Сюжеты в ожидании постановки. Выпуск 1

АЛЕКСЕЙ. Прошу, Витя, не трогай, мою жизнь.

ВИКТОР. Что это ты встрепенулся? Мужик, а такой недотрога. Правды, что ли, испугался?

Виктор осушает рюмку.

ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ. Я детьми на старости не запасся. Зато в делопроизводстве преуспел. Без меня покойному Георгию Николаевичу накладно было бы. Без порядка в бумагах у замгубернатора паралич.

АЛЕКСЕЙ. Правда ведь тоже зависит от освещения.

ВИКТОР. Во! Во! В этом ты весь! Всё у тебя стало зависеть от освещения. Простые жизненные правила оказались такими уж сложными, такими перевёрнутыми, что нам не понять.

АЛЕКСЕЙ. Отчего же…

ВИКТОР. Раз «могём», так слушай. Может, тебя смущает, что я выпил? Так скажи, не обижусь, я от правды не прячусь.

АЛЕКСЕЙ. Я не это имел в виду.

ВИКТОР. Занесло тебя, Алёшка, не в ту степь. А в какую – я сейчас опишу. И я не боюсь, что тут твоя жена, что она услышит. Ибо мы не дети уже, нам, как говорится, пора. Я даже уверен, что она сама так думает, только помалкивает…

ЕЛЕНА. Виктор…

ВИКТОР. Вот видишь, она говорит «Виктор». А что значит «Виктор»? По-бе-ди-тель. У женщин, Алёша, инстинкт. Ибо хранительницы этого, как его, чёрт… Ну, ничего. Я ещё в силе, можно сказать, в соку. Ты что, лучше всех, что ли? Вот что я скажу: ты о себе возомнил. Решил, что ты – древнеримский историк Тацит. А кишка – тонка. Или скажешь: нет? А если «нет», докажи сначала. Чтоб тебя признали, чтобы тебе, можно сказать, памятник запроектировали. А потом живи не как все. Как Диоген. Он сначала доказал, а потом уж в бочку полез… (Выпивает ещё. Григорий Фёдорович задремал.) …Вот скажи: зачем физфак на пятом курсе бросил? И пошёл на первый курс! Религии изучать! Будучи женатым человеком!

АЛЕКСЕЙ. Потому что на третьем не понял физику микромира. Думал, я такой несмышленый. Потом прочитал: сами создатели по-разному толковали. Кстати, до сих пор крупнейшие ученые считают, что микромир человек не изучит полностью никогда. На пятом курсе – теорема Гёделя о неполноте простой арифметики. Я осознал, что все это указывает на ограниченность человеческого ума, на принципиальную невозможность в точности познать и окружающий мир, и собственное мышление…

ВИКТОР. Стоп-стоп, послушай, я хоть не физфак, но тоже в техническом учился. Что из того, что не понимаем? Работает теория – и всё!

АЛЕКСЕЙ. Я так не могу.

ВИКТОР. Почему? Все могут, а ты не можешь?

АЛЕКСЕЙ. Потому что ограниченность человеческого знания наталкивает на поиски границы, отделяющей человека от Бога. И что удивительно: основной постулат физики микромира – принцип дополнительности – оказался применим в далёких от физики областях, например, в лингвистике. Да что говорить: мужчина и женщина созданы по принципу дополнительности: и телом, и душой, и духом!..

ВИКТОР. Из-за этого всю жизнь поломал? И себе, и семье?

АЛЕКСЕЙ. Ещё Пушкин в юности написал:

«Ум ищет божества,
А сердце не находит».

Как будто обо мне и об отчаянии современного мира сказано.

ВИКТОР. Ну, раз Пушкин – сдаюсь. Твой ум – ищет. Но зачем же он в нищете ищет? Коллеги твои по миру ездят, отсталые народы изучают, лекции читают. А ты диссертацию даже не защитил. Тебе ходу никуда нет!

