Человек из пропавшей страны

В тот день Марат узнал, что за деньги можно продвинуть любой закон или постановление, поскольку те, кто их принимают, тоже на этом зарабатывают. Цена зависит от уровня и политики на этом уровне. Местный муниципальный уровень – самый недорогой, затем идет региональный и самый крупный – федеральный. Сафаров подумал, что примерно так же решаются вопросы и на международном уровне, но об этом в беседе не упоминалось.

Сидели долго. Принесли еще шашлыка и заморской закуски. Потом приехали девочки. Страшноватые, но гости уже не разбирали. Вместе горланили песни, танцевали, раскидывая носки по углам. Сафаров тоже веселился. Показал несколько техник из кикбоксинга. Напугал слегка, когда сбивал яблоко с головы гостя в прыжке ногой. Правда, от удара о яблоко на ноге выскочил синяк, но это уже мелочи. В общем, всем понравилось.

Вечером Сафаров в приподнятом настроении прибыл домой. Письмо от Светки покорно лежало на прежнем месте, на углу стола. Простой светлый конверт с тайной внутри. Словно частичка ее самой теперь, вот уже который день, находилась у него в квартире. Он взял конверт, повертел в руке, включил верхний свет в комнате, сел на диван и развернул письмо. В глаза бросились аккуратные строчки рукописного текста. В комнате запахло духами. Кажется, это импортный аромат Cobra.

“Привет, Марат!

Решила написать тебе письмо. Не могла не написать. Хоть и не знаю, как ты отреагируешь на него. Но все равно хочу тебе все сама рассказать.

Большое спасибо тебе за огромную помощь! Врачи сказали, что мне помогли твои лекарства, иначе я могла или умереть, или стать инвалидом. Но сейчас все хорошо, только голос еще не такой как раньше. Ты, наверное, и не узнаешь его.

Еще мне очень-очень помогла твоя записка. Я старалась бороться изо всех сил, ради тебя, чтобы быть с тобой, хотя очень хотелось сдаться уже и умереть, не мучиться. Потому что из этой записки я поняла, что нужна тебе. Значит мне есть ради чего жить. И поэтому мне тем более непонятно, что произошло потом, что случилось.

Наверное, все из-за Эдуарда. Мама рассказала, что после того, как ты узнал про него, ты стал другим и уехал. И даже не поговорил со мной об этом и не спросил. Хотя я, конечно же тогда была не в состоянии говорить. Но я тебя не виню. Поэтому сразу тебе скажу, что у меня ничего не было с ним. Мы даже не целовались, потому что я не разрешала ему. Он очень навязчивый, но в целом неплохой, обычный парень. Это была моя ошибка, что я позволила ему поехать со мной к родителям, но я не знала, что мне делать. А теперь, после всего этого кошмара, я ненавижу его и видеть не хочу.

Я люблю тебя и любила всегда, как только ты приехал к нам в деревню. Но я боялась это показать. Думала, что ты сам догадаешься. А когда был выпускной, я не выдержала и соблазнила тебя. Прости меня, что я так поступила, но я не хотела тебя терять. Если бы ты знал, как мне было с тобой хорошо. Это невозможно передать словами. И если бы ты сказал мне, что любишь меня и ответил мне на письма, то я ни за что на свете даже не разговаривала бы ни с Эдуардом, ни с кем-либо еще. А если пришлось бы ждать, то я бы ждала тебя сколько понадобится. Потому что мне никто, кроме тебя не нужен. И это я еще раз поняла в больнице. Там я опять была счастлива, потому что ты приехал ко мне. Хотя я там была такая слабая, и мне становилось все хуже и хуже. Марат, хочу, чтобы ты знал – если бы не ты, я бы уже умерла.

Поэтому прошу тебя, приезжай ко мне, я так много хочу сказать тебе, но не могу все это описать здесь. Потому что чуть что – начинаю плакать. Ты мне очень, очень нужен. Не сомневайся во мне. Приезжай скорее, я буду каждый день тебя ждать. А если ты не приедешь, то я сама приеду, потому что теперь знаю твой адрес. Приеду и сама все тебе объясню.

Можешь позвонить мне по телефону на вахте, и попросить, чтобы позвали меня.

Твоя Светка, боевая подруга. Люблю. Люблю. Люблю.”

