Человек из пропавшей страны

– Все равно, ведь есть разница, где жить и при какой идеологии?

– Конечно есть. Но не в этом дело. Поняв, как работает весь механизм, можно воспользоваться им. Пусть народ смотрит свой телевизор, а мы пойдем выше, – Роман Эрастович подмигнул и показал пальцем на потолок.

– У меня мысль шальная, – Марат прищурился, будто от дыма, – а можно ли придумать более совершенное устройство. Ну не знаю, ну неужели не существует абсолютной справедливости? Чисто теоретически хотя бы.

Роман Эрастович призадумался, потрепал свою мокрую лысеющую шевелюру и почесал пивной живот.

– Ты знаешь, а ведь и правда на ум ничего не приходит. Есть еще меритократия – власть достойных. Их отбирает определенная система. Но справедливы опасения, что в итоге получится банальная автократия или диктатура. Есть похожая на меритократию – технократия, где власть у специалистов и ученых. Но, понимаешь, скорее всего эти формы не поднимутся выше пороков общества, а значит в абсолютном смысле не станут справедливы. Это те же элиты.

– Пороки общества. А может в этом причина? Само общество такое. Ведь все воруют, обманывают, наживаются, как могут, несут с работы. Элиты выходят из этого же общества. Они такие же. Они привыкли так жить.

– Ничего не поделать, человек с рождения – эгоист, – заключил Роман Эрастович.

– Тупик какой-то, – усмехнулся Сафаров.

– Наливай еще.

– Думаю, надо искать в другом направлении, – юноша откупорил новые бутылки и налил по кружке.

Роман Эрастович ушел в парную и через десять минут вернулся за стол.

– Ух, ведро воды из меня вышло. Надо пополнить, – изрек Философ и залпом осушил кружку пива.

Сафаров в это время смотрел боевик по видеокассете.

– Роман Эрастович, у меня к тебе личный вопрос, – он поставил фильм на паузу. Картинка на телевизоре смешно задергалась.

– Давай, – Философ положил перед собой копченую щуку, разломил и половину отдал молодому собеседнику.

– Как понять, что девушка твоя? Имею в виду, что она именно та, с которой можно идти по жизни?

Философ рассмеялся от души, затем сказал:

– Извини, не бери на свой счет, я не над тобой смеюсь. Просто… что-то на ум пришло. Щука отменная, – он втянул носом воздух и закрыл глаза от удовольствия. – По поводу твоего вопроса: мне пятьдесят лет, и я был женат восемь раз.

– Мне уже кто-то сказал об этом, – ответил Сафаров.

– Сейчас вот живу с восьмой. Такие дела. Не знаю, но я такой человек, – разоткровенничался Роман Эрастович, – если что-то не по мне, беру чемодан и ухожу. Оставляю все жене и ухожу. – Он снова рассмеялся. – Шесть квартир оставил!

– Ничего себе! А почему шесть, их же восемь?

– Первой я ничего не оставил, а с восьмой и сейчас живу. Так вот, ухожу с чемоданом, а государство мне новую квартиру выдает. Первый раз я женился сразу после армии. Тут такая история. Демобилизовался я, еду в поезде, и тут мы в пути с одним офицером сдружились. Он мне говорит: “Поехали со мной, у меня племянница есть, как раз тебе женой будет”. Ну, я-то молодой, свободный, говорю: “А, поехали”. Познакомили нас, Ксенией звать, ну вроде ничего. Подружили немного и расписались. Я только матери сообщил, что по дороге из армии свернул с дороги и женился. Пожили мы года два. Чувствую – не то. Не любил я ее. Да и она меня не особо. Нас просто по глупости поженили и все. Уехал я от нее из Краснодара к себе в Младогорск. Поступил в институт, окончил и сошелся с однокурсницей. Рыженькая такая, шустрая. Все по дискотекам да подружкам бегала. Ну и я с ней. Сначала весело было, а потом поругались. Работал я тогда уже на комбинате, на доменной печи мастером. Молча собрал вещи и ушел. Она все поняла, да и не особо удерживала.

Сафаров с удовольствием слушал. Время летело незаметно. Роман Эрастович продолжал:

– Третья из деревни. Зоя. Не красавица, и не дурнушка. Таких называют “серая мышка”. Не знаю, чем зацепила. В нашем цеху работала крановщицей. В косыночке, приветливая. Как-то расположился к ней. Расписались, – Роман Эрастович прервался на длинный глоток, – хозяйственная была. Блины могла готовить как на выставке – до того тонкие, почти прозрачные. Но бубнить любила. Целый день могла так: бу-бу-бу. По поводу и без повода. А я не люблю, когда мозг клюют. Развелись. – Роман Эрастович снова встал и пошел в парилку. – Сейчас еще заход сделаю. Маловато мне.

Он ушел, а Сафаров задумался о Философе. Прирожденный оптимист. Меняет условия под себя. Не ругает СССР, что теперь модно, не плачет о том, куда катится страна. Завел знакомства, купил фабрику, имеет магазин компьютерной техники, купил Трубопрокатный, перестроил под себя сауну и теперь пропадает здесь вечерами. Да и к женщинам, похоже, не привязан.

