Затвори за собой поднебесье

Объединяло их и общее хобби – туризм, впрочем, у толстосумов весьма распространенное. Они, без всяких обиняков, объездили всю планету, повторив многие маршруты по несколько раз. Путешествовали всегда раздельно – за таким, как их, бизнесом глаз да глаз. Преобладающая тема между путешествиями: подбор спутницы, как правило, новой на планируемый маршрут. Задача не из простых, ибо в мире больших денег с прекрасным полом знакомятся, в основном, по рекомендации. Ведь не секрет, что прибрежные воды успеха кишат пираньями… Они же, Джерри и Олег, – идеальный объект для поживы, поскольку вели с дамами неутихающий «диалог». Так что дай только маху с выбором – будь готов расхлебывать жалобу о попытке изнасилования или судебный иск тысяч эдак на пятьсот за «крушение идеалов и моральный ущерб».

Словом, друзья вели жизнь стареющих плейбоев-бонвиванов, разбавляемую великосветскими вечеринками и туризмом для богатых. Между тем богемная экстерриториальность радовала не очень, и они напоминали одиноких, нередко мающихся парней, чья среда, как они говаривали, «обречена прозябать в глупости, зависти и лени».

С чашками турецкого кофе на подносе экс-стамбулец заторопился в гостиную. Приближаясь, заметил, что Джерри добродушно улыбается, подливая себе «Chivas». Улыбнулся и кофевар, последние минуты порывавшийся свернуть «чайхану». Пропал-то на целых полчаса, оставив друга куковать в одиночестве.

Зазвенел мобильный. Олег опустил поднос на столик, забурился в карман. Судя по длинному номеру, звонок международный. Тотчас выделил индикатор страны – «семерку», код России. Отозвался по-русски «Да», вжимая аппарат в ушную раковину. На той стороне – тишина, пробковая, неживая. Зато «мотор» гулко стучит в груди, исторгая дурман охмеления.

Олег «подакал» секунд десять, нажал на отбой. Весьма к месту: вновь прежний номер на экране, а аппарат звенит-жужжит. Снова ОК и опять в ответ ни звука. Прямо таки глухая ночь, по крайней мере, в чувствах. Тут телезвуковая активность оборвалась, и экран погас. Олег некоторое время перекладывал мобильный из руки в руку, после чего сунул в нагрудный карман. Переводил взгляд со все еще ухмыляющегося Джерри на поднос, будто силясь определиться. Наконец рассмеялся и передал пахучую чашку визави. Снова выудил сотовый, показывая другу жестом: дескать, нужно позвонить. Джерри пожал плечами, махнул рукой: давай, дерзай… Почему-то кофе пить не стал, поменяв чашку на хрустальный стакан с алкоголем.

Мобильный Светланы не ответил – длинные гудки следовали волна за волной. Недолго думая, Олег переадресовал себя на домашний, дожидался ответа. По подвижному, переливавшемуся эмоциями лицу казалось, уговаривает связь «ответь, ответь!» Наконец уговорил: раздались редкие, но гулкие щелчки-потрескивания и «Да, слушаю», озвученное вчерашним собеседником. Щека чуть дернулась, и… Олег «стравил» звонок – беседовать с хамоватым родственником не захотел.

Как бы там ни было, по рассуждении здравом, выходило, что звонила Светлана – прочих абонентов на 007 в записной книжке пользователя, отколовшегося от родины четверть века назад, не значилось. Его кольнуло, правда: «Разве что «Лупойл»… но уж больно вольное допущение…» Между тем высветившийся на экране набор цифр не совпадал ни с одним из сообщенных Светланой номеров.

Джерри заночевал у Олега, если слияние с диваном при полном параде называется сном. Уехал утром, не прощаясь, – Олег даже не слышал, как хлопнула дверь.

Последний час долгожданной встречи накаченные до бровей друзья безмолвствовали, обнявшись. Время от времени подливали «Gold Label» – кому с руки. Лишь перед самым отбоем – квелая, едва сомкнувшаяся из «плывших» звуков фраза: «Волновался за тебя, Олег, страху – не передать…» И еще слезы в глазах у друга. Напрашивалось: пьяные или показалось, ведь в дымину оба. Но Олегу так не казалось, и он не сомневался, кто тем слезам виной.

