Питомцы апокалипсиса

Тень внутри потоков света загорелась черно-рыжим пламенем. Ослепительные белые струи треснули и распались на тонкие волокна.

Юля вздрогнула и пошатнулась. Я подхватил ее под руку.

«…Кто остановит Очищение?»

Обручи роз на втором чудовище вспыхнули и опали горящими обломками.

«…Кто обуздает Истину?»

Источая дым и запах жареного мяса, два чудовища вышли из сброшенных оков. Валы огня поднялись за их плечами. Из-за бьющего в лицо жара я едва мог смотреть на врагов.

«Нельзя помешать Замыслу, но вы поплатитесь за дерзость».

Огромные огненные ладони позади тварей хлопали друг о друга и раздувались еще больше.

«Армии наших рабов обрушатся на Люмен».

– Не смей трогать их! – проорал я. Мою гортань обжег раскаленный дым ада, я закашлялся. – Не смей.

«Ваш мир в огне.… Это последний шанс, жалкие».

Черные обожженные твари застыли. Слепые головы качались, уставившись на нас.

Вздрогнув всем телом, Юля заплакала.

– На самом деле, я хочу носить неудобное кольцо, – сказала она. – Очень хочу.

Со всех сторон трещал огонь, наши глаза слезились и видели смутно.

Теперь мы знали, что нас ждет. Вечная борьба, вечное пламя. В нулусе сознание не может потухнуть, пока не сдастся. Заканчивались последние секунды отдыха перед вечным испытанием.

– Почему бы и нет, – улыбнулся я.

Я коснулся пальцев Юли и вокруг одного из них обвился золотой сверкающий ободок.

Юля подняла руку с кольцом близко к лицу.

– И вовсе не неудобное… – она спохватилась и сказала. – Ты уверен? Тебя ждут друзья.

Я покачал головой.

– Нас жду друзья.

Помедлив мгновение, Юля схватила мою руку и поцеловала безымянный палец. Вокруг него вспыхнул такой же золотой обруч, как у нее. Кроме того, что на моем кольце две царапины пересекались на ободке.

– Когда-нибудь, – сказала она, распрямляясь.

Я бросил под ноги поломанный топор и выхватил из пустоты новый. Позади нас хрипела змея, пытаясь выплюнуть хвост. Помочь несчастной мы не могли, только бороться за то, чтобы никто не мешал ей бороться с собой. У всех, у каждого своя борьба.

– Когда-нибудь, – сказал я.

Мы бросились на чудовищ. Взревели твари – первобытные демоны, – и огненные водопады рухнули с потолка. Нас отбросило на каменный пол, мы покатались, окутанные красным пламенем. Стены рухнули, сокрушенные адским жаром.

Белым светом Юля разбросала обломки, мы поднялись из руин и напали на чудовищных врагов. Теперь твари отступали, отбиваясь.

Грохотали наши удары, ревели твари. Земля под ногами проламывалась до самого ядра. По швам трещали небеса. Между белых линий качались далекие светила. Иногда посреди ударов мы успевали поднять головы и убедиться, что точно такие же звезды еще горят над Люменом.

Динь-Динь, Мана, Дарсис, Орпо, Овако, Рудо, Герсен, Лила …

Простите, ребята. Простите, что задержусь.

Эпилог

Они не вернулись.

Весь вечер и полночи мы прождали Стаса и Юлирель в портальной рубке. В итоге мы с Рудо уснули прямо на полу. В одной половине рубки развалились унголы, в другой архонт с рабочими станции. Динь-Динь, Рудо и я сидели между ними. Голова Рудо лежала на моих коленях, а сам я оперся спиной на пульт управления.

Задолго до утра Динь-Динь и архонт начали поднимать всех.

– Мы возвращаемся немедленно, – сказал Динь-Динь. – Нужно успеть остановить войну.

Архонт Гертен согласно кивнул. Рудо запротестовала. Стас придет, говорила моя «сестренка», он обещал мне все объяснить.

– Они явились в моем сне, – сказал Динь-Динь, коснулся пальцами своих губ и тут же смутился. Но архонт сказал:

– Они снились нам обоим. У Юлирель и Станислава своя долгая битва, а нас ждет своя.

– На Люмен мчится страшный враг. Стас взял с меня слово, что я объединю ананси и унголов против новой угрозы, – объяснил Динь-Динь.

– А я обещал помочь, – вторил архонт.

В аэроомнисе я одной рукой держал штурвал, второй молча гладил руки моей Рудо, успокаивая «сестренку». Оба мы поглядывали на Динь-Динь, который держал палец на губах и не отрывал взгляда от звездной бездны.

– Юлирель поцеловала меня, – сказал француз. – На прощание она улыбнулась и спросила: «Теперь красотка расплатилась?». Никогда не видел ее такой озорной и живой, – его лицо помрачнело. – Надеюсь, Зерель сможет снова стать такой же.

Когда мы вернулись, Динь-Динь и Гертен сразу посадили уцелевших архонтов и ярлов за стол переговоров. Сказать просто, что у них получилось, значит опустить все убийства, все ножи в спину, всю кровь, пролитую во время «обсуждений условий мира». Не раз унголы пытались устроить засаду архонтам, и тогда отряд эмпатов Динь-Динь без жалости наказывал мятежников. Около четверти ярлов казнили за сговоры. Только жестокой демонстрацией силы Динь-Динь мог подчинить своевольных белых ареопов.

Но невозможно в один миг сдружиться со старым врагом. Каждый день сотни унголов бунтовали против навязанного мира. Усмиряя их, погибла зеленоглазая Адала, лучший друг Динь-Динь после Стаса. Если бы в то же время Зерель не выздоровела благодаря близости любимого, не знаю, выдержал бы Динь–Динь насилие, что он видел и творил сам каждый день. Даже Овако Веселый чуть не развернул свою армию против Волшебников, которых всегда восхвалял.

Но однажды однорукий ярл пришел на очередные переговоры и вонзил топор в стол перед носом Гертена.

– Ладно, Волшебник Стас, ладно, – заорал великан. – Твоя взяла.

Мощные желтые пальцы отпустили стертую рукоять топора.

– Забирай, красный старик, – кивнул белокудрый великан Гертену на оружие. – Этой ночью Волшебник Стас влез в мои сны и пообещал, что в обмен на мой топор ты отдашь нашим детям волшебный эликсир долгожителей.

Стол с треском разломился на две половины, и топор застучал по полу.