– Ух, хорошо, – спустя несколько минут раскрасневшийся Роман Эрастович вернулся за стол. – Так, какая у нас там по счету? Ага… Четвертая оказалась любвеобильной. Охмурила меня сладкими речами. В постели умелая. Однако оказалось, что не мне одному такие речи в уши вливала. Мне потом намекнули, что баба то ненасытная, ей одного мужика мало. Поймал ее на этом деле. Ругаться не стал даже. Дальше сошелся с начальницей отдела контроля качества готовой продукции. Вот ее я долго добивался, думал – она моя судьба. Лариса, Лара моя. Разведена была на тот момент. С сыном от первого брака. Цветы, театр, кино. Игрушки сыну. Но жили мало и плохо. Года не прошло. Сравнила она меня как-то с бывшим, с отцом ребенка, я и думаю – все Роман, хватит мозги пудрить, пора. – Философ рассмеялся.

– Шестая была актрисой, – продолжал он. – В театре как раз и познакомились, когда пятую водил на спектакли. У нее такое благородное лицо, вся статная, культурная. Как ни странно – не замужем. Расписались, – тут он сделал паузу, обдумывая что-то. – Гордости в ней много. Ведь и я не простолюдин, как говорится, но одним словом – актриса. Амбиций до неба, а на деле талантик не дотягивал. Поругалась со всеми, с кем только можно. Коллектив ее не любил и мне дружно сочувствовали. – Роман Эрастович мечтательно поднял глаза. – Седьмая работала в отделе кадров другого завода. Моложе меня на пятнадцать лет. Я тогда был начальником доменного цеха и меня двигали в управление. Тут я снова влюбился и закрутилось… Цветы, мороженое, кино. В театр только не ходили, чтобы с актриской той не повстречаться. Ездили в Гагры два года подряд. Первый раз как жених и невеста, второй раз как муж и жена. Вот, думал, наконец-то нашел то, что искал. Она рассудительная была. У нее второе высшее по психологии. Да только все не то. Чувства остыли и стали пресными. Тут у меня, чисто случайно, подвернулась одна командированная. Нужно было с ней провести рабочую неделю. Так вот в конце, когда отмечали успешный обмен опытом, мы с ней и переспали в гостинице. Не скажу, что мне понравилось, но она взяла и позвонила потом из своего Нижнего Тагила. Просила о встрече. Я мягко отказал, и она прямиком звонит моей жене! Так и так, я знаю твоего мужа в постели! В общем, я как узнал это дело, ничего не стал объяснять, сразу собрал чемодан. Привычное дело.

– А последняя, – Философ почесал затылок, – мы с ней и сейчас живем. Не срываем звезд с неба, но и не ссоримся. “Привет, кушать будешь?” Она молчит в основном, я тоже. Удовольствие – только регулярный секс. Все как у всех.

Роман Эрастович замолчал. Некоторое время они сидели в полной тишине. Только светильник на потолке тихонько гудел. Сафаров обдумывал, а Роман Эрастович вспоминал еще что-то, оставшееся за кадром. Пива уже не хотелось.

– А дети то были? – нарушил тишину Сафаров.

– Дети? – Роман Эрастович нахмурился. – Есть сын, но кажется, он не мой. Я обследовался, у меня не может быть детей. Я стерилен в этом смысле.

– А что сын не похож?

– Ну, как тебе сказать, два глаза, два уха, как у меня, – рассмеялся Роман Эрастович. – Да и ладно, он живет где-то там, с матерью. Балбес, если одним словом. Слыхал про него, что до наркоты добрался, – Философ небрежно махнул рукой.

– Занятный рассказ, – задумчиво произнес Сафаров. – Ну так как узнать, твоя это женщина или нет?

Философ посмотрел на него красными от пива глазами и сказал небрежно, будто ответ был готов давно и не нуждался в излишнем пафосе:

– Они все одинаковые!

– Не понял.

– А что тут непонятного? – он усмехнулся. – Женщины все по сути своей одинаковые.

Сафаров удивленно поднял брови.

– Ну одна может котлетки жарить получше, другая может еще что. А так – одинаковые. Ты и сам это скоро поймешь. Только женщинам такое не говори – не понравится. А мне надо было с первой оставаться. Вот и вся любовь. Пойду-ка, еще заход сделаю, пару поддам.

