Человек из пропавшей страны

В следующий миг из глаз потекли слезы, капая на разбросанные волосы, на подушку, оставляя большие мокрые пятна. Но она не замечала, а все смотрела на него, боясь моргнуть.

– Ты такая горячая, – сказал он. – Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответила она.

– Зачем ты это сделала?

– Думала ты приехал.

– За тобой что, гнались?

– Типа того, – она улыбнулась и закашляла. Затем немного успокоилась от кашля и сказала:

– А я тебе письма писала. Ты получал мои письма?

– Нет.

– Нет? – снова потекли слезы. – А я писала тебе.

– У меня адрес два раза менялся, может поэтому письма не дошли. Скажи, что нужно купить, я привезу.

– Ничего не надо. Просто посиди рядом. Просто посиди. Пожалуйста, не уходи. Ты приехал ко мне, я ждала, я всегда ждала тебя, если бы ты знал… Ой, что-то я совсем расклеилась, – она смотрела на него таким же взглядом, как и тогда, при расставании, взглядом надежды и доверия. Но теперь он был еще и жадным, истосковавшимся взглядом.

Зашла медсестра и убрала капельницу.

– Скажите, какие лекарства нужны? – спросил Сафаров.

– Завтра с утра будет доктор, у него и спросите, – ответила она.

– Мне можно остаться здесь?

– Только ведите себя тихо, – ответила медсестра и вышла.

– Сколько ты тут уже? – спросил он у подруги.

Светка сильнее закуталась в тонкое больничное одеяло.

– Пару дней. Лучше не стало. Ты заходил ко мне домой? – спросила она.

Сафаров содрал с соседней кровати одеяло и укрыл ее сверху вторым.

– Заходил и они были недовольны.

– Не обращай внимания. Они ничего не понимают, – прохрипела она, кротко улыбаясь ему. – Представляешь, моя мама все про нас знает, и про теткин дом тоже.

– Так, Свет, помолчи пока, у тебя голоса нет совсем, – Сафаров сел к ней на кровать, поправил одеяло и подушку. – Так удобно?

Она моргнула глазами и сказала шепотом:

– Я скучала, – у нее снова проступили слезы. – Расскажи мне о себе, я про себя потом расскажу, когда голос появится.

– Это долгая история, не знаю, интересно ли тебе будет.

– Интересно, – прошептала она и легла поудобнее.

Марат рассказал ей все, что с ним произошло, кроме рэкета и Ленки. С ее изможденного от болезни лица не сходила улыбка. Она слушала и любовалась им, потом слушала с закрытыми глазами, держа его за руку. Затем уснула, а он еще долго сидел рядом и смотрел на нее, боясь убрать руку, чтобы не разбудить. Кажется, ей давали димедрол.

У Светки была своя красота. Нежная, добрая и простая. Обычные карие глаза, обычный нос, обычные губы, не густые волосы, обычная фигура и длина ног не “от ушей”, но в ней была некая особая женственность, которая неуловимо обезоруживала его. И само ее отношение к нему, ее зависимость и трепетность, ее любовь, все это неведомым образом притягивало к ней. Наконец, когда ее рука ослабела, он расположился на соседней кровати, всякий раз прислушиваясь к ее нездоровому дыханию, и только под утро уснул.

Их разбудила медсестра, сообщив, что скоро обход. Санитарка занесла завтрак на подносе. Сафаров помог подруге умыться с помощью тазика и чайника с теплой водой, а затем снова укрыл двумя одеялами. Есть она не хотела. Ее бил мелкий озноб. Доктор, неопределенного возраста и невероятно худощавый, быстрым шагом вошел в палату и осмотрел пациентку. Его лицо оставалось безучастным.

– Я могу достать любые лекарства, – сказал Сафаров.

– Вы кто? – доктор посмотрел на него профессионально-затуманенным взором.

– Друг.

– Друг? – переспросил доктор, снова посмотрел на Светлану и сказал медсестре. – Запишите для друга список того, что нужно. В город езжай, у нас лекарств нет. Все что мы можем сделать – это поставить клизму.

Марат и Светлана снова остались одни.

– Поешь бульон, – сказал он.

Она замотала головой. Голос пропал совсем, даже шепот еле слышен.

– Тебе нужны силы, – возразил он. – Давай, немного поешь, уже остыло все. И я поеду за лекарствами.

Когда она немного поела, он вышел, пообещав скоро вернуться.

Оказавшись на улице, Сафаров спрятал список лекарств и рецепты в карман. Первым делом в этой дыре нужно было где-то достать бензин. Не на каждой заправке в те годы имелось топливо. Особенно в поселках. Но бензин в деревне определенно был. Первый попавшийся мужик помятого вида, узнав о проблеме, прыгнул к нему в машину, провел узкими тропами к своему гаражу и продал четыре канистры бензина с запахом ацетона. Получив деньги, мужик улыбнулся беззубым ртом и сиганул. За ним, распахнув хлипкую калитку дородным телом, на улицу выбежала его жена, в фуфайке и разношенных валенках. Но мужичка было не догнать.

– Мать твою! Ну ты же видишь, что он алкаш, пропьет, собака, все деньги! А у меня детей в школу не во что одеть! Надо было дать их мне! – запричитала хозяйка.

Сафаров отсчитал и ей несколько зеленых банкнот.

– И чего мне с ними делать? – женщина уставилась на доллары непонимающим взглядом.

– Продай по текущему курсу, – ответил Сафаров, сел в машину и поехал прочь в Младогорск. У него были рубли, но это на лекарства для Светки.

В Младогорске он купил все что нужно, хотя пришлось объехать почти весь город. Взял также апельсинов, сладостей, и вечером снова был в больнице. Зайдя в знакомый коридор, он толкнул дверь в палату, но на том месте, где еще утром лежала Светлана, кровать оказалась пуста. Сафаров выругался вслух.

– Перевели Лавочкину в реанимацию, – пояснила другая медсестра или кто там их разберет, ведь и санитарка в халате тоже похожа на доктора, только лицо попроще.

– Где у вас реанимация? – резко спросил Сафаров.

– Третий этаж направо. Халат наденьте, молодой человек!

Сафаров надел застиранный халат в пятнах, отражавший состояние медицины в то время, и спешно поднялся на третий этаж.