Королева. Выжить и не свихнуться

С такими мыслями отправилась на Совет. Пустующие кресла Роберта, архиепископа Хита и Томаса Говарда, чье имя промелькнуло в бумагах заговорщиков, действовали угнетающе не только на меня. Демонстративный арест лорда Говарда накалил атмосферу во дворце до такой степени, что, казалось, поднеси зажженную спичку – и все взорвется. Я окинула тяжелым взглядом мужчин, пытаясь угадать, остались ли предатели в Совете. Никто не отвел глаза и не попытался провалиться под землю от стыда за свое поведение.

Ну что же, надеюсь, ограничимся лишь этими потерями!

Я зачитала сочиненные вчера трактаты о дезинфекции и санитарных нормах. Ответом служило непривычное молчание.

– Готова к вашим возражениям! – с нажимом произнесла я.

Советники дружно закивали, словно сразу же прониклись идеей повсеместной гигиены и соблюдения чистоты. Ну, раз так, то… Почувствовав, что удача на моей стороне, с налету получила еще и одобрение на эксперименты Нонниуса. Он изучал использование опиума для общего наркоза, чтобы потом ввести его в больницах. Пока что местные хирурги из-за отсутствия обезболивания резали народ быстро, чтобы пациенты не успели умереть от болевого шока. Случайно выжившим, впрочем, частенько грозила смерть от сепсиса.

– Благодарю вас, господа! – возвестила я. Вот бы навсегда оставить согласный на все Совет! – На этом мы закончим.

– Елизавета, вы забыли нам кое-то рассказать! – пробурчал Томас Перри.

Я знала, что он был верен Елизавете еще с тех времен, когда она находилась в опале, а королева Мария размышляла, не казнить ли сестру, чтобы та не болталась под ногами.

– О чем именно, Томас?

– О судьбе архиепископа Хита и Томаса Говарда.

– Их судьбы в руках Господа, – спокойно ответила я. – Если они расскажут все, как на исповеди, то… вы знаете процедуру. Возможно, им будет даровано прощение грехов, но об этом они узнают лишь на Небесах.

Установилась гробовая тишина. Я поднялась. Пусть думают, что собираюсь казнить изменников! На самом деле сначала их дела попадут в «Звездную Палату» – так называемый высший судебный трибунал, который собирался в Вестминстере. Странное прозвище он получил от украшенного звездами потолка дворцового зала, в котором и заседал. На этом романтика заканчивалась. Учрежденный еще дедом Елизаветы, суд специализировался на политических преступлениях, рассматривал дела мятежных вельмож и заговоры против монархов. При этом действовал быстро и наказывал безжалостно. Учитывая имеющиеся доказательства, я догадывалась, какое будущее ждало заговорщиков. Вернее, у них его просто не было!

Единственное, у монархов существовало право на помилование, я еще не решила, воспользуюсь им или нет.

Исповедь архиепископа была искренней и длинной, к тому же подкреплена бумагами, изъятыми из тайника. На следующий день последовала череда арестов среди верхушки церковнослужителей. Из Совета в заговоре напрямую больше никто не участвовал. Зато мы нашли интересное письмо к папе, в котором Хит повествовал, что, если место королевы займет Мария Стюарт – истинная приверженица католической веры, – то восшествие на трон, по его мнению, поддержат несколько достойных семей. Лорд Пемброк, лорд Клинтон, графы Шрусбери и Дерби – не только советники, доставшиеся от Марии, но и другие не менее знатные фамилии.

Чем дальше я читала, тем хуже мне становилось.

Что же мне с ними делать?. Доказательств предательства не было, лишь упоминание в письме архиепископа, который к тому же все отрицал. Может, это были его умозаключения, ничем не обоснованные, или же он имел приватные беседы, в которых и достиг соглашения, – мы так и не узнали. Но, подумав, что нет дыма без огня, я все же решила обидеться и приказала им убираться со двора. Конечно же, благородные лорды ни в чем не сознавались. Завалили меня извинениями, объяснениями, подарками и просьбами сменить гнев на милость.

Но я не собиралась сменять гнев на милость! Посидят годик в своих деревенских имениях, подумают о жизни и вспомнят, кто нынче правит страной!..

Не знаю насчет всей страны, но в городе было неспокойно. Известие о покушении, как пожар, распространялось за стенами дворца. Огромная толпа собралась у ворот Тауэра, требуя смерти заговорщиков. Решив, что народные волнения не нужны, приказала устроить торжественный выезд с гвардейцами, знаменами, трубами, золотыми попонами и прочей ерундой, чтобы горожане воочию убедились в том, что королева жива и здорова.

