Питомцы апокалипсиса

«Еще полгода в девках, и ее прозовут перезрелым персиком, – Великий Мастер-ткачиха крепче стиснула мою руку, которую еще ни разу не отпускала от самого порога викиюпа. – Но если тебе нравятся женщины старше и опытней, я могу тебе помочь, да».

Мой мозг завис, не в силах переварить последние слова. Зоча глядела странным взглядом. По-моему, старушка переборщила с пудрой. Щеки выглядели слишком румяными.

Наконец до меня дошло, в кого характером удалась Лила.

– Н-н-нет, мэм, спасибо большое. Ну, я пошел.

Через час дымил калуметом, курительной трубкой в компании вождя Гудэхи, его побратимов и красного ассасина. Типа, мальчишник устроили.

Трубка шла по кругу. С непривычки я кашлял после каждой затяжки, как паровой котел. Убийца же курил много и непринужденно, сурово щуря взгляд на тростниковую занавеску напротив, как брутальный ковбой на пачке сигарет.

Из-за незажившей раны и проглоченного едкого дыма у меня в голове словно фарфор хрустел. Смеясь, вождь похлопал мое раненое плечо так крепко, что я засипел сквозь сжатые зубы. Ни с того ни с сего отец Лилы стал расхваливать меня, мол, я и могучий чародей – палец к небу вскину, враги замертво валятся, – и воин доблестный вдобавок – голыми руками завалил десяток мизгоров точно. Побратимы вождя согласно улюлюкали. Только старый тенетник опустил седую, ни одного рыжего волоса, голову и всхлипнул: Жалко, что обезьян.

Резко вождь посуровел и стиснул кулак.

«Но деток, деток-то? Сможете с дочкой деток родить?»

Точеные лазурные губы Дарсиса выпустили струю плотного дыма.

«Смогут».

Вождь расслабился и заулыбался. Ассасин постучал пальцем по чаше трубки, собирая тлеющие табачные листья в кучу.

«А их дети – нет».

Тенетники уставились на Дарсиса глазами полными ужаса. Не замечая, ассасин сравнил нашего с Лилой гипотетического ребенка с земным мулом, гибрида осла и кобылы, который из-за неделимости хромосом обделен потомством. Казалось, суровый вождь воинственных индейцев сейчас разревется.

Момент был походящий. Отгоняя дым от глаз, я подался к очагу в центре викиюпа.

– Вождь, честно говоря, у меня миссия. Уже завтра нам нужно двигаться дальше к цели.

«У-у-ух! – Гудэхи облегченно выдохнул и затряс рыже-седой бородой. – Истинно-истинно. Припасы, геккондов – все дам, сын мой, не волнуйся. А пока развлекайся с дочкой. Ночь сегодня звездная, красивая, грех спать в такую».

Точно так же как с ткачихой Зочей, я завис, пытаясь осознать слова вождя. Похоже, так рано сексуально активировали Лилу не только гены. Индейцы воспитывали детей охочими с пеленок.

Может и верно воспитывали. Дурацкая жизнь-то одна.

До нашего с Лилой викиюпа я добрался за полночь. Сквозь тонкий тростник циновок просвечивал бледный оранжевый овал – пламя очага. Овал пересек гибкий, тонкий силуэт. Лила еще не спала.

Она встретила меня, сидя на коленях на шкуре. Словно от холода, ее руки обвивали бока, хотя огонь полыхал в полуметре от ее глаз – в рыжих отблесках пламени золотых, как у Юли. Опустив голову, Лила спросила:

«Скоро уходишь?»

Я сел напротив и кивнул.

– Завтра.

Дрожь пробежала по лицу Лилы, словно по мембране барабана. Вдруг прямо с колен, не вставая, девочка прыгнула на меня. Кулачки ее замолотили по моей груди и шее.

«Зачем ты спас меня, если не хотел сделать своей? – прошипела девочка. – Зачем? Зачем?»

Я уперся руками в пол, чтобы не упасть, и молча терпел ее удары. Плотный черно-алый занавес накрыл циновки, шкуры, горящий очаг, и боль эта была не моя.

Девочка истерично зарыдала, костяшки ее посинели. Отведя одной рукой кулаки Лилы, другой я обнял ее за хрупкие плечи. Она рвалась прочь, царапалась, кусалась, пришлось прижать ее к шкурам на земле. Жесткий ворс прошелся по ее лицу, оставляя розовые отметины. Ее длинные ноги дрыгались и пинали по моим бедрам. У меня онемело все ниже пояса. От напряжения узкие мышцы ног и рук Лилы набухли. Я навалился на хрупкую девочку всем телом, прижал ладонь к ее прохладному лбу, вечно голодная губка послушно принялась всасывать из нее поток черно-алых векторов. Знакомая лечебная процедура началась.

Потом, когда чернота с алыми всполохами вокруг растворилась, мы лежали рядом. Близко-близко, но не как любовники, не как Дарсис с Маной в спальном мешке. Скорее как брат и сестра, только не из гешвистера, а настоящие родные. Лила плакала и плакала, а я утирал ей слезы и перебирал пальцами длинные рыжие волосы.

«Какая я была дура, да! – вдруг сказала она и засмеялась сквозь слезы. – Я думала: ты – мой, только потому что сражался за меня с полчищами грязных мизгоров. Ссорился с Синими ушами и Маной, когда хотел спасти меня из тяжелого облака, да. Но нет, ты всегда играешь со смертью ради других. Ради кого угодно, да! Всегда, да! Кроме себя самого, да! Какая дура, да!».

Она уткнулось мокрым носом мне в плечо. Ее слова почему-то напугали меня.

– Неправда, никакой я не супергерой. Я подвел многих. Бросил в беде…

«Скажи мне. Если бы я была твоей возлюбленной, ты бы оставил меня в тяжелом облаке, да? Если бы ты влюбился в меня, то не пошевелил бы тогда и пальцем?»

Ладони у меня вспотели, губы онемели.

– Что?

«Твоей любимой может быть только та единственная, которую ты бросишь в пропасть не задумываясь, – Лила усмехнулась. – У этой счастливицы самая несчастная судьба, да».

Ледяные иглы вонзились мне в виски. Юля Юля Юля ля ля ля я я я… сгинула в нулусе. Какой паршивый Супермен забьет болт на свою Лоис Лейн? Я?

– Замолчи, – закричал я и отдернулся от нее. – Она мне никто, поняла? Никто! Я бросил ее, чтобы спасти семью.

Лила нащупала мою ладонь и сжала ее.

«Я ей завидую, да. Она настолько дорога тебе, что ты посчитал ее неважной».

– Что за бред ты несешь?

«Она настолько дорога тебе, что ты посчитал ее неотрывной частью самого себя»

– Что? Да как это вообще увязывается друг с другом?

«Просто, ведь самое неважное – нет, самое вредоносное – существо в мире – ты сам. Так ты думаешь, да».

– Все перестань! – прошипел я. – Хватит, слышишь!

«И ты так сильно полюбил эту несчастную счастливицу, и в то же время так сильно ненавидел себя самого, что и ее тоже возненавидел, да. Возненавидел самую дорогую частичку своего сердца».

Мои глаза вдруг прекратили видеть – ослепли от слез что ли?

– Все уже кончено! Я ее больше не чувствую, все кончено. Поэтому прошу прекр…

«И ты бросил ее …»

– Я только хотел спасти сестру!