Лыткаринский маньяк

Во все ему надо было плюнуть или поцарапать ключом, или подпалить зажигалкой. А оставленное без присмотра, – реквизировать вне зависимости, нужно это или нет.

Однако, зная свой характер, закаленный битыми о лоб бутылками и кирпичами, Санек решил этого не делать: Мало ли! Вдруг, украл не он? А шанс доказать невиновность малолетнему подонку может и не выпасть. И вообще, все шансы в жизни могут пресечься.

Поэтому он позвонил в 02, где его переадресовали в дежурную часть местного ОВД. Там посоветовали написать заявление участковому и дали адрес опорного пункта полиции, куда он незамедлительно отправился.

На двери висело объявление, что участкового сегодня не будет, а если сильно надо, – приходите в райотдел. В райотделе сказали, что участковый у них не появлялся и его стоит поискать на обслуживаемой территории, в опорном пункте полиции.

Сначала, закольцованность этих обстоятельств была Саньку неочевидна, и он честно пытался застать служивого то там, то тут. Но, вскоре он осознал роль цирковой лошади и вернулся к мысли про самосуд.

Точку в его метаниях поставила подруга. Говорит: кроме вас, конечно, никто, но отнеси-ка ты заявление в райотдел и сдай под роспись. Прямо секретарю начальника занеси, и порочный круг разорвется.

С утра, Александр пришел в полицию, поднялся на третий этаж и постучал в канцелярию. Из-за двери ему ответили «Ожидайте!» тоном, которому позавидовал бы его армейский командир. И Саша стал ожидать, воткнув наушники в уши и прогуливаясь по коридору взад-вперед. Потом подумал, что может не услышать приглашение и вынул один наушник из уха.

Через некоторое время мимо прошел полковник, спросил, что ему нужно, смерил подозрительным взглядом и скрылся за дверью с табличкой «Начальник ОВД». Потом к нему зашел майор, вышел, еще раз зашел. Потом оба выскочили, и майор чуть не сбил его с ног.

Вот и все, что сделал Александр для Антонова спасенья.

Вторым орудием судьбы выступил Михал Михалыч.

Он сам был сотрудником органов, но, контактировал по службе не столько с полицией, сколько со смежными спецслужбами. Встреча же с полицейскими не сулила последним ничего хорошего: Михал Михалыч был старшим оперуполномоченным управления собственной безопасности и занимался отловом нечистых на руку коллег.

Работа приносила ему удовлетворение, хотя добрая половина задержанных оставалась при должностях и даже шла потом на повышение. Некоторые передавали ему привет, кто поумней, – демонстративно не замечали при встрече. И ни один не прекратил заниматься тем, за что попал к Михал Михалычу в разработку.

Но и тех, кого все-таки осудили, ему доставало. Крестниками он гордился, поскольку был честным. И ментом, и человеком.

У Михал Михалыча шел льготный стаж и пенсия не за горами, однако со службы пришлось уйти досрочно.

В последнее время он разрабатывал группу взяточников, обиравших пассажиров на вокзале. Устроили оперативный эксперимент – контрольную дачу взятки. Пометили деньги, наставили микрофонов, видеокамер и заняли места поблизости.

Подставной узбек гулял с клетчатым баулом, привлекая мздоимцев, как блесна щуку. Пяти минут не прошло, как они появились. Проверили документы, к чему-то придрались и предложили решить вопрос на месте.

Узбек помялся, поторговался для достоверности. Купюры перекочевали из кармана в карман, и оперативники бросились задерживать хапуг. Двое из них обреченно застыли на месте, но старший наряда, прапорщик, отказался принимать такой конец.

Швырнул деньги в толпу, выхватил табельный пистолет и выстрелил в подбегавшего Михал Михалыча.

Пуля пробила ему легкое и застряла в позвоночнике. Спинной мозг, к счастью, не задела и ее извлекли, вроде как, без последствий. Тем не менее, ВВК признала Михал Михалыча негодным к дальнейшей службе и его комиссовали.

В денежном содержании не обидели и теперь он, уже месяц как, оформлял пенсию и привыкал к неожиданной роли домохозяина.

Несмотря на брутальную профессию, Михал Михалыч был не кровожадным и вообще, не злым. Был женат на своей жене и на своей работе и никого из них не обманывал.

Поэтому, когда друзья пригласили его на охоту, такой, разухабистый мальчишник с антисемейными развлечениями, замаскированный безобидным словом, он прихватил с собой и супругу.

На природе он ограничился водкой и шашлыками, саму охоту намеренно проигнорировав.

Зато, неожиданно, это занятие увлекло благоверную. Она выпросила у кого-то карабин и выстрелила вслед убегавшему кабану. Кабан спасся, оглушенный восторженными визгами, но, вот, само ощущение стреляющей палки в руках, жене Михал Михалыча понравилось. Образ человека с ружьем прочно застрял в воображении.

