квартиры. – Кому могло потребоваться выбрасывать в реку труп человека и подстраивать всё так, чтобы подумали, будто это Медянкин? Отчего труп выглядит так странно – если не принимать во внимание его пребывание в воде? Да и всё остальное вызывает вопросы…»

Вопросы без ответов. Если Вильсон и ненавидел что-нибудь больше этого, ему самому то было неизвестно.

В дожидавшуюся неподалёку от входа в многоквартирный дом машину он сел в препоганом настроении и даже накричал на вежливого и исполнительного водителя Карима, когда давал указание тронуться с места.

Что делать дальше? Куда ехать? К кому обращаться?.. Вильсон поспешно выстраивал в голове план действий, который, принимая во внимание форс-мажорные обстоятельства, лишь отчасти сочетался с разработанным ими заранее, для «подобных» случаев, сценарием.

Глава 4

Среда

Около получаса Максим потратил на то, чтобы выкопать тело. Для этого потребовалось вернуться за лопаткой: бездомный сразу понял, что руками рыть слишком тяжело и долго. Он и без того устал и замёрз. А сейчас ещё и стемнело, и копать в густой темноте было не только тревожно, но и опасно: кто знает, какие последствия вируса и голода бродят в округе. Может быть, такие же, как он: беспринципные, безжалостные… или того хуже…

Идя за лопаткой, Максим поёжился в наступившем холоде. Пару раз он подсветил себе дорогу зажигалкой, но предпочитал экономить оставшиеся крохи бензина и двигался по чёрному кладбищу почти вслепую. Благо, глаза привыкли к темноте, да и вообще, за бытность свою бомжом, Максиму не раз и не два приходилось делать что-то ночью: пробираться куда-нибудь, красть, спасаться от полиции… Не всегда получалось, однако опыт он приобрёл.

Поход за лопаткой показался ему нескончаемым, а когда он преодолел-таки эти несколько десятков метров, выяснилось, что он не помнит, где уронил инструмент. Максим отчаянно рыскал по земле, но найти лопатки не мог. Пару раз чиркнул своенравной зажигалкой и наконец в неверном свете небольшого пламени нашёл то, что разыскивал. Зажигалка тут же потухла. Максим чиркал колёсиком, но высечь пламя не мог: бензин закончился.

«Ну и чёрт с ней!»

Бездомный отбросил бесполезную зажигалку, схватил лопатку и припустил обратно. Им руководил вовсе не вездесущий голод, хотя и тот иногда поднимал свою уродливую голову, а потрясение, искреннее непонимание, как всё это может быть. Как возможно то, чему он, несомненно, стал свидетелем…

Обратный путь занял чуть меньше времени, и вот он уже у частично разрытой могилы, сидит на коленях и орудует лопаткой, продолжая своё преступное занятие. Хотя преступное ли? Максим ничего не знал о погребённом здесь несчастном и не способен был предположить ни единой правдоподобной – да хоть какой-нибудь – версии произошедшего. Почему странный и жуткий труп тут очутился? Что с ним сделал (если сделал) долговязый, перед тем как похоронить? И кто этот долговязый такой?.. Вопросы теснились в голове, но ответов Максим не находил.

Постоянно пребывая в томительном напряжении, бездомный наконец откопал тело. Когда Максим почти впритык взглянул на откопанный труп, по телу бездомного пробежала дрожь, и причина её была отнюдь не в одном холоде. Максим подхватил мертвеца и, поднапрягшись, вытащил из ямы. Труп оказался тяжелее, чем представлялось. Сколько же силищи было в том долговязом, раз он тащил тело всего одной рукой, при этом держа в другой лопату!

Максим поволок мёртвого к выходу с кладбища, ещё не зная, что будет делать потом. Лопатка осталась лежать возле разрытой ямы, да и чёрт с ней. Тяжело дыша, бездомный тащил свою ужасную находку всё дальше и дальше. Небо окончательно почернело; взошла круглая луна. Максим сделал остановку, перевёл дух. Протащил тело ещё на какое-то расстояние и снова взял передышку. Голод не отпускал, а поминутно становился сильнее. Отдуваясь, Максим вполголоса в сердцах помянул проклятущий вирус, по вине которого всё и все, и он тоже, стали такими, какими были. Даром что виновных не нашли…

Тащить тело становилось всё тяжелее. Кроме того, бомж не представлял, куда его деть. Он уже подумывал было отказаться от возможности оставить «находку» себе, когда в поле зрения, совсем недалеко, попала сторожка. Старая, полуразвалившаяся, никому не нужная, но пока ещё пригодная для того, чтобы провести там ночь.