ЕЛЕНА. Виктор, оставь Алешу в покое. У него через два месяца предзащита.

АЛЯ (Виктору). Что ты мелешь? Другое на трезвую голову хотел…

ВИКТОР (Алексею). Значит, выкарабкиваешься из безнадёги! Почему молчал?!

АЛЕКСЕЙ. Я ещё не знаю, пойду ли на предзащиту.

ВИКТОР. То есть? (Елене). День назначен?

ЕЛЕНА. Я сказала: через два месяца.

ВИКТОР. Как – не пойдешь? Все соберутся, а ты – в кусты? Скандал! Что раньше думал, когда писал?

АЛЕКСЕЙ. Друзья по работе насели: пиши, пиши… «Достаточно, – говорят, – материалов накопал. Но взгляды свои, почему три религии стали мировыми, не вздумай излагать. Никто их не разделяет. Не говоря уже о руководстве».

ЕЛЕНА. Алёшенька, может они правы: защитишься – выступишь на международной конференции. Кто-нибудь обязательно заинтересуется.

ВИКТОР (Алексею). О! Слышишь? – жена-то дело говорит. Но! Прямо скажу: диссертация – полдела. Вот семью обеспечивать – твоя постоянная обязанность!..

ЕЛЕНА. Мы не голодаем…

ВИКТОР. … Друзья твои говорят: «материалов накопал», значит, можешь! Заработать на них, то есть. Но ты же не «за», не «под»! Ну, допустим, на одних материалах трудно. Предположим. Хоть я там, в «Центрах ваших по изучению», слава Богу, не работал. Ну, пускай, верю, хотя, честно говоря, с трудом. Потому как «стучите и откроют». Я правильно цитирую? То-то. Я тоже кое-что. Так что за-работать, ты допустим, не спец. Тогда под-работай! А ты в кусты опять-таки. Ну, скажи, что после своей так называемой работы делаешь? А? Не слышу?

АЛЕКСЕЙ. Работаю.

ВИКТОР. Серьёзно? Наконец-то! Выпьем!

Наливает себе и Алексею и выпивает в одиночестве. Внимательно оглядывает Елену.

На последнем слове Григорий Фёдорович вздрагивает и открывает глаза.

ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ. Спугнули. А как закручено-то было. Будто я на своём участке помидорчики посадил. Как обыкновенно. А они по загадочной причине плодов не дали. Ни одного! При замечательной погоде и инструктивном с моей стороны уходе! Я соответствующий запрос шлю в инстанции по рассаде. И получаю ответ. Распечатываю – и… Жаль. Что жаль, то жаль. Что бы они могли ответить? Как оправдаться?

ВИКТОР. Значит, работаешь. И сколько?

АЛЕКСЕЙ. До двенадцати обычно.

ВИКТОР. Бр-р-р… Не понял: до чего «двенадцати»? Ежели тысяч, то извини, не верю. Ежели рублей, то прости: так не бывает. Или ты годовой исчисляешь, как Западе?

АЛЕКСЕЙ. До двенадцати ночи, Витя.

Аля смеётся. Вскоре она отходит к Эдику и что-то шепчет ему.

ВИКТОР. Я всей душой, а ты решил посмеяться? (Опустошает рюмку.)

АЛЕКСЕЙ. И не думал, Витя. Для себя пока работаю.

ВИКТОР. Стало быть, издеваешься. Ну, так знай: ты позоришь всю нашу родню!!

АЛЕКСЕЙ. Чем же, Витя?

ВИКТОР. Чем?! Да живи, как тебе взбредётся! Только у себя, в своих стенах! Но ты же по улице ходишь! Твоего Виталика в школе дразнят! Или тебе всё равно? Нет, тебе лично – пускай! Ты, может быть, оригинал. Но на жену, на жену свою погляди! Ей выйти не в чем! Я уж не говорю в гости, пусть. Но она же зимой в пальто ходит!