Вернувшись домой, она заявила, что желает быть охотником и иметь собственное оружие. Это показалось Михал Михалычу блажью, и он не обратил на нее внимания. Но, время шло, а любимая не унималась.

Первым тревожным звонком стало ее вступление в общество охотников и рыболовов. Не знаю, что подумали в правлении этой организации, но, гендерных ограничений у них нет, и новоиспеченный охотник в юбке получил свой членский билет.

Затем спутница жизни приобрела металлический сейф, обклеила его пленкой, в цвет мебели, и прикрутила рядом с центром женской вселенной – спальным комодом.

Говоря «приобрела» и «прикрутила», я, конечно, не имею в виду саму хрупкую женщину. Все это сделал Михал Михалыч, поставленный в такие условия, что не приобрести и не прикрутить уже не мог.

Идя на поводу у лучшей половины, супруг рассчитывал, что до финала этот марафон не дойдет: впереди были курсы владения огнестрелом. Увы. Жена и их прошла, и вопрос о покупке встал в полный рост.

Хоть это Михал Михалыч сделал на свой вкус. Купил супруге карабин Сайга, крутой сходством с автоматом Калашникова, но совершенно негодный для настоящей охоты.

Жена в баллистических тонкостях не разбиралась, а он заверил: Прекрасный карабин! Теперь кабан от тебя не уйдет, поскольку ты сможешь палить в него очередями!

Приврал, конечно, поросенок.

На охоту жена так и не собралась. Но, вылезло другое: она стала буквально нянчится с Сайгой. Каждый день доставала из сейфа, чистила, смазывала, полировала. Вскоре к ней присоединилась дочь, и они углубились в это занятое вдвоем, доставая карабин теперь дважды на дню. Как секта, с ружьем-божеством. Выглядело это мило и по-идиотски одновременно.

Чем бы дитя не тешилось, – философски решил отец семейства. Патроны Михал Михалыч предусмотрительно отнес к себе на работу.

Но, оружие и без патронов детям не игрушка. Он это понял, когда вернулся домой и застал дочь за увлекательным занятием: Его подрастающий ребенок, обладающий вкусом птицы-сороки, аккуратно обклеивал приклад Сайги стразами Сваровски.

Никакой опасности для ее жизни и здоровья это не представляло, но угрожало психическому здоровью уже самого Михал Михалыча. Будучи офицером и постоянно имея контакт с оружием, ничего более противоестественного, что можно сделать с карабином, он представить не мог. Точнее мог: видимо, дальше последует переплавка ювелирных украшений и обкладывание идола золотыми пластинами.

Михал Михалыч проявил твердость, отобрал Сайгу и запер ее в сейф. А ключи, вслед за патронами, отправились к нему на работу.

Не сразу, но страсти улеглись. Истукан скрылся в своем капище, и паломничество к нему прекратилось. На крышке сейфа организовалась полочка для кремов, на двери запестрели магнитики.

Прошло несколько лет и о Сайге забыли. Но, на днях, раздался звонок из разрешительной службы: Лицензия заканчивается. Необходимо продлевать!

Михал Михалыч надеялся, что супругу давно отпустило. Однако психоз возобновился вперед лицензии.

– Ты на охоте один раз в жизни была. В первый и последний раз. В кого ты собралась стрелять? – пытался он уговорить жену.

– Соберусь! Просто ты меня еще как следует не достал! – то ли в шутку, то ли всерьез ответила она.

В общем, спорить бесполезно, разрешение надо переоформлять.

Как человек под погонами, Михал Михалыч смутно представлял гражданские процедуры, связанные с этим делом. Знал только, что это муторно и хлопотно, а как именно – не знал.

Установленный порядок можно было выяснить в Интернете. Но, теперь доча припомнила отцу историю со стразами и наотрез отказалась ему помогать: демонстративно вставила наушники в уши и, подпевая кому-то, закатила глаза в потолок.

Михал Михалыч понял, что проще сходить в отдел и на месте узнать, что к чему. Жил он недалеко и с утра, прямо к открытию, отправился выяснять.

В 9.00, в кабинете инспектора никто не появился, и он стал ожидать, рассматривая окружающую обстановку.

На стене висели стенды, призванные разъяснить гражданам порядок получения государственной услуги. На них замысловатые схемы, наподобие программных алгоритмов: квадратики, ромбы, стрелки. Если не то, то это. Не получается так, попробуйте эдак. Все равно не получается – вернитесь ко второму пункту и по новой. В общем, пока не спросишь, – хрен поймешь!

Вскоре, мимо него прошел начальник ОВД, с которым они, когда-то, начинали вместе службу. Начальник остановился, перекинулся с Михал Михалычем парой слов и направился дальше, к себе. А Михал Михалыч остался ждать.

Это все. Не сделав ничего особенного, он внес свой вклад в спасательную операцию, которую и представить себе не мог.