«Решено, – подумал Максим. – Затащу мертвеца туда. Там меня вряд ли найдут».

Бездомный вымотался и мечтал сейчас лишь о том, чтобы отдохнуть… конечно, если позабыть о голоде. А забыть не получалось…

Продолжая приглушённо материться, Максим дотащил труп до сторожки, выпустил его из рук и потратил пару минут на восстановление сил. Затем открыл скрипящую дверь, которую не пожалели время и обстоятельства, и, заглянув в сторожку, осмотрелся.

Сквозь разбитое окно внутрь проникал лунный свет. Разруха, в том, что касалось сохранившихся предметов, царила полнейшая. Сломанная лавка, перевёрнутые стол и стул, какие-то разбитые ёмкости – банки, горшки или что это? – и куски и осколки чего-то ещё. Однако выбирать не приходилось. Максим отметил, что посреди главного помещения валились стол со стулом, но их можно отодвинуть. Что бездомный и сделал. Потом вернулся на улицу, убедился, что никого рядом нет (насколько можно быть уверенным в ночной темноте), и затащил труп в сторожку.

Бросив отвратительную и столь же загадочную «находку» на полу, на том самом расчищенном месте, где только что лежали предметы мебели, Максим и сам завалился рядом. Именно завалился, иначе не скажешь, поскольку силы вдруг покинули его: слишком велико оказалось физическое и психологическое напряжение. Он свернулся калачиком, стараясь не обращать внимания на холод; закрыл глаза и вскоре, несмотря на настойчивый, требующий удовлетворения голод, задремал. Максиму приходилось спать и в менее комфортабельных местах и в более неприятной компании. Самым сложным было не обращать внимания на лежащего в паре шагов от него мертвеца. Если бы не пугающая схожесть умершего с ним самим, бездомный давно бы откусил от него кусочек-другой. С этими мыслями Максим погрузился в глубокий сон…

Что-то разбудило его. Сонно моргая глазами, Максим пытался понять, что именно, и не мог. Он прислушался к окружающему, но не услышал ничего подозрительного. За окнами по-прежнему стояла концентрированная темнота.

Максим мог бы снова закрыть глаза и уснуть, как ему очень сильно и хотелось поступить, но делать этого не стал. Годы, проведённые на улице, взрастили в нём предельную осторожность, воспитали его интуицию. И бездомный безоговорочно верил ей. Если кажется, что что-то не так, то, скорее всего, он не ошибается. Но в чём же дело? Допустим, кто-то обнаружил его; почему же этот некто ничего не предпринимает? У того было достаточно времени, чтобы что-нибудь сделать: убить его, пленить, вызвать полицию… да что угодно!

Волнуясь всё сильнее, Максим безотчётным движением перевернулся набок – и оторопел. Тела, которое он раскопал, вытащил из импровизированной могилы и приволок сюда, не было на месте! Максим задохнулся от недоброго, да что там, кошмарного предчувствия. Кто-то проник в сторожку, пока он спал, и забрал труп! Но для чего? Если это была очередная жертва голода, почему жаждущий крови и плоти не покусился на живого человека, гораздо более вкусного, нежели лежалый мертвец? Побоялся, что Максим даст отпор? Не хотел будить? Но он же мог поднять его самим своим присутствием, что, возможно, и произошло…

Обливаясь потом, Максим в панике вскочил на ноги. Вернее, попытался, поскольку вдруг нечто обрушилось на него и заставило опять растянуться на полу. Это не было ударом; нет, на Максима словно бы что-то свалилось. Что-то грузное. Часть потолочного перекрытия? Не может быть: оно не настолько тяжёлое и гораздо более жёсткое.

Максим принялся отпихиваться руками и ногами от неведомого нечто. Возможно, то был таинственный визитёр – похититель тел. Впрочем, плевать: главное, спасти свою жизнь! Вероятнее всего, похититель отволок куда-то мертвеца или вовсе сожрал его, а теперь решил приняться за Максима.

А что если это вернулся долговязый, прознавший, что сотворил Максим?..

Мысли вспыхивали в опалённом страхом мозгу молниями, и от последней сделалось совсем худо. Если его противник – ужасный верзила, бездомному никогда с ним не справиться.