Роман Эрастович ушел, шлепая тапками по мокрому кафелю, а Сафаров усмехнулся сам в себе: “Занятная история”. От рассказа в нем разыгрались фантазии. Он как будто слышал женский шепот со всех сторон. Словно жизнь – это такая череда знакомств, и этапы в ней разделяются не местом работы и годами учебы, а женщинами. Годы, месяцы или даже один день. Улыбки, запахи, смех и голоса. Решив окунуться в бассейн, он встал и подошел к самому краю. Прохладная голубая толща воды манила к себе, обещая объятия. Он спустился по ступенькам и погрузился с головой. Вода ласково приняла его, словно желанная женщина, которая смеясь, остужает пыл не вовремя возникшей страсти. “Рано еще”, – протяжно выдыхает она и смеется, смотря влюбленными глазами. А сама не отпускает, крепко и бесцеремонно держит в объятиях, борясь с собственной страстью, вынуждающей бросить к ногам возлюбленного свою гордость. Извечная игра, в которой проиграют все. Сафаров лежал на воде, смотрел на матовый с блестками потолок и мечтал. А когда он вышел, по его сильному молодому телу на кафель стекала вода, словно любовь отверженных женщин, с тоской смотрящих вслед и оплакивающих свое одиночество бессонными ночами. “А все-таки Философ не ответил, как найти верную подругу”.

Глава 41. Аромат Cobra

Бизнес развивался. Пункты приема ваучеров и новый магазин компьютерной техники разрывали Сафарова на части. Он валился с ног. Найти толковый и честный персонал оказалось куда труднее, чем он мог себе представить. Девочки на кассах завышали стоимость ваучеров и наваривались, куда-то пропали две пачки денег, сотрудники компьютерного магазина сговорились и продавали “свой” товар, привезенный неизвестно откуда. Во всем этом разбираться приходилось ему, и вместо того, чтобы думать о развитии бизнеса, он застрял на решении внутренних проблем.

Вскоре стало ясно, что оптовая продажа приносит куда больший доход и Сафаров занялся крупными контрактами. Визиты в кабинеты, откаты, новые знакомства, контракты, снова откаты, рукопожатия, деловые улыбки, счета с большим количеством нулей. Стоимость товара завышалась в несколько раз, и обычно половина суммы передавалась директорам “на нужды предприятия”. С этим никто не спорил, все так работали. Фура из Москвы, набитая компьютерами, сопровождалась машиной с вооруженными бойцами Фрола. Причем все равно один раз на выезде из столицы пришлось отстреливаться. А гаишникам платили всегда, это как закон. Впрочем, все это типичные в то время рабочие процессы. Колесо бизнеса вертелось с бешенной скоростью, и Сафаров редко позволял себе выходной день.

Как-то поздно вечером он приехал на свою съемную квартиру. В подъезде из покореженного любознательными детьми почтового ящика торчала газета. Внутри лежало письмо. От Светки. Сафаров мельком посмотрел даты на штемпелях, вошел в квартиру, и небрежно бросил письмо на стол. Конверт чуть не упал на пол, каким-то чудом удержавшись на самом углу.

Письмо пролежало еще семь дней. Он приходил с работы, видел незамысловатый конверт, но не открывал. Что она может там написать? Извиниться? Рассказать о своем новом друге? Напомнить, как хорошо ей было с Маратом? Рука сама не тянулась к нему. Ведь это ровным счетом ничего не меняло. “Они все одинаковые!” На него серым туманом опустилось безразличие. Пока Светка болела, он звонил в больницу, чтобы узнать состояние, но как только она пошла на поправку, тут же перестал это делать.

В последнее воскресенье февраля, словно провожая долгую зиму, приветливо светило солнце. Марат смотрел из окна нового загородного дома Романа Эрастовича как играли воробьи на сосне. У него за спиной Философ с приятелями в просторной бильярдной травили байки и лакомились шашлыками. На улице прислуга готовила вторую партию мяса.

– Марат, иди к нам, шашлыка попробуй, – позвал Философ.

Сафаров присоединился к остальным гостям – влиятельным людям из области. Ели шашлык из мраморной говядины и делились новостями, о которых не расскажут по телевизору. В таких кругах знали больше, чем те, кому положено знать больше. Сафаров слушал и наблюдал.

Говорили про задумку с залоговыми аукционами. Схема проста до безобразия, но по итогу крупнейшие предприятия будут прибраны к рукам. И по закону все чисто. Упомянули финансовые пирамиды, и отметили смекалку основателей, особенно МММ, хотя "жить ей осталось не долго". В регионе появилась первая мобильная сеть и пока работает в тестовом режиме, так что скоро можно будет по мобилкам с "кралями" созваниваться. Оборудование для сотовой связи дорогое, но прибыль бешеная. Рассказали, что в стране активно делят "нефтянку", обостряется Кавказ и пахнет войной, но на войне, само собой, тоже можно зарабатывать. Кто-то убил на днях директора центрального рынка вместе с женой прямо в квартире, еще какого-то артиста в подъезде и директора ремонтного завода. Директор завода метил в депутаты. Кто заказал его – знают все, кроме милиции. Некий чиновник из администрации присвоил городскую землю на востоке, где должны были строить новые очистные. Выступил по местному телевидению и наврал, что новые очистные испортят экологию в регионе, организовал митинг и народ его поддержал. Создал фирму, владельцем сделал своего сына, нарезал землю на участки и выставил на продажу, потому что "каждый ворует там, где он работает".