При этом, мне очень не хватало Роберта верхом на вороном жеребце. Проезжая сквозь ликующую толпу, привычно улыбаясь и приветствуя подданных, в мыслях уносилась к лорду Дадли.

Как он там?

Ему все не становилось лучше, отчего я впала в мрачную деятельную депрессию. Потребовала срочно созвать Парламент, решив, что не буду ждать следующей недели. Настроение у меня было соответствующее – хотелось всех разорвать на кусочки. Если кто-то вякнет из Палаты лордов, тут же отправится сушить сухари! В красном платье, увешанная тяжелыми драгоценностями, чувствуя себя совершенно спокойно, словно давно уже умерла, выступила перед Парламентом с речью, которую написал Роджер, и я знала наизусть. Затем заговорила своими словами о том, что больше не намерена терпеть раскол в стране. Те, кто и дальше будет вставлять палки в колеса реформам, погибнут под этими самыми колесами. Повозка же мчится дальше, потому что давно набрала ход и ее не остановить. Я не могу жить и работать, зная, что за моей спиной шепчутся и строят козни. Англия идет по дороге реформации, а кто не согласен – нам не по пути! Либо уезжайте из страны, либо смиритесь, либо будете встречать рассветы в Тауэре, ожидая, когда возведут вашу плаху.

Потому что будет именно так, как я сказала.

Затем смотрела на Палату лордов, чьи ряды заметно уменьшились. Кто-то сидел в Тауэре, кто-то складывал вещи, впав в королевскую немилость. Рискнут ли возразить?! Нет, смельчаков не нашлось. Акт о Верховенстве и Единстве, сделавший меня главой Английской церкви, приняли единогласно.

Поблагодарив Парламент за доверие, вернулась во дворец. Всю дорогу меня сопровождала ликующая толпа, а совсем скоро по домам и церковным приходам пройдут сотни наших агентов с бумагами, на которых подпишется каждый из граждан, что понимает и принимает новые законы.

Но вместо того чтобы чувствовать себя счастливой, я тревожилась о лорде Дадли. Мы выиграли, но мне не хватало Роберта… Без него не получалось насладиться достижением!

По случаю победы в Парламенте во дворце устроили торжества. Конечно, размаха и фантазии у нового шталмейстера – организатора торжеств – не хватало. Ему тоже было далеко до лорда Дадли! Я сидела за столом в гордом одиночестве, танцевать не танцевала, хотя приглашали безостановочно. Роберта не было, Роджер и Уильям отсутствовали, а мой последний ухажер – лорд Томас Говард IV герцог Норфолк – сидел в Тауэре. Что за жизнь пошла?!

На следующий день, когда до Пасхи было уже рукой подать, состоялся еще один торжественный выезд. Он закончился в одном из лондонских приютов, где прошла старинная и странная церемония под названием «Омовение ног старым женщинам». На стульчиках сидели заранее отмытые и опрятно одетые старушки. Перед каждой – тазик с водой. Мы с фрейлинами выбрали себе по одной, мыли морщинистые, загрубевшие от возраста и неудобной обуви ноги, затем, когда закончили, отдали свои передники, в которые для каждой из старушек я приказала зашить несколько монет. Подаренной суммы должно было хватить на безбедную жизнь в Лондоне в течение пары лет.

Затем я ждала Пасху и надеялась на выздоровление лорда Дадли. Весна давно и во весь голос заявляла о приближении лета. Вместо того, чтобы наслаждаться теплом, я металась по королевскому саду, не находя себе места. Фрейлины, подхватив длинные юбки, едва за мной поспевали. Заговорщики схвачены, мятежные лорды усмирены. Скоро состоится суд. Парламент смиренно принял религиозные реформы, заодно и выдал денег на военные нужды. Тут бы ликовать… но Роберту становилось все хуже и хуже! Он уже не приходил в себя, находясь в пограничном состоянии между бредом и явью. Я измучила Нонниуса, требуя сделать хоть что-нибудь!.. В отчаянии рассказала ему все, что знала об антибиотиках, но врач, кажется, решил, что королева подхватила тяжелую форму бреда от лорда Дадли. Поглядывал на меня тревожно, спрашивал, пью ли я успокоительное, и, быть может, мне надо увеличить дозу.

