Лыткаринский маньяк

– Не-ет. А кто?

– Неважно. Он многим дорогу перешел. Здесь другое: поручали сделать спецам из ЧОПа «Круиз по Стиксу». У них, там, пара бывших ГРУшников, с навыками.

– И что?

– А ты не видишь? Ничего! Бегает, вон. Жив-здоров.

– Повезло, значит. Пока…

– Повезло. Только не ему, а исполнителям. Директор ЧОПа, из бывших, конторских, оказался. Нашлись добрые люди из старых связей. Сказали: думать забудь. Не дай бог волос с головы упадет!

– А он что, по заказам со старыми связями советуется?!

– Гм, ты сказал! Кто по таким вопросам советуется! В этом и фокус: они сами отзвонились. В тот же день, когда заказ поступил. Он после этого звонка две недели в запое был. По такому краю прошел человек, подумать страшно. Мне с похмелья рассказал, под великим секретом.

– Как же это?…

– А вот так! Пасут Валежникова. Плотно пасут и берегут, неизвестно для чего. Одной рукой в лоб бьют, а другой по загривку гладят.

– Странно. Товарищ он неудобный. Но, что такого он раскачал, чтобы ЭТИ его опекали? Шума много, – толку мало.

– А водоканал с инвестпрограммой? Что, не раскачал? А в суд их как ловко вытянул! И все четко, как по написанному.

– Так, у него же есть какие-то умники.

– Умники есть, но где они саму инвестпрограмму взяли?

– Ее же на общественных слушаниях обсуждали. Публично, так сказать. И на сайте она висела.

– Фуфло там висело! Нарисовали специально, к слушаниям. Ты мне скажи, где они настоящую раздобыли? О ее существовании знали единицы. А читали вообще двое или трое. Секретность была с тремя нолями. Как она к ним попала?

– Не знаю. Толку все равно ноль! Ее ж утвердили…

– А-а, так ты не в курсе! Программу утвердили, там без вариантов. Но, главный учредитель после этого сменился. Был из команды бывшего, местоблюстителя, а стал из нынешней, правильной. Комитет, по искам Валежникова, проверку начал. Сколько, по закону, длится процессуальная проверка?

– Три дня…

– Вот! Прежнему владельцу их и дали: успеешь, говорят, сдать активы и умотать – будет отказной. А не уложишься – уголовное дело со всеми вытекающими. Он, я слышал, два дня из дому не выходил. Все дозвониться кому-то пытался. А потом за день управился. Теперь, в Лондоне, пивной ресторан открыл. Каких-то денег ему оставили, но свою долю он, считай, подарил.

– Так Валежников, что, на НИХ работает? – поднял Николай Павлович кверху глаза и постучал себя по плечу двумя пальцами.

– Этого сказать не могу. Может, работает. Может и в штате состоит. А может – понятия не имеет, кто ему покровительствует. Думает, просто, везет по жизни. Там, знаешь, любят в темную разыграть, а лишнего болтать не любят.

– Ну, хорошо. Валежникова трогать нельзя. Это понятно. Но, этот прыщ здесь причем? Думаете, и его выпасают?

– Не знаю. Совпадений много. Я сейчас, на первом этаже, знаешь кого встретил?

– ?

– Михал Михалыча, старшего опера УСБ. Помнишь такого?

– Конечно помню. Он же у нас начинал. Скользкий такой, неприятный. Бывало, пуговичку последнюю на рубашке застегнет и сидит, граждан принимает. И всех на «Вы»: здрасьте, до свиданья, присаживайтесь. Один раз, только, пинка кому-то дал. И то, как-то интеллигентно. А что?

– Стоит, стенд разглядывает. Говорит: в разрешительную пришел. У жены лицензия на ружье заканчивается. Хоть бы поумней чего придумал: У жены на ружье! Нормально, да?

– Может, правда заканчивается?

– Разрешение на ружье? Ну да. Потом поднимаюсь к себе, а здесь какой-то тип трется. Жилистый такой, шея с ногу толщиной, и наушник в одном ухе. Спрашиваю: вы к кому? Говорит, бумагу хочет сдать в канцелярию. Я ему: так проходите! А он: я заходил, сказали ожидать. Набрал Маринке, – клянется, что никто к ней не заходил.

– Так я сейчас документы у него проверю! – вскочил с места Николай Павлович.

– Сядь! Документы… Он тебе паспорт предъявит. Там должность не написана. Не обыскивать же его!

– Может, просто совпало? Ну, пришли. К нам кто только не ходит. Михалыча, я слышал, комиссовали по состоянию здоровья. А этот… Может, так и было. Маринка, она ж пока по телефону поговорит, пока чаю попьет, пока с кадрами посплетничает. А спроси у нее чего, никогда ничего не знает и не помнит.

– Комиссовали, говоришь, Михалыча… Из их управления только на тот свет комиссуют! Легенда это, оперативная. Ладно. Иди сюда. – подозвал Сергей Николаевич майора к окну: Еще кое-что есть.

Сам он очень надеялся, что кое-чего уже нет. Не угадал.

– Смотри, вон там, за забором, черный минивэн стоит. С антенной на крыше.

– Вижу, стоит. Антенну только не вижу.

– Конечно, не видишь. Маленькая такая, антенка. Авторадио на нее не ловится.

– И что?…

– Дежурный пробил номер. Числится за списанным Москвичом!

Несколько секунд Николай Павлович постоял в замешательстве. Потом глаза его округлились:

– Так, вы думаете…

– Дошло, наконец! Пока вы этого гаврика пригружали, вас самих обложили. Читай – и меня, вместе с вами. Сейчас, только, сводку в главк передадим, двери минивэна и откроются!

– О-черт!

– Давай, пулей за материалами и обратно. Где бандяг с герычем?

– У меня, в сейфе.

– Беги скорее, в унитаз его. Несколько раз промой. И кулек туда же. Посмотри, чтобы сверху плавать не остался!

Этот, Федор Романыч, позвони ему. Пусть исчезнет на пару дней. Водки попьет, с бабами покувыркается. В общем, чтобы здесь не отсвечивал. Я ему потом командировку оформлю, задним числом. И вообще, подчисть там.

– Сделаем! – выпалил Старший Анаколий и побежал вниз.

Тем временем, в дежурке находился, по крайней мере, один счастливый человек: участковый, на чьей территории проживал гражданин Копытин. Этот засранец с лошадиной фамилией реально его достал. Ездили к нему по вызовам разные люди, но разгребать в итоге всегда приходилось участковому. Выяснять, кто же на этот раз начал первым, а кто был вторым. Кто нападал, а кто держал оборону, а главное, заканчивалось разбирательство всегда одинаково: милые мирились, на целый день, а то и два, и все разбирательство отправлялось коту под хвост.