Питомцы апокалипсиса

«Их всех убила я…если бы я только стояла на месте».

– Нет, это нас убил нулус. Рыбки – всего лишь мираж петли, в которую замкнулось твое сознание.

Приятно было говорить вслух. Так казалось, что мы правда разговариваем, правда оба существуем вместе с гортанями, зубами, языками. Губами, которыми я жаждал соединиться.

Глаза Юли блестели в темноте, как золотые монеты.

– Но ты воскресил меня.

Я засмеялся и обнял ее. Мы крепко прижались друг к другу в этом мрачном призраке ее комнаты, окруженные плеском плавников в темноте.

Юля вдруг отвернула лицо, все еще прижимаясь ко мне телом.

– Ты даже бросился в это опасное место ради меня. А все, что я тебе дала – убила твою любимую рыбку.

– Легко исправить, – сказал я. – Просто, когда вернемся, подари новую.

– А так разве можно?

– Можно даже круче, – я сделал паузу. – Выходи за меня.

По ее коже под моими пальцами словно прошлась волна тока.

– Что? Выйти?

– Ага – при куче народа оденем друг другу на пальцы жутко неудобные кольца и пообещаем никогда не расставаться.

– Я поняла, что ты имеешь в виду. Я же читаю твои мысли. Но не вижу смысла носить всю жизнь жутко неудобные кольца.

– Ах вот как, – я стал искать взглядом ближайший аквариум, чтобы всунуть в него голову и захлебнуться.

– Давай подберем по размеру, удобные, – сказала она.

После этих слов мне снова захотелось жить.

– С каких пор мы ищем легкие пути?

Юля пожала плечами.

– Хочешь – носи оба кольца сам, а я только пообещаю никогда не расставаться.

Она подставила губы под мой поцелуй.

– Похоже, нам предстоит непростая супружеская жизнь, – сказал я, наклоняясь к ней.

Взявшись за руки, мы летели сквозь игру видений и миражей. Наши сознания преобразовывали непрерывный поток информации в знакомые образы, в портреты близких людей, в то, что нам под силу представить. Нулус – это Все, превращенное в Ничто. Он включает в себя каждое событие, каждый вздох, каждую мимолётную мысль из нашего измерения.

Мы видели, что творилось на Люмене без нас.

Видели, как Динь-Динь вместе с Герсеном и Рудо возвращались на станцию, пересекая в аэроомнисе космическую бездну. В ангаре их ждал Орпо со своим отрядом.

Видели, как Мана восстанавливалась в инкубаторной капсуле. Ее рана затянулась без единого шрама, и теперь бразильянка плавала в облаке добрых снов. Тихая улыбка играла на ее бледном лице. А снаружи жестокий мир уже бросал ей новые вызовы.

Видели, как Дарсис лежал избитый в карцере Центра. Овако не поддался на уговоры Динь-Динь пощадить ассасина, и гулкий стук топоров раздавался среди зеленых лужаек. Под тенью золотого купола «Диснейленда» унголы ставили сруб, чтобы на восходе сжечь его с Красным убийцей сотен внутри.

Видели мы и как побежденный, но не разбитый Гарнизон стягивал войска в Адастру. Как унголы пристреливались из мортир, готовя орудия к отпору штурма. Как запертые в столовой гешвистеры дрожа прислушивались к редкому грохоту снарядов снаружи. Бедные дети, мы видели, вскоре падут жертвами очередной глупой бойни.

Только Лену мы не могли увидеть, как будто ее стерли из бытия.

Бессилие помочь друзьям бросало нас с Юлей друг другу в объятия. Я удивлялся, какой влажной стала кожа Юли. Словно плакала каждая частица ее тела.

Стыдно, но в то же время мы радовались. Наши тревоги показывали, что мы живы. Живы, мать вашу! Потому что страдать, понимать, насколько ты бессилен, одинок, потерян – и есть жизнь. Страдание побуждает действовать. Только когда ты способен страдать, перед тобой прокладывается дорога к любви и счастью. И вот мы любили. Чёрт, сейчас мы любили как никогда! Страдание прожгло в наших душах отверстия, в которых сейчас плескалось счастье. Крепко держась за руки и за наш святой Грааль, мы не боялись нового раунда. В любой кромешной тьме всегда найдутся звезды.

Из плотной пустоты вокруг резко соткались горящие стены каменной комнаты, словно раскрылся гигантский бутон рыже-алого цветка. Трещало пламя на раскаленном камне. С потолочных балок свисали дымящиеся языки.

Шагая среди пожаров и дымов, мы двигались в центр комнаты. Фонтаны искр то и дело перегораживали нам путь. Целя нам в головы, бухал откалывавшийся от стен камень. Так чья-то воля пыталась остановить нас.

Еще издалека засверкала отблесками огня в чешуйках длинная змея, кусающая себе хвост. Дымящиеся обломки закрывали часть согнутого колесом туловища, и только подойдя вплотную, мы увидели, что змею мучают.

Двое людей терзали несчастную. Один двуручными железными клещами оттягивал нижнюю челюсть змеи вниз. Второй таким же клещами вцепился ей в туловище возле хвоста и толкал его в раскрытую пасть бедной.

При звуке наших шагов живодеры подняли головы. Я вскрикнул и сжал пальцы Юли.

У обоих людей не было лиц.

Два живых кошмара выпрямились. В полтора раза выше человека, чудовища возвышались над горящим адом вокруг. И над нами.

«Как жалкая ананси смогла пробудиться в Истоке, брат?»

«С ней Чувствующий, брат».

Хриплые голоса трещали в пламени, отдавались в треснутом от жара камне. Гудели в костях моего метафизического скелета. От чудовищ разило древним злым разумом.

Тяжелые клещи в вытянутых руках отпустили змею и смотрели в нашу с Юлей сторону.

«Почему вы не бежите, жалкие?»

И я был готов уже драпать, утаскивая за собой Юлю. Но пустота обожгла мою ладонь.

Юля отпустила меня.

– Уходи, – сказала она, глаза ее сверкали в красных отблесках, как расплавленное золото. – Моя миссия – спасти ее.

Все мысли Юли сейчас были только об истерзанной змее у ног безлицых тварей. Вдруг я ощутил, насколько чужеродно нам это измерение. Мы забрались слишком далеко. Мы даже умерли и воскресли.

– Уже выгоняешь? – хмыкнул я. – А кто обещал пообещать никогда не расставаться?

Быстрый свет вспыхнул и облачил меня в красные аксамитовые доспехи.