В дымке отупения обналичился Хью, сидящий в кресле напротив. Лицо непоколебимое, фарфоровое. Тут же женский, истерический рефлекс: вцепиться в эту маску и кромсать, пока не обнажатся кости. Под тяжким, точно валун, грузом сдвинулся, тупо мотая головой, но подоспел циклон, укутывающий, ублажающий…

Проснулся поздно, в одиннадцать. По календарю – суббота, стало быть, впереди два выходных дня. Заприметил не до конца освоенные емкости, шершаво поразмышлял и, собрав в пакет, снес в подвал. На полчаса забурился в джакузи, лакая без устали минералку – добрых полгаллона стравил. Позавтракал и двинулся к бассейну, захватив «Los-Angeles Times». Не успел раскрыть, как словно по лбу щелкнуло: упустил что-то, важное, неотложное. На глаза попался сотовый, подсказывая чугунной башке: со Светланой не переговорил, а дома, между прочим, целых два дня. Кинулся к компьютеру, поднял в сети таблицу поясов и изумился: Лос-Анджелес – Абакан – временная разница четырнадцать часов. Путем натужных, несообразных задаче вычислений вывел: там два ночи. С минуту колебался, но все же решился: «Ах, ладно, была не была!» Позвонил на Светланин мобильный и удача: милое, чуть с хрипотцой «Алло».

– Света, ты?! С приездом… Наконец, пропажа…

– Только зашла… два дня в пути…

– Главное – дома.

– Сон плохой приснился, в гостинице, в Москве…

– Что за сон, цветной хоть? Билеты через кассу или абонемент?

– Опять ты…С мысли сбиваешь…Столько хотела сказать…

– Света, прости, вырвалось. – Калифорниец заехал себе кулаком по лбу. Струхнув, не нанес ли вред технике, проверил сотовый.

– Звонила тебе из Внуково, автомат дерьмо…

– Догадался.

– Как? Ведь не слышно было!

– По номеру, российский он…

– Позвонить может каждый…

– Каждый, конечно, но в том полушарии ты единственная, у кого мой номер…

– Устал очень?

– Соскучился…

– По дому, близким?

– По тебе… и понял только сейчас.

Светлана замолкла, сжав до боли переносицу в районе глаз. Безмолвствовал и Олег, словно из чувства солидарности. Струил лишь тоску через красноту вчерашнего перебора.

– Я вспоминала Анталию, яхту, и почему-то ту женщину из лифта… – просыпала сокровенное Светлана.

– Женщины сентиментальны, а мужчины верят в бессмертие, свое…

– О чем ты?

– О тебе и обо мне, словом, обо всех влюбленных…

– Ты веришь в любовь, Олег?

– Я ни во что не верю, но знаю точно: ты есть, где-то…

– Мы не упоминали будущее… – нехотя, как бы через силу, молвила Светлана.

Красноглазый вращал зенками, выискивая подобающий ответ. Между тем на ум лезла одна фальшь, вот и отрапортовал:

– Сохраним настоящее и никому не отдадим!

– Заплачу… подбирай слова. – Рука Светланы вновь метнулась к переносице.

– Тоже не сладко… – признался опечаленный Олег.

Связь донесла обрывки чьей-то брани. Адресат легко угадывался, как, впрочем, и голос скандалиста. Светлана слабо защищалась – судя по ослабевшей фонетике, отдалив мембрану от лица.

Что тут скажешь… В Абакане – глухая ночь, а дышавший интимом диалог не столь мешал сну, как будоражил плотское…

– За полночь давно… – вернулась к оборванному ноктюрну Светлана.

– Виноват я, а досталось тебе… – сокрушался, носясь вдоль бассейна, Олег.

– Пустяки, в большой семье – как не ссориться? – мирила Сциллу с Хабридой Светлана. К слову, одной женщине дано…

– Тебе виднее…

– Главное, что позвонил, а они перебьются… да и я перебьюсь как-то…

Ночью Олега терзали кошмары. В пещере сна – вязкая каша персонажей из стамбульской одиссеи. Все, без исключения, обозленные, дурно пахнущие, норовящие цапнуть, а то и боднуть с наскоку. Фоном – какофония слов: азербайджанских, турецких, английских… Почему-то родной язык не звучал, будто увяз где-то. Разгул неистовствовал, затихал, вновь вспыхивал. Лишь под утро покой – ладони любимой кутают в локон блаженства.

Проснулся в десять. Вроде выспался, но, как день убить, чем заняться, будто замкнуло. Зато преследуют прикосновения ладоней. Уже не ублажающие, напротив, бьющие разрядами отчаяния: выручи, помоги, защити… Как результат, беспричинная перемена мест: с кресла на диван, из зала в бассейн, и, наконец, в тренажерный зал. Среди снарядов застрял и, пропотев, угомонился. Под вечер jogging*, затем к компьютеру на пару часов, после чего батутом – в невесомость сна.

В понедельник – на работу, к размеренной рутине, по которой изрядно соскучился. Пока вошел в курс дела и ощутил, что жизнь вернулась на круги своя, дней пролетело немало. Спустя месяц звонок в приемную. Голос секретарши: «На линии – господин Эшкроу. Связать?»