Питомцы апокалипсиса

– Не мы, – сказал Дарсис и остро глянул на Лилу: «Выкладывай, дикарка».

От испуга у Лилы из кожи возле пупка полезли коричневые аксамитовые нити.

«Сам ты – дикарка, Синие уши. Я – дочь вождя. Награда, что алчут тысячи мужчин, да. Мечта принцев».

– Бросим ее тут, – решил ананси.

На лимонно-желтые глаза девочки навернулись слезы.

«Спаси-и-итель», – жалобно позвала она понятно кого.

– Что ж, надо так надо, – вздохнул я, подыгрывая убийце и надеясь, что тот не всерьез.

Лила вмиг прекратила плакать.

«Принц Форнех все равно не прекратит погоню. Он не простит вас за то, что вы отобрали его добычу, – лукавый взгляд в мою сторону. – За то, что играли с его игрушкой, да».

Мана подозрительно посмотрела на меня. Просто чтобы не спалиться, запел про себя: Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не растлитель маленьких зеленокожих девочек.

Дарсис заскрипел зубами. Загорело-синяя рука скользнула по кобуре со смертопушкой.

«Я не буду больше повторять, дочь вождя».

Вздрогнув, Лила затараторила. Сексуально-женственный голос Барбары почти глушил детский:

«Бедняки-мизгоры тайком похитили меня. Они жаждут заполучить богатые земли тенетников. Наши угодья, наши водоемы, да. Брак принца и принцессы объединит два племени, даже вопреки воле одного из них. Мы породнимся. Если я рожу дитя от Форнеха, грязные мизгоры смогут пасти своих тощих геккондов на наших пастбищах. Свататься к нашим дочерям, да. Испражняться в наши реки, да».

Дарсис кивнул и сказал:

– Бросим ее, – убийца поднял руку прежде, чем я что-то сказал. – Для мизгоров она всего лишь краденая вещь, драгоценная безделушка. Ее будут беречь. Если возьмем с собой, в драке ее могут зацепить стрелой.

Лила уперла ладони в бока.

«Синие уши, я останусь только, если ты переломаешь мне ноги, да».

Дарсис хмыкнул.

«Смотри, дочь вождя, не сломайся сама».

Мы побежали по холмам и долинам. Музыка насекомых в траве притихла. Словно наступил антракт перед финальной частью рок-концерта.

Только ближе к вечеру Дарсис разрешил краткую передышку в тени одинокого высокого дерева, похожего на родной тополь. Мы попадали без сил и растянулись на колючей траве.

В разросшемся буром облаке на востоке сверкали редкие белые крапинки.

– Подзорные трубы, – сказал Дарсис. – Купили или украли у унголов. Нам не скрыться.

Мана завязала хвостом взмыленные волосы. Лила сидела на земле и наматывала поверх повязок на груди и бедрах свежие аксамитовые полосы. Блестела мокрая зеленая кожа на тонких руках и ногах. На жилистом животе.

Я тучка, тучка, тучка…

– Лила, тебе, на самом деле, лучше остаться, – вдруг сказал я. – Когда мы покончим с погоней, то расскажем твоему отцу, где ты. Уверен, твое племя тебя спасет от брака с принцем.

Не вставая, девочка подвинулась ближе ко мне.

«Когда доберемся до моего племени, отец подарит нам с тобой большой викиюп, жилище. С крышей из толстого тростника – закрыться от солнечного жара, и с ложем из бизоньих шкур, – разогреть наш собственный. Подарок только нам двоим, – она косо глянула на Ману. – Будем наслаждаться бессонными ночами вместе».

– Э-э-э… ты так «нет» говоришь?

«Скорее – «ни за что»».

Теперь впереди неслась Мана. Дарсис то и дело останавливался и припадал синим ухом к земле. Тянулась выжженная равнина, быстро темнело знойное небо, промелькнула над головами тень далекой птицы. Полночь застала нас в мыле возле низких кустов с высохшими ягодами.

Лила вдруг засмеялась и прыгнула в сухие ветви.

«Хвойник!»

Пришлось остановиться. Дарсис снова приник лицом к земле – послушать, насколько близко орда индейцев.

Назад Лила вылезла с горстью ядрено-красных ягод в ладонях.

«Открой ротик».

– Давай без этих вот игр, – попытался я состроить строгого взрослого, но она тут же всунула три ягоды мне между губ. Кисловатая мякоть расслабила сухую глотку. Забывшись, я зачмокал языком. Вот он, рай.

«Лила, почему первому ты дала ягоды этому дурню?» – Мана сверлила меня взглядом.

«Потому что он мой…»

– Да просто потому что я не черный как некоторые, – ляпнул, чтобы опередить малолетнюю бесстыдницу. Легкий поворот головы Маны – и я уже почему-то распластан у ее ног. Темные ладони заламывают мое предплечье.

– Ах, так и знала: ты чертов расист!

Ладони Лилы с ягодами протянулись над моим лицом.

«Возьми, все возьми – только не обижай моего будущего мужа».

Мана так офигела, что разжала ладони.

«Зачем тебе выходить за такого болтуна?»

«Он у меня первый…»

Это слово подействовало на Ману, как старт-сигнал в БДСМ. Бразильянка прыгнула на меня, топча и избивая.

– Гребаный извращенец! Растлил маленькую девочку! Я тебя!

– Да нет, Мана! Нет! Ай, только не по коленям – еще же бежать.