Человек из пропавшей страны

– А с Палладием ты когда увидишься? Или ты у мамы пока живешь?

– Я живу там, где захочу. Он меня любит и долго не может без меня.

– Как это он тебя с самолета не встретил?

– Он и не знал каким рейсом я прилетаю.

– Как?

– Подружке надо было пораньше, и мы взяли билеты на неделю раньше. Я ему вот только вчера вечером позвонила.

– А если он захочет увидеть тебя уже сегодня? – он посмотрел на ее миловидный профиль, успевший стать за этот насыщенный гормонами день каким-то до боли родным. Не хотелось отпускать ее, не хотелось, чтобы все заканчивалось.

Когда они подъезжали к дому мамы Алисы, Сафаров неожиданно увидел то, из-за чего у него внутри похолодело. В темноте у подъезда стоял “шестисотый мерс" Палладия.

Сафаров не стал сворачивать к подъезду, а проехал прямо.

– Куда ты? – спросила Алиса.

– Тебя, похоже, ждут.

– А-а, – сказала она, как ни в чем не бывало, – заезжай за дом и встань у того забора.

Сафаров сделал крюк и высадил спутницу с другой стороны дома.

– Чао, колхоз! – небрежно бросила она, выходя из машины.

– Еще погуляем? – спросил он со слабой надеждой.

– Возможно, но не факт, – ответила она и пошла прочь.

Сафаров думал, что они поцелуются на прощанье, как в кино, но вместо награды получил возможность лицезреть уходящий от него силуэт, пока она не скрылась за углом. На душе стало тоскливо и одиноко, словно и не было того прекрасного дня, когда он мог так просто смотреть на нее в пугающей близости. Он вышел из машины и пошел следом, чтобы убедиться, что все в порядке. Там был угол, скрытый ветками кустов, откуда виден подъезд. Сафаров подошел к углу здания и осторожно выглянул. Алиса подошла к мерседесу. Опустилось стекло, она что-то сказала водителю, вошла в подъезд и через несколько минут спустилась снова с большой сумкой. Села в машину и уехала, оставив Сафарова наедине со своими запутанными мыслями.

Вот так неопределенно и закончилась их романтическая прогулка. Что это было? Неужели ничего? Может ли девушка пригласить парня на прогулку и ничего к нему при этом не чувствовать? А внутри него горел пожар. Он влюбился. Этот огонь сжигал все, и рассудок в том числе. Сафаров не знал, что ему делать и как дальше жить. Пристрелить Палладия? А что потом? Бежать с ней хоть на край света? Жить в бунгало на берегу океана, пить мексиканскую “маргариту” на закате и скрывать свое прошлое? Бедный глупый юноша, ведомый "химией" и обманутый романтикой из кино! В эти годы особенно кажется, что возникшие чувства решают что-то. Что они достойны взаимности. Что чувства не могут быть напрасны. Конечно же, влюбленный достоин счастья! Раз уж чувства появились, то обязательно должен быть желаемый ответ – любовь на всю жизнь и смерть в один день!

Глава 37. Роман Эрастович и бизнес

До Нового года оставалось две недели. Офис по приему ваучеров заработал в полную силу. Люди повалили, стояли в очереди и ругались, если кто-то пролезет вперед к заветному окошку кассы. За каждую бумажку им давали наличные, которые можно сразу пустить в дело. А в ваучерах никто не видел ни смысла, ни пользы. Сафаров активно работал с раннего утра и до позднего вечера. Подвозил наличность, руководил сотрудницами, разбирался с буйными клиентами.

Вечером он вошел в кабинет Романа Эрастовича.

– Ну как успехи? – спросил Философ.

– Сейф полный, нужно "фантики" куда-нибудь увозить, – посетовал Сафаров.

Роман Эрастович посмотрел на него веселыми живыми глазами:

– Завтра открываем еще одну точку. Около рынка. В библиотеке. Договорился с администрацией. Ты пойдешь туда и наладишь процесс. У тебя хорошо получается.

– А здесь?

– Здесь бухгалтерша присмотрит. Да и я неподалеку буду. Там ты нужнее. Все под твою ответственность. Возьмешь кассиршу, расклеите с ней объявления в том районе, поставишь рекламный щит, который уже на месте в библиотеке лежит.

– Народу мало. Нужны мужики крепкие. Все-таки большие деньги. Вдруг чего.

– Да кто тут сунется? – отмахнулся Роман Эрастович. – Ты же знаешь Палладия, он тоже в деле.

– Попроси у него парней, Роман Эрастович.

– Ладно, подумаем.

– А эти куда девать? – спросил Сафаров, имея в виду переполненный сейф.

– Отвезем сегодня к брату моему. У него дом под охраной.

Через час Сафаров и Роман Эрастович перенесли ценные бумаги, упакованные в коробки из-под пряников, в небольшую комнатку на первом этаже особняка Палладия. Сафаров помнил, что Палладий запретил ему появляться здесь, но сейчас он с Романом Эрастовичем.

Во всем доме горел свет, и где-то там, думал Сафаров, в одной из комнат сейчас Алиса. В полупрозрачном коротком платье, на высоких каблуках, одной рукой держит бокал шампанского, а другой небрежно поправляет длинные волосы цвета глубокого каштана. Женщина – приз! Только для избранных! У того, кто его выиграл, никогда не погаснет искра в глазах!

От этих мыслей у него сперло в груди. Он хотел обладать этим призом.

– Мы поднимемся наверх? – спросил он Романа Эрастовича, надеясь хоть мимолетно встретиться с Алисой.

– Зачем?

– Сообщить, что бумажки привезли.