Максим продолжал барахтаться, отпихиваться и лягаться. Что-то держало его, бесшумно, но настойчиво. Что-то или кто-то. Наконец брыкания принесли свои плоды и Максим вырвался из-под навалившейся на него тяжести; тяжести, как он внезапно осознал, с чётким мерзким запахом. Запахом, явно ассоциировавшимся со смертью.

Невероятная догадка ворвалась в разум, но у бездомного не было времени ухватить её и проанализировать. Вместо этого, почувствовав свободу, он рванулся прочь, к двери наружу, на воздух, на кладбище, в темноту, в ночь… Однако на пороге, ведомый предчувствием сродни тому, что заставило его ввязаться во всю эту историю – проследить за долговязым, выкопать труп и приволочь сюда, – Максим обернулся. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы кровь застыла в жилах.

Темнота скрадывала очертания и суть, и тем не менее Максим понял, кто навалился на него минутой ранее. Догадка обрела форму. У Максима спёрло дыхание, когда он увидел перед собой напавшего. Эту фигуру он бы ни с чем не спутал; кроме того, их разделяло буквально несколько шагов. Каким-то необъяснимым, чудовищным образом труп, что притащил Максим, поднялся с пола – ожил! – и набросился на него…

Выдержать подобное зрелище и откровение было выше сил испуганного, утомлённого человека. Поэтому в следующую секунду Максим развернулся и выбежал в ночь – в полном молчании, опутанный оковами неописуемого страха. Он бежал, и бежал, и бежал, даже когда чудилось, что сил не осталось вовсе; он нёсся во тьме будто бы наугад, не разбирая дороги, и остановился, вымотанный, обессиленный, лишь за пределами кладбища, отбежав от него на добрые две-три сотни метров…

Глава 5

Среда

Нельзя сказать, что морг обладает хоть какой-нибудь привлекательностью. Разве что, по мнению Анатолия, для некрофилов, которым всё равно с кем спать, бомжей, которым всё равно что жрать, и патологоанатомов, находящихся здесь по долгу службы. Но без подобных зданий не обойтись, особенно в стране, где из-за поганого, неизвестно откуда взявшегося вируса годы назад государственность мутировала, превратившись в чудовище-каннибала. Приходилось банально прятать трупы от живых «соотечественников» усопших. Даже если людоед питается консервированной пищей, не стоит забывать ни о происхождении этой пищи, ни о том, что людоед, по когда-то считавшимся общепринятыми меркам, остаётся монстром, аномалией. А аномалию лучше не провоцировать, обходя стороной.

Перед дверью, за которой лежало тело Медянкина (или «возможно, Медянкина»), Анатолия встретил Вольский. Сразу обращал на себя внимание надменный взгляд коллеги, что, в своём роде, прекрасно сочетался с внешностью и ухоженностью красавчика. Герера, в свою очередь, мало заботил собственный внешний вид. Вольский Анатолию никогда не нравился, и сейчас, когда они были вынуждены работать бок о бок, это чувство только возросло. Герер предпочёл бы вести дело в полном одиночестве, без начальников, подчинённых и напарников, но, увы, выбирать не приходилось.

Анатолий протянул мощную руку и, не скрывая презрения, обменялся рукопожатиями с обладателем изящной верхней конечности.

Верхняя конечность… нижняя конечность… Такие термины вошли в обиход наряду с «руками» и «ногами» вскоре после распространения вируса, когда его уже локализовали и можно было рассуждать о более простых вещах, нежели банальное спасение жизни. Однако если бы кто-нибудь предложил Анатолию сожрать Вольского, хотя бы из принципа, то, пусть даже лейтенант к тому моменту не ел бы две недели, он бы плюнул такому «советчику» в лицо. Было что-то природное, в худшем смысле этого слова, в самоуверенности Вольского, в его желании пускай незримо, но доминировать надо всеми и вся. По крайней мере, так казалось Гереру.

– Ну, – без особого желания начал разговор лейтенант, – какие успехи?

– А я должен перед тобой отчитываться? – отозвался Вольский, и не вызов прозвучал в его фразе, а сарказм, смешанный с полнейшим пренебрежением.

– Нет, конечно, не должен, – по возможности бесстрастно сказал Анатолий. – Но только в том случае, если хочешь проблем.

– От тебя, что ли?