А затем… затем, когда Роберт провел очередной день без сознания, у него спала температура! Я, плюнув на приличия, выгнала Нонниуса, сиделок и фрейлин из его спальни и осталась у постели больного, надеясь на чудо. Молила, чтобы он пришел в себя и… увидел меня первой. Лорд Дадли спал, дышал спокойно и размеренно, и каждый его вздох уже не приводил меня в ужас.

– Роберт, прошу вас, очнитесь! – прошептала я, склоняясь над мужчиной, взяв его за руку. – Вы всех перепугали и меня тоже… Вам пора уже прийти в себя!

Черт дернул меня полезть на кровать, чтобы поцеловать его в лоб! Этот порыв закончился тем, что мужская рука прижала меня к себе, и я рухнула сверху на Роберта. Хорошо хоть не на больное плечо! До лба не дотянулась, потому что вместо этого целовали уже меня. Его губы были со вкусом горького лекарства, настойчивые и уверенные. Я не сопротивлялась, наоборот, пылко ему отвечала, пока, наконец, не вспомнила о приличиях.

Сейчас ка-ак войдут, а мы непонятно чем занимаемся! Вообще-то понятно, но зачем?.. Оттолкнула его от себя и сползла с кровати.

– Роберт, – пробормотала смущенно, – я крайне рада, что вы пришли в себя, поэтому прощаю ваше неподобающее поведение!

Заодно и свое, так как отвечала не менее страстно.

– Я рад, что меня ранили, – произнес лорд Дадли. Голос звучал еще слабо, но вполне уверенно. – Это самое лучшее, что случилось со мной за последнее время! – и бросил красноречивый взгляд на мои губы.

– Поговорите еще! – фыркнула я. – Берегите силы для быстрейшего выздоровления. Они вам понадобятся, ведь столько всего произошло!.. Так что пейте свой лечебный бульон и… Вы мне очень нужны! Роберт, мне вас не хватало.

– Елизавета, я не ослышался?

Неужели он подумал, что это похоже на признание?.. Ничего подобного! Я ведь хотела сказать, что места себе не находила, переживая за его здоровье. Почему тогда на его лице появилась радостная улыбка?

– Я вас оставлю! – сказала строго, решив не отвечать. – Сообщу Нонниусу, что вы пришли в себя.

– Не уходите! – попросил он. – Побудьте со мной немного. Задержитесь еще хотя бы на минуту, – Роберт протянул мне руку: – Сейчас вы принадлежите только мне, а когда выйдете за дверь, то я снова буду видеть вас лишь мельком. Не хочу вас ни с кем делить!

Покачала головой, подхватила юбки и пошла прочь, и все потому, что в груди появилось нечто… такое, чего не должно быть. Он ведь женат, черт его побери! Я обещала, клялась самой себе, что больше никогда в жизни…

В небольшой комнате, служившей в его покоях приемной, меня дожидались гвардейцы.. Кроме них – фрейлины, сиделки, усталый Нонниус. Надо бы ему зарплату поднять и какой-нибудь орден вручить!.. Еще была темноволосая женщина с заплаканным лицом. Это еще кто такая?

– Лорд Дадли пришел в себя, – улыбаясь, возвестила я. Со всех сторон послышались радостные возгласы. Взглянула на незнакомку: – Плакать больше не нужно! Вместо этого стоит возблагодарить Господа Бога, а еще слугу его, почтенного члена Королевской коллегии врачей Поля Нонниуса!

Слабая улыбка тронула губы женщины, когда она склонилась передо мной в глубоком реверансе:

– Меня зовут Эми Робсарт, Ваше Величество, – произнесла она. – Я – жена лорда Дадли!

Глава 18

Роберт выздоравливал быстро и, главное, без проблем. Правда, об этом мне сообщал Нонниус, так как лорда Дадли я больше не навещала. Сдалась без боя, отдав его в заботливые руки законной обладательницы. Он же присылал записки, с десяток за день, не меньше, но я выбрасывала их в огонь, не читая. Не хочу его видеть, и все! И даже думать не хочу, чем они занимаются… Ведь леди Дадли, как и положено, поселили к мужу в покои, которые насчитывали несколько комнат.

Ничего не хочу знать!

Днем я постоянно была занята, а вот к вечеру воспаленное воображение подкидывало картинки одну другой интереснее. Ведь Эми Робсарт оказалась симпатичной: темноволосой, черноглазой, ладно сложенной. Пусть черты лица мелковаты, зато глаза черные-пречерные, словно пропасть, в которой может сгинуть мужская душа.

Хотя, мне-то какое дело?!