– Не нужно. Поехали по домам. Завтра много работы.

Сафаров тяжело вздохнул и пошел на выход. Быть так близко к своей мечте и не увидеть ее! Вот бы выкрасть ее…

На следующее утро Сафаров заехал в офис, взял две коробки с деньгами, готовые нарезанные объявления, кассиршу – невзрачную молодую женщину со шрамом на губе и хромой ногой, и поехал на новую точку. В библиотеке не было оборудованной кассы. Они поставили рядом два стола, спрятали коробки в шкаф и установили несколько столов в виде баррикады, чтобы проходили по одному. У входа выставили небольшой щит со словами: СКУПКА ВАУЧЕРОВ. Марат нашел двух прогуливающих уроки школьников и нанял их расклеивать объявления по рынку и окрестностям.

До обеда не было никого, во второй половине дня стали захаживать, а спустя пару дней люди занимали очередь с утра и с нетерпением ждали, когда приедет Сафаров с кассиршей и откроет библиотеку.

За неделю до Нового года Сафаров с Романом Эрастовичем открыли третью точку в районе. Библиотеку он передал двум бывшим рабочим фабрики химчистки, а сам с хромой кассиршей перебрался в подвал рядом с вокзалом. Снова успех повторился. Людям нужны были деньги, чтобы отметить праздник. Не каждый раз удается обменять бесполезные бумажки на реальные деньги. Некоторые спрашивали: “Ребят, зачем вам этот цветной мусор? Куда вы их денете? Туалеты обклеите? Вы же разоритесь!” Но Сафаров всегда отвечал: “Не ваше дело! Получили бабки – проваливайте.”

Неожиданно с точкой в библиотеке случился инцидент. Приезжие налетчики забрали всю наличность и избили сотрудников. Ваучеры странным образом не тронули. Налетчиков нашли в тот же день, по привычке вывезли в лес, там застрелили, а землю копать не вышло, потому что уже замерзла на метр в глубину. Отвезли тела в котельную и там сожгли. Операцией руководил Фрол. После этого Роман Эрастович попросил у Палладия по два бойца на каждую точку – следить за порядком. Палладий согласился, но скоро понял, что теперь у него не хватает людей. Но на то они с Философом и братья, чтобы полюбовно решать свои вопросы.

Роман Эрастович торопился. По разговорам Сафаров понял, что его начальник участвует в каком-то важном аукционе. Ваучеры теперь не складывались в комнате коттеджа. Их забирал сам Философ на машине. Приезжал исправно днем и вечером. Объезжал все точки и развозил наличность. Сафарову нравилась новая работа. Он понимал, что был частью какого-то большого механизма, по словам Философа, работающего на будущее страны. Страны, встающей из руин ошибок и просчетов. Его воодушевлял ажиотаж вокруг цветных бумажек. Благодарные лица людей, очереди, “благородная ругань”. А в качестве награды – щедрая зарплата и одобрение Философа, который умел зажечь людей своими идеями.

31 декабря 1993 года две временные точки по скупке ваучеров были закрыты. Оставалась только одна, на бывшей фабрике химчистки. Сафаров сдал помещения арендодателям и на входе приклеил бумажки с адресом фабрики. Покончив с этой работой, Марат отправился на фабрику химчистки, где его ждали две сотрудницы, которых нужно срочно отвезти в заводоуправление Трубопрокатного завода вместе с еще одной коробкой заветных цветных бумажек. Философ ждал их там, на заводе, вместе с Палладием и другими. На заводе творилось некое действо, поэтому все спешили. Сафаров же вернулся на фабрику, где оставались только хромая кассирша и пьяный сторож. Это был сумасшедший день. Но вечером…

Палладий занял половину ресторана. Так как сделано это было в самый последний момент из-за неорганизованности, то возник конфликт. На новогоднюю ночь все столики оказались забронированы, кроме нескольких, отведенных “братве”. Пришлось буквально “выкидывать” людей на улицу. Самых значимых не тронули, а тех, кто попроще, “вежливо просили” собирать манатки и проваливать. Ребята Фрола работали тихо, и почти все неудачники, не желая проблем, торопились на выход. Кто-то не захотел уходить. Начал шуметь. Однако спустя минуту разговоров он куда-то исчез вместе с двумя друзьями. Владелец ресторана тихо пил корвалол у себя в кабинете. Ближе к ночи все утряслось.

Палладий и Философ приобрели Трубопрокатный завод и праздновали Новый Год, а заодно и победу в большой экономической войне. Претендентов на "достояние народа" было несколько, в их числе две иностранные компании, но никто из них вовремя подать документы не успел. Само собой, все устроили Философ с братом и “люди из министерства”. Они еще летом сняли тогдашнего директора, который подал за это в суд. Председатель суда обещал “тянуть волынку” и решить вопрос через пару-тройку лет не в пользу истца. Новый директор, ставленник Философа, назначил себе такую зарплату, что еле живой завод вконец обанкротился. Через СМИ пустили слух, что в регионе крупный трубопрокатный завод не нужен, поскольку по соседству работает еще один. Так серьезное предприятие стало терять интерес инвесторов и акции удалось приобрести по заниженной стоимости.

В ресторан пригласили лояльное новому владельцу руководство завода и значимых людей города. Все они помогли, чтобы этот день стал вдвойне праздничным. В самом центре зала, за столиком у сцены, сидели Роман Эрастович, директор завода, Палладий и его пассия. Философ, как всегда, оделся проще всех – накинул на свитер мятый пиджачок и сверкал потертыми джинсами. Палладий и директор – в строгих деловых костюмах.