Питомцы апокалипсиса

– Кретин, – вскричал я. Милая переводчица перевела на ллотский. Увы, сквозь пелену боли я мог ругаться только на великом и могучем. – Отцепись, фисташковый баран. Себя погубишь, жабья отрыжка.

Одной рукой индеец драл мое плечо. Языки газа уже гладили его по шее, а он дергался, утопая все глубже. Я перестал чувствовать пальцы, но, слава Новым богам ДиСи, они пока не разжимались. Газовые клубы все больше и больше оплетали нас с ллотом.

Лезвие ножа разрезало пласт глины и выскользнуло из отверстия. Черт! Серое облако обхватило меня по шею, сдавило грудь.

– Доволен? – прохрипел я.

Ллот задрал лицо к небу. Его волосы с ушами исчезли в облаке, курчавый дымчатый язычок лизал его худую щеку. Но глаза светились победой.

– Ми моко! – шипел индеец еле слышно, задыхаясь. «Я сильнее» – вторил дураку ласковый голосок в наушнике.

Индейцы рыскали совсем рядом – у противоположного края оврага. До меня дошло: я обречен. Не задохнусь, так застрелят. Но «жабьей отрыжке» незачем умирать.

– С-ю-ю-да! – закричал я. – Спа-а-а-сите! Сю-ю-ю-да!

Пучки векторов заспешили к оврагу. И вот так придет мой конец? В остром наконечнике стрелы? Нет, я договорюсь с индейцами, подольщусь к ним, пятки им вылижу, снова стану пленником, позволю этой гадостной планете снова обуздать себя, но выживу.

– Стас!

Тяжелое облако резко развеялось. Я упал на четвереньки и закашлялся. Рядом на голой земле стонал полуживой ллот. Газ скатался ворохом дымчатых одеял у другого склона.

Загрубевшие ладони нежно коснулись моего лица.

– Оставила тебя ненадолго… а ты успел вляпаться в такое.

– Мана?

– Шестнадцатилетний беби, дите, ей-богу.

– Мана, пожалуйста…

– Тс-с-с, отдышись сначала. А то еще придется тебе делать искусственное дыхание. Да ты, поди этого и добиваешься?

– Мана, не убивайте их. Пожалуйста, не убивайте больше никого.

– Что?

Резкий как хлыст голос:

– Мануэла, идут. Где гравипушка?

– Мана…нет…с ними девочка…

Руки отпустили меня. Захотелось орать. Она снова выбрала его. Она всегда выбирает его. Дурацкая «сыворотка»? Больше не уверен.

Прямой как шпала Дарсис шагнул под высокий склон. Синяя рука нацелила гравипушку под небольшим углом вверх. Все ближе шумел лес.

На узкий обрыв над оврагом, точно над одеялами из газового облака, выпрыгнули десятки индейцев. Каждый зеленокожий нацелил в меня с Маной или копье, или стрелу, или камень в праще. В кустах за их спинами ревели оставленные животные. Плотная тень склона прятала Дарсиса от глаз индейцев. Ананси подождал, пока все индейцы не скучкуются на обрыве. Тогда он выстрелил.

Гравиволны разорвали склон, земля рассыпалась под ногами индейцев. Весь отряд зеленокожих с криками рухнул в газовое облако. И рыжая девочка тоже.

Шатаясь, я рванулся к ассасину.

– Дарсис, отдай гравипушку. Быстро!

Ананси внимательно смотрел на задыхающихся ллотов – на тех, кто не упал лицом вниз и не умер сразу. Девочка глотала воздух среди них. Слава богу, жива.

– Зачем?

– Среди них пленник. Девочка! Нужно спасти ее.

Мана не отрывала взгляда от Дарсиса, он спросил:

– Только ее?

– Нет, конечно. Всех, нужно спасти всех.

Ллоты кричали и плакали. Дымчатые языки опутывали их грудные клетки, сдавливали легкие, забивались во рты. Рыжая девочка молча хлопала губами. Как рыбка на осколках аквариума. Как Юля в безэховой камере. Новый старый ад.

– Дарсис, пожалуйста! Они умирают!

Дарсис смотрел на лица ллотов. Изучал судороги на зеленой коже.

– Всех не спасти.

Я оглянулся на Ману. На ее ресницах блестели слезы, голос дрожал, но слова, слова были ужасны:

– Они враги.

Мир рухнул. Теперь я знал: Мана всегда выберет Дарсиса. Даже если он сам дьявол во плоти. Возлюбленная Сатаны.

А я всегда выберу жизнь.

Я пнул Дарсиса под колено сзади. Сразу ударил кулаком в скулу. Ананси пошатнулся, попытался ответить. Но я шарахнул в него страхпулями – всей обоймой. Ассасин закричал. Рев обезумевшего зверя, взгляд жертвы автомобильной аварии: ты вел машину, ты заснул, ты живой, а все остальные в твоей машине нет – ты их убил. Только ты.

Гравипушка выпала из пальцев Дарсиса. Я поймал ее в воздухе и навел на Ману.

– Стой на месте.

Секунды уходили. Последние секунды жизни ллотов.

Дарсис осел на землю, тяжело дыша. Глаза Маны сверкнули как раскаленные черные алмазы.

– Иначе что? Пристрелишь?

Я не ответил. Она бросилась к Дарсису. Ананси уже отходил – поднимался, бешено мотая головой. Он был слишком сильным даже для моего отчаянного страха.

Я навел гравипушку на газовые клубы. В четыре выстрела тяжеловесное облако разлетелось в клочья. Развеянная пелена оставила после себя голую черную землю и зеленые тела на ней. Некоторые ллоты не двигались. Большая часть индейцев стонали, откашливались, пытались уползти прочь. Кое-кто хрипло пел. Сладкий голос в наушнике переводил слова молитв.