Сафаров отложил письмо. Где-то за окном вели перекличку бесцеремонные чирупинские бомжи в яростной борьбе за теплый люк. Стучал колесами трамвай и сигналили машины. Лаяли собаки у ларька под балконом. Это отчаянное и откровенное письмо затронуло в нем какой-то нерв. Сразу же, не раздумывая, как и что сказать, Сафаров набрал междугородный номер. С вахты общежития ответил бодрый старушечий вокал, а спустя пару минут в трубке зашуршало и послышался Светкин голос, показавшийся каким-то родным:

– Алло? – в ее голосе слышалась трогательная хрипота, словно она только проснулась.

– Привет, Свет! – сказал он в трубку.

Наступила пауза.

– Марат? – ее голос выдал сильное волнение.

– Да.

– Привет! – отозвалась Светка. – Значит, ты получил письмо?

– Конечно, ну откуда же я узнал телефон твоей вахты?

– Ты приедешь? – она шмыгнула носом.

– Конечно приеду.

– Когда? – спросила она.

– На следующие выходные, сразу на два дня, – ответил он. – Да я бы и сейчас приехал, но пока доберусь, будет уже ночь и назад ехать надо. Так что через недельку.

– Хорошо. Я буду ждать. Мне так много надо тебе сказать. Только ты обязательно приезжай, ладно?

– Приеду обязательно.

– Марат, подожди…

Откуда-то издалека послышался недовольный голос вахтерши.

– Меня с телефона гонят. Надо идти, а то тут у нас один телефон на всю общагу. Можно всего минуту говорить, – сказала она.

– Понятно, – ответил он.

– Буду ждать, приезжай.

– Да, я приеду.

– Обещаешь?

– Да, обещаю.

– Точно-точно обещаешь?

– Точно-точно.

– Пока.

– Пока.

– Я тебя люблю, – сказала она шепотом в самую трубку и тут же отключилась.

Сафаров лег на диване, закинув руки за голову. На его лице появилась редкая скупая улыбка. Он поверил ей. Ее тону голоса, ее словам из письма. И в самом деле, стоило тогда поговорить, а не уезжать с гордо поднятой головой. Как же много недоразумений из-за молчания. И пусть Философ считает, что все женщины одинаковые, кажется в жизни все несколько иначе.

Неделя пролетела как один день. Бизнес затягивал водоворотом дел. По большей части неотложных. Страну прорвало на новые рынки, новые возможности, и, хотя большинство перебивалось случайными заработками, некоторым очень везло. И те, кому везло, хранили в секрете свои находки, потому что “деньги любят тишину”. Никто бизнесу не учил, до всего доходили сами. Быстро, а иногда и больно.

Наступила пятница. Мартовское солнце топило лежалый снег на крышах. Вода стекала по сосулькам золотистыми каплями. Громко пели птицы. Запах влаги и весны летал вокруг. В приподнятом настроении Сафаров катил по шоссе. Он ехал к Светке. На память пришли летние свидания с ней и та самая таинственность совместной жизни, которая и пугает, и манит одновременно. Конечно, рано говорить о чем-то серьезном. Для серьезного в определенной мере нужно созреть, дорасти, хотя люди его возраста обычно чувствуют себя достаточно взрослыми, чтобы рассуждать о жизни, глядя на всех свысока. Точно также доктор, только что окончивший институт, знает, как лечить все болезни.

Марат подъехал к зданию общежития и вышел из машины. На нем была кожаная куртка черного цвета, вязаная двухслойная шапочка, темно-коричневые импортные штаны и ботинки с тяжелой подошвой. В пластиковом пакете притаился ликер Амаретто, который так любили женщины в те годы, немецкое вино Сангрия, фрукты и прочее, чтобы было что пожевать два прекрасных дня. Он огляделся. На окнах общежития висели мешочки – так студенты хранили портящиеся продукты, не имея холодильника. Когда он зашел в вестибюль, об ногу предательски брякнули бутылки.

– Алкоголь нельзя, – констатировала бабуля на вахте. – И вообще ты мне не нравишься.

Мутные старушечьи глаза тщательно изучали непрошенного гостя.

– К кому?

– Светлане Лавочкиной.

– Ну-ка, сходи за Светой, – повелела старуха одной из студенток. – А ты постой тут, родимый. Ишь ты. Я тебе девочек спаивать не дам.

Студентка сбегала наверх и быстро вернулась:

– Ее в комнате нет. Ушла, наверное.