Питомцы апокалипсиса

Шатаясь, я побежал за ним вниз по коврам мятой, стоптанной травы. Ноги спотыкались о камни и неподвижные тела. Из-за поваленной колонны выбежали истрепанные враги, окружили нас. Их тут же опрокинули набежавшие сзади тенетники, копья пригвоздили мизгоров к земле.

Бородатый тенетник в нагруднике из костяных трубок шагнул к Дарсису, схватил его за плечи и крепко обнял. На рыже-седых кудрях качнулся шикарный венец из лиловых перьев, когда бородатый что-то проревел. Барбара перевела:

«Зять мой! Братья, глядите, какого статного витязя избрала дочь!»

Тенетники вокруг одобрительно загудели. Отец Лилы отпустил Дарсиса и глянул на меня:

«А это что за светлокожий зверь?»

Тенетники вылупились на меня.

«На ездовую тварь не похож – всего две ноги».

«Глаза белые-белые, точно у той угольной спутницы принцессы Лилы».

Один воин в летах почесал седую бороду.

«Сказывают, в непроходимых лесах за южными морями обитает чудный белокожий ареоп с хвостом. Обезьяном звать».

«Это жених вашей дочери», – без обиняков бросил Дарсис. Тенетники аж пошатнулись. Воин в летах схватился за сердце.

«Куда они бегут?» – спросил я.

Внизу мизгоры скакали по равнине на юг, обтекая холм с руинами и отряды тенетников.

Вождь побледнел, и я понял: к Лиле.

Свита вождя бросились к своим геккондам, оставленным у подножия. Я и Дарсис запрыгнули за спины к двум всадникам. Вслед за вождем сотни тенетников рванули через долину сквозь тучи пыли.

Волна разъяренных индейцев с лиловыми перьями ударила в спины мизгоров. Мир содрогнулся от грохота падающих тел. Вдали от поля битвы над травами пронесся пучок розовых векторов. Я крикнул, но никто не услышал. Вождь, его свита, Дарсис – все затерялись среди врагов и друзей. Я спрыгнул с крупа гекконда и погнался за розовыми векторами.

Принцу Форнеху незачем родниться с богатым племенем через брак с Лилой. Кровь тенетников и мизгоров уже смешалась на этой истоптанной земле.

Острая сталь сверкнула справа. Я отбил ладонями копье, коснулся горла нападавшего. Тот закатил глаза и рухнул. Еще одному индейцу я проломил кулаком ребра. Другому сломал руку – в трех местах. Третьему – ключицу. Четвертый долго не ляжет в постель с женой. Пятый никогда больше не будет ходить без костылей. Шестой всю жизнь будет шепелявить – в траве валялась половина откусанного им же самим языка при ударе в челюсть.

Ни страха, ни гнева – если бы я испытал хоть что-то, то перестал бы калечить. Валил бы индейцев на расстоянии. Ни единой страх – или гневпули. Выжатая губка. Выжатый я.

Когда я прорвался в широкую ложбину, пологие склоны приглушили рев битвы. Внизу ползло облако пыли, внутри него скакала Лила. За девочкой гнались три мизгора и пучок розовых векторов.

Лила заметила меня и повернула навстречу. Мизгоры настигали ее. Я испугался за Лилу. Прикусил губу до крови.

Моя сила вернулась.

Через покрывала земли и травы я метнул серые сферы страха. Мизгоры рухнули под копыта геккондов. Один поднялся и в странном розовом облаке побежал за Лилой. Он дрожал, шатался, но не останавливался. Костяные доспехи белели на его груди и шее. Кто-то знатный. Принц Форнех?

Лила достигла моего склона. Спрыгнув с седла, девочка протянула мне лук и стрелу.

«Любовь моя, накажи мерзавца, да».

Я отвернулся и метнул еще одну страхпулю в мизгора в доспехе. Вопя, принц осел в траву. Розовые вектора вспыхнули ярче, мизгор упер руки в землю и пополз на коленях. Взгляд его не отрывался от Лилы.

Девочка сунула острый наконечник стрелы мне под нос.

«Он хотел забрать меня у тебя!»

Я попятился.

– Если я откажусь брать эту штуку, ты что, воткнешь ее мне в ноздри?

Лила округлила желтые, как два цыпленка, глаза.

«О чем глаголет мой жених? Это мужчины втыкают свои штуки в своих женщин, да».

Мой правый глаз задергался.

– Да как ты опять умудрилась свести все к пошлостям?

Лила натянула тетиву, быстро накинула на нее стрелу. Движения были отточенные, четкие.

«Тогда позволь самой прибить гада. Потом украсим его скальпом стену нашего викиюпа, любимый».

Я схватил ее руку. Лила подняла голову.

«Любимый?»

Из-за левого склона вылетел седой всадник. Он метнулся к ползающему индейцу. Гортанный крик. Следом плавный, бархатный голос Барбары в ухе:

«Принц, нас разгромили. Отступаем!»

Всадник спрыгнул на землю, схватил принца поперек туловища. Тот слабо боролся, но всадник, не замечая, словно отец непослушного спиногрыза, перекинул принца через круп зверя. Вскочил в седло, понесся в золото-бирюзовую даль.

Розовые вектора сверкали длинным шлейфом за ними.

Ладонь Лилы напряглась под моей.

«Я пока еще достану его. Позволь».

У меня перед глазами на борту ванны сидела голая Юля. На голубой коже кровоточили лиловые ожоги. Мокрое обваренное лицо – лицо мертвеца, у которого отобрали будущее. А вокруг этой страшной маски сверкают розовые вектора. Вся ванная наполняется розовым блеском.

Цвет, который я раньше не мог видеть. Потому что только вчера отказался от самообмана. Потому что наконец признался себе: я убил свою любимую.

– Этот принц тебя любит, – сказал я. – Лила, сколько погибло сегодня… пощади хотя бы любовь.

Лила нехотя опустила лук, надула губы.

«Жена должна подчиняться мужу, – она глянула на далекие фигуры. – А того седого можно пристрелить? Он же меня не любит?»

– Э-э…нет вроде, но лучше поспешим